С одной стороны, мы хорошо помним Советский Союз со всеми его атрибутами, хорошими и плохими: пионерскими лагерями, праздничными демонстрациями, чудовищной пропагандой, всеобщим дефицитом (от продуктового до культурного), удивительно интеллигентным населением, культом науки, повсеместной хмуростью, технической отсталостью, «Мурзилкой» и детскими кружками по выжиганию… С другой стороны, советский колосс рухнул, когда нам в силу возраста еще не нужно было задумываться о самостоятельной жизни – и мы почти не ощутили на себе все прелести экономики переходного периода. Ну да, голодали – так и в советское время не были избалованы деликатесами. Переделы, разборки, проблемы с работой и заработком – все это легло на плечи наших несчастных родителей, мы же просто пытались справиться с потоком того, что хлынуло на шестую часть суши с падением железного занавеса: музыку, книги, фильмы и телепередачи, «Сникерсы» и фисташки, Тома и Джерри, «Денди» и жвачку «Турбо». Тому, кто родился позже, сложно представить себе, что когда–то было по–другому. Тому, кто родился раньше, было наплевать на «Денди» и жвачку «Турбо» – они пытались выжить, растаскивая кафельную плитку из туалетов обанкротившихся заводов и продавая их на местной толкучке.
Это было удивительно десятилетие – самое свободное в истории России и одно из самых тяжелых. Второго на себе мы почти не испытали, а вот первое… Такого ощущения вседозволенности, вседоступности и безграничной свободы (в хорошем, само собой, смысле) гражданам России уже наверняка не испытать. Радостное удивление – вот в каком режиме мы жили эти десять лет. Казалось, что возможно все. Казалось, что весь мир лежит у твоих ног. Казалось, что мы уже никогда не сможем жить нечестно, обманывая себя и других. И уж совершенно точно мы знали, что никогда не станем бояться тех, кто руководит, заискивать и лебезить перед ними – у нас были «Сникерсы», «Горячие головы» и китайские магнитофоны «Ксинг Бао», мы были свободны, бесконечно свободны!
И даже если оставить в стороне политику… Мы, почти не воевавшие; мы, поколение–губка; мы, заставшие старый добрый (невинный!) мир без сотовых телефонов, компьютеров и интернета – мы. Самые счастливые. Еще с промокашками в школьных тетрадях, но уже без перьевых ручек. Единственное поколение, которому не промыли мозги – одни не успели, другие еще не начали – и единственное поколение, способное жить без повседневной ненависти. В какую бы сторону колесо истории не повернулось дальше – поколения, которому выпало бы такое количество эмоций, переживаний и впечатлений; поколения, перед которым так широко распахнули бы дверь в дивный новый мир – уже не будет.
В конце 80–х социальное неравенство вполне было, но внешне казалось что все равны. С одной стороны у нас в простой школе были ребята в классе далеко не простых родителей, с другой стороны всем было как–то всё равно, дружили не по финансовому признаку. Хотя рядом с нашей была английская спецшкола где детям сразу говорили что они будущая элита, а те кто в нашей школе учится это быдлота (собственно понятно почему в России знание английского языка этакий культурный код). Вот мы в СССР закончили бы школу и разошлись бы своими дорогами в институты разной степени крутизны, ПТУ, техникумы, встречались бы иногда, кто–то был бы более успешен, кто–то нет. А потом в 90–х всё это внешнее благообразие превратилось в чёрт знает что. Наша подруга из английской спецшколы став преподавателем английского языка в обычной школе пришла со встречи выпускников в ужасной депрессии — выяснилось что кто как бы не учился уже или вышли удачно замуж или работают в торгпредствах и консульствах, ездят на престижных машинах и живут на такую широкую ногу что контраст с тем как живут обычные люди настолько велик что хочется взять вилы.
Не люблю я говорить «за бедных», но реально многие не понимают что пока кто–то хвалился что ему покупали приставки, папа возил на дачу и вообще надо было учится в институте лучше чтобы потом зарабатывать рядом с ними жили люди которые мгновенно обнищали и им денег не хватало даже на еду. Вот тупо не было потому что ни родственников, ни знакомств нет. Люди стали жить в параллельных реальностях.
Из плюсов, разве что, стойкий иммунитет к некоторым вещам и железные яйца. А в остальном, это поколение банально обманули. Когда все пошло по пизде, старшие товарищи вполне твердо стояли на ногах и могли в той мутной воде что–то поймать. У тех, кто принял новые правила игры, получилось. У остальных получилась трагедия, но формально шанс у них был. Младшие товарищи вышли на сцену в момент расцвета стабильности, против которой они сейчас бузят. Они попали в не совсем идеальный, но предсказуемый и достаточно сытый мир. Нас же готовили (и успешно приготовили) к одной жизни, а жить пришлось в другой. И дело даже не в том, что эта новая жизнь к большинству повернулась жопой, а в том, что сделать–то мы с ней ничего не могли при всем желании. В 15–то лет. А к тому моменту когда уже могли, оказалось, что все вокруг утихло, окна возможностей закрылись и плодами стабильности пользуются те самые, поймавшие что–то в мутной воде. И их дети с айфонами за окончание детсада.
А теперь самое интересное. Наше поколение выпало из цепи преемственности благополучия. И когда нынешние хозяева жизни, которым сейчас 50, выйдут на пенсию, их мир унаследуют их мажорные дети, которым сейчас 25. Если кто–то думает, что конфликт назрел между 55–летними и 35–летними (условный Путин против условного Навального), то он ошибается. Это неравная борьба, поскольку у первых есть все, а вторые не имеют ничего кроме ипотеки на всю оставшуюся жизнь. Конфликт будет, когда нынешние мажоры получат свое наследство и начнут устанавливать свои порядки. Главное понимать, что этот момент наступит. По идее, мы должны были стать промежуточным звеном, и эти детки должны были стажироваться у нас. Но так не будет, мы им не нужны.
http://rogovsky.livejournal.com/
