«Вы считаете, опорожнить мочевой пузырь так легко?» – думал Илья Олегович, стоя над унитазом и ожидая хоть какой-нибудь струйки.
К кому он обращался – совершенно неизвестно, ибо, во-первых, никто и никогда не высказывал ему соображений о лёгкости этого дела, а во-вторых, в квартире просто никого больше не было. Поскольку Илья Олегович уже много лет жил один.
Телевизор и радио в данный момент тоже ничего подобного не утверждали. Так что мысль Ильи Олеговича носила чисто риторический характер.
Осознав всё это, Илья Олегович улыбнулся изяществу своих ментальных построений, затем ещё раз улыбнулся тому, как сконструировалась у него фраза: вы считаете… и так далее. С местечковой интонацией фраза-то.
Тут же вспомнился школьный товарищ Ёсик. Мальчик из добропорядочной, положительной еврейской семьи: папа – торговый работник, мама – медицинский. Старшая сестра – коротконогая, плотная, тёмно-карие глаза, волнистые густые чёрные волосы, пушок над верхней губой, россыпь угрей по щёкам и на лбу. И Ёсик – большеголовый, рыжий.
На каникулы Ёсика отправляли в Винницу, к родне, и первую неделю после возвращения из него такие вот фразочки и пёрли. А смысл фразочек был всё больше гопнический, поскольку общался Ёсик в Виннице в основном с местным хулиганьём.
Очень это всех тогда забавляло. Эх, и сколько же лет прошло, вздохнул Илья Олегович. Без малого шестьдесят… Некоторые столько и не живут…
Струйка всё не выдавливалась, и Илья Олегович припомнил ещё, что Ёсик всегда побеждал в их соревнованиях кто выше сцыканёт. На обращённой к мусорным ящикам глухой стене здания школы его отметка стабильно ложилась на уровень второго этажа, самого его верха. А Илюша обычно занимал второе место. Тоже, между прочим, почётное.
Да, был тогда напор… А сейчас?
Ну, наконец-то пошлó. Капнуло раз, другой, дробно застучало по фаянсу и, наконец, вяло полилось.
«Наконец, полилось из конца», – снова улыбнулся Илья Олегович. Затем привычно констатировал: «Непорядок с мочеполовой системой». И привычно же поправил себя: какой ещё к свиньям собачьим половой? Выражайся уж как есть: с мочевой. А про половую – что там думать.
Завершив утренний туалет, Илья Олегович без аппетита позавтракал творожком со сметаной, но без сахара, выпил чашку бледноватого чая, тоже без сахара. Эх, в былые-то годы не представлял себе утра без крепчайшего сладкого кофе, да под сигаретку. Но – возраст, возраст…
Нет, не то, чтобы Илья Олегович трясся над своим здоровьем. Чем-чем, а этим Господь не обидел. Вон, даже зубы до сих пор свои, все, сколько осталось – а именно двадцать шесть. Немало для его лет.
И всё остальное тоже более-менее. Подагра, и та не берёт. Так, колени иногда побаливают, спина беспокоит, но это пустяки. Ну, и с мочеиспусканием проблемы случаются. Но и это, в общем, терпимо.
Просто всё сладкое, равно как кофе, табак и алкоголь, перестало доставлять удовольствие. А раз так – чего дёргаться…
Нет, за здоровье Илья Олегович не беспокоился. Волновали его две вещи: не впасть бы незаметно для себя в маразм, это первое. И не начать бы пахнуть по-старчески, это второе. Запах в комнате бабушки, царствие ей небесное, до сих пор помнился. И ведь в чистоте старушка содержалась, и под себя, Боже упаси, не ходила. А вот дух старости… даже, точнее сказать, дряхлости… вот этот дух в бабушкиной комнате ничем не выводился.
Илья Олегович аккуратно вымыл посуду, вытер кухонный стол и переместился в комнату, где одновременно болботали телевизор и радиоприёмник. Пощёлкал пультиком. Ничего интересного, показывали всякую дрянь. Прислушался к радио – по «Эху» шла передача о недвижимости. Тоже скучно. Что его однокомнатная квартирка стоит сейчас тысяч семьдесят, а то и восемьдесят… а может, и все сто… в общем, немало стоит, это Илья Олегович и так знал. Будет детям что оставить.
Он выключил и телевизор, и приёмник. Чем бы себя занять… Покосился на телефон. Звонить никому не хотелось. У детей вроде всё в порядке, Сашка, в смысле Александр Ильич, бьётся в своём бизнесе, невестка Ольга полна скепсиса и энергии, внук Мишка балбес, конечно, но очередную сессию сдал без хвостов. Не о чем беспокоиться. И звонить им нечего – раздражать только.
Друзьям звонить – тоже одно расстройство нервной системы. Жора заведёт свое непременное – как его пытались по коммунальным услугам обмануть на копейку и как он всех вывел на чистую воду. Нудно, обстоятельно, во всех подробностях. Нет, ну его. Валя, бывшая сотрудница – она помоложе, и зачем-то старается Илью Олеговича опекать – примется рассказывать о каких-нибудь уже забытых им общих знакомых и их совсем неведомых родственниках. Тоже в деталях. Удерживать нить такого разговора почти невозможно. Да и к чему?
Почитать что-нибудь… Илья Олегович вздохнул. Серьёзная литература что-то не идёт последнее время: вроде читаешь, а мысли самопроизвольно куда-то улетают, смотришь – ничего уже не понятно. Приходится назад возвращаться, перечитывать, а чуть расслабишься – и снова задумался о чём-то постороннем. И, что нервирует, – не вспомнить, о чём.
А лёгкий жанр – дешёвые детективы и тому подобное – ну, никак не привлекает. Просто скучно.
В магазин сходить… Илья Олегович посмотрел в окно – погода хорошая, сухо, и не жарко при этом, да и не холодно. И тихо.
Заглянул в холодильник – ничего вроде не надо особенного, если только рыбки взять, да творога подкупить. Проверил хлебницу – лежит себе булочка из муки грубого помола. Тоже можно взять. Хлеба он, правда, мало ест, ну да эти булочки в вакуумной упаковке, по три штучки. Не испортятся, а хватит надолго.
Вот и занятие образовалось.
Он тщательно собрался. Натянул чистые носки – плотноватые… ничего, сойдёт. Джинсы – старенькие, но тоже чистые, даром что в основном-то выцвели, а на замятиях нет, и замятия эти кажутся грязными – а на самом деле всё чисто. Футболку бежевую, вчера только выглаженную. Сверху – куртку кожаную, изготовленную на заказ, извините, двадцать лет назад, в разгар перестройки. Как новая… И кроссовки, тоже не первого года нóски, но даже не завонявшиеся. И совсем целые – подагры-то нету.
Посмотрелся в зеркало, порадовался: что годы назад носил, то и сейчас впору.
Деньги пересчитал. О-го-го! Триста рублей, это с большим избытком! А до пенсии всего-то два дня. Да если что, Сашка всегда подкинет. Хотя злоупотреблять не стоит…
Что ж, избыток имеется – можно будет ещё газеток с кроссвордами взять. Кроссворды полезны: они на страже от маразма стоят. Как рыба, только с ментальной стороны.
Напоследок проконтролировал: пенсионное с собой – ехать вроде никуда не надо, но мало ли; и телефон мобильный, Мишкой на юбилей подаренный, с собой – тоже мало ли.
Прихватить сумку на колёсиках? А нет, пожалуй: что там нести-то, с килограмм будет общим счётом. Я ж ещё крепкий старик, подумал он.
Ну, двинули.
А и правда – на улице хорошо. Погода приятная, машин немного, загазованность слабая, дышится, по его-то возрасту, легко. Практически ничего не болит. Идёшь себе, не торопясь. А что, жить можно.
Илья Олегович повеселел.
В торговом центре он не сразу пошёл в супермаркет. Прежде прошвырнулся по разным магазинчикам. Поглазел на витрину с часами. Постоял у полок с дисками. Павильончики с детской одеждой и детским же питанием проигнорировал – неинтересно. Зато в магазине электронной техники задержался. Телевизоры, телефоны, джойстики какие-то, весы напольные, электрочайники, компьютеры всевозможные. С удовольствием прогуливался, да. И даже не устал. И порадовался, с каким достоинством ответил на предложение продавца чем-нибудь помочь: «Спасибо, я пока присматриваюсь».
Потом и по супермаркету погулял. А что, тоже увлекательно: в аквариуме осетришки плавают, раки ползают. Вино тоже – разнообразнейшее, и водка, и коньяки всяческие… Особенно – в шкафчике стеклянном, под замком.
Наконец, взял, что требовалось, быстро прошёл через кассу, из сдачи забрал только бумажные деньги и монетки не выше полтинничка – десятикопеечные оставил. Загрузил покупки в фирменный пакет и направился к выходу.
Ненадолго задержался у киоска с газетами – выбрал пару кроссвордных изданий. И – на улицу.
Постоял немного на ступеньках, подышал полной грудью. Собрался в обратный путь.
– Илья Олегович?
Он повернул голову направо. Женщина. Немолодая, в мешковатой куртке и просторных брюках. Лицо как будто знакомое. И голос…
– Илюша…
– Господи, – вырвалось у него. – Господи, Аня…
Он ощутил слабость в ногах. Действительно, Аня. Лицо расплылось немного, но ведь узнал, узнал… Да и она его…
– Ты как здесь? – спросил он чужим голосом. Прокашлялся и повторил. – Какими судьбами?
Аня подошла вплотную.
– Правда – это ты… А у меня в вашем районе подруга. Приболела она, вот я и приехала. Ну, и в супермаркет – купить ей того-сего.
– Аня, – пробормотал Илья Олегович, собрался было коснуться её руки, но не решился.
– Слушай, – быстро заговорила женщина, – ты, наверное, торопишься? Нет? А у меня тоже полчаса найдётся, у Галки там ничего смертельного, а тут у вас вот с той стороны кофейня, приличная вроде бы, давай кофейку попьём, а?
Илья Олегович замялся.
– Я приглашаю, – засмеялась она, и побежали лучики от глаз, как встарь, даже среди морщин.
Проницательна, тоже – как встарь, подумал Илья Олегович.
– Ну, пойдём, а? – на лицо Ани набежала тень.
– Пойдём, – глухо ответил он.
В кофейне они оказались одни.
– Ты что будешь? – спросила Аня. – Я – вот, наверное, штрудель. И, конечно, кофе. По-восточному. – Она засмеялась. – А ты, кроме, естественно, кофе, что будешь?
– Да я кофе не пью, – пробормотал он.
– Ты?! Ты – кофе не пьёшь?! Ты же всегда кофеманом был!
– Так это когда… Годы, знаешь ли… Я и курить бросил… А, ладно, давай тоже по-восточному. По-турецки, если уж правильно.
– Да, годы… – Аня пристально посмотрела на него. А глаза-то молодые, отметил Илья Олегович, невыцветшие. Ну, она и помоложе него будет, семь лет разницы. Стало быть, шестьдесят девять ей… А не виделись – сколько? Он быстро прикинул – двадцать шесть лет.
– Двадцать шесть лет не виделись, – сказал он зачем-то.
– Двенадцать, – мгновенно поправила она. – На похоронах Серёжи Малышева мы оба были. На отпевании, вернее.
– Да? – удивился Илья Олегович. – А я тебя не заметил там.
– Я-то тебя заметила, – усмехнулась Аня.
Помолчали.
– Хороший кофе, – сказала она.
– Да, – согласился он.
– Илюша… Как ты живешь?
– Вдовею, – коротко ответил Илья Олегович.
– Вот как… А я всё как прежде… Хотя нет, вру: бабушка давно. Внучат двое, девочка и мальчик, школу уже скоро заканчивать будут.
– У меня тоже – внук. Студент.
Снова помолчали.
– Что-то не так, Илюша?
– Да нет, – отозвался он. – Нормально.
Как-то не о чем стало говорить, и чувствовал себя Илья Олегович не в своей тарелке. То есть о чём поговорить, конечно же, было, но – мешало что-то.
Заговорила об этом Аня.
– А помнишь, Илюша, как мы расстались?
Он судорожно кивнул.
– Ты просто исчез. Я тебя любила, знаешь?
– Никогда не был уверен, – выдавил он.
– Я дура… Надо было прямо сказать… Ты-то не скрывал… Но и ты, извини меня, дурак дураком оказался… Всё же видно было, все всё видели. Кроме тебя…
– Не был уверен… – тупо повторил он.
– Ну да… Вечное твоё – недостоин… А когда я уже совсем решилась – ты взял и исчез.
А я, вспомнил Илья Олегович, к тому времени как раз во всём уверился. И понял, что ты решилась. И – отступил.
Вслух он этого, разумеется, не произнёс.
– Тебе оставалось только руку протянуть, – сказала Аня. – Ты же меня любил? Ну, напомни – любил?
Он не ответил – ни словом, ни кивком.
Аня вздохнула.
– Знаю, любил. Но – испугался… Ну вот сейчас, жизнь-то уже заканчивается, да и не увидимся больше, ну чего скрывать, скажи: не жалеешь?
Илья Олегович сидел изваянием. Только правая икра непроизвольно подрагивала, но этого никто видеть не мог.
– Понятно, – проговорила Аня. – Ну, ладно, рада была повидаться. Пора мне, Галка там ждёт. – Она помахала рукой официанту. – Посчитайте, пожалуйста.
Когда вышли на улицу, Илья Олегович отметил про себя, что стало ветренее.
– Ну, пока, мне в магазин, – сказала Аня.
– А я домой, – ответил он. – До свиданья.
И уже когда она поднялась по ступенькам к дверям супермаркета, произнёс ей в спину:
– Не знаю, жалею или нет. Не знаю.
Ему показалось, что Аня чуть повернула голову. Но, может, только показалось.
Створки дверей открылись и закрылись.
Илья Олегович двинулся домой. Теперь он поторапливался, потому что – ветер.
Да и мочевой пузырь снова напомнил о себе.
* * *
Всё, последний штришок – цветы полить, что стоят на полу в двух больших керамических вазах, – и можно передохнуть. В квартире чистота и порядок.
Валя взглянула на часы. Почти полдень. Уф, устала немножко. Ну, ничего, так у неё заведено: каждую субботу с утра – генеральная уборка. Кровь из носу. Хоть бы даже давление пошаливало.
Потому что за неделю, как ни смахивай пыль, как ни протирай пол, с каким тщанием ни мой посуду – всё равно делаешь это наспех. И грязь накапливается, и раздражает безумно. Выходные не в радость, когда такая грязь. Ничем заниматься невозможно, ни книжку почитать, ни телевизор посмотреть, ни чайку попить.
А теперь можно и чайку. Всё сверкает, одно удовольствие.
Валя включила электрочайник, поставила на стол банку Нескафе Голд, сахарницу, любимую чашку.
Хорошо. И давление сегодня в норме. Можно под кофе даже сигаретку вытянуть. А уж потом собой заняться.
Попивая кофеёк, она задумалась о климате. Неприятный у нас климат. И даже не климат. Когда-то Илья Олегович объяснил, что пыль в наших краях так быстро накапливается везде, потому что – эрозия почвы. Вот в Европах – там почвы другие, поэтому и пыли почти нет.
Умный он, Илья Олегович, и начитанный. Ведь когда про эрозию рассказывал – в те времена ещё никто за границу не ездил. А прав оказался. Валя с мужем гораздо позже самолично убедились. Приехали во Францию – у Саши командировка выдалась интересная, почти туристическая, и он жену с собой взял, – ну вот, целую неделю ездили на арендованной машине от одного винодела к другому. А сдавали машину такой же чистой, как брали.
А виноделы эти даже не знают, что такое домашние тапочки. Прямо в ботинках – в дом, а в доме всё равно чистота идеальная.
Валя вздохнула, неглубоко затянулась тоненькой ментоловой сигареткой.
Да, умный Илья. Она, бывало, спросит: ну откуда вы, Илья Олегович, даже это знаете? А он сдержанно усмехнётся и ответит: читал.
Очень ей всегда это нравилось. Просто сердце замирало.
Ах, какой он был… Блестящий человек был, да. Душа коллектива. Любой компании душа. И в работе силён, и вне работы. Всегда вокруг него всё строилось, а уж какие он споры затевал на самые неожиданные темы – о пришельцах, например, или о путешествиях Тура Хейердала и нашего Сенкевича, или о поэтах Серебряного века. Орут, захлёбываются, прямо бурлит всё. И он – в центре. А она, Валя, на него смотрит благоговейно.
Ещё бы. Сопливой девчонкой – хоть уже вроде и замужней женщиной – распределилась в НИИ, к Илье Олеговичу под крыло попала, так под его началом и проработала двадцать лет. Пока на пенсию не вышел.
Что скрывать – влюбилась сразу. Илюша.
Нет, ничего не было. Просто, как говорится, смотрела ему в рот. А ничего другого и не было.
Илье Олеговичу многие в рот смотрели. А она, Валя, этим гордилась. И даже не особо ревновала. Один только период… когда между ним и Анной роман очевидным образом завязывался… вот это время Валя тяжело пережила. Странно, к жене не ревновала – да и что уж, сама же с Сашей вполне счастливо жила, – а к Анне… Очень тяжёлое время было. Пять лет. Сколько рубцов на сердце.
Потом у них как-то всё прекратилось. Анна уволилась, Илья Олегович стал прежним. Почти прежним… Что-то в нём потухло. Никто не замечал, только она, Валя.
А теперь уж всем видно. Сдал, конечно. Семьдесят шесть, не шутка. О здоровье своём говорит, в основном. О том, что полезно, а что не полезно. Валя ему частенько звонит, а порой заглядывает – по хозяйству помочь, да и просто расшевелить. Вот на полезность обезжиренных продуктов и на вредность сахара он всё время и перескакивает.
Бывает, правда, что расшевелить удаётся. Нет-нет, а проглянет прежний Илья Олегович. Илья. Илюша.
Жаль его.
Позвонить, может быть? Валя потянулась было к телефону, но передумала. Сначала себя в порядок привести – а то, вон, распаренная, непричёсанная. Потом уж и позвонить можно будет. Даже нужно.
Она вымыла чашку-блюдце-ложечку-пепельницу, расставила всё по местам, собралась душ принять. В ванную войти не успела – тренькнул звонок.
Кого это принесло, с неудовольствием подумала Валя, направляясь к двери? Саша машину на сервис погнал, сказал – там часа на четыре работы. Рано ему ещё. Да и своим ключом всегда открывает.
На пороге, лёгок на помине, стоял Илья Олегович. Как всегда, чистенько одетый, только слегка теплее, чем по погоде надо. В руке одинокая хризантема.
– Ой, – сказала Валя. – Здравствуйте, Илья Олегович! Вот не ожидала! Заходите!
– Здравствуй, – глухо произнёс он, входя в квартиру. Протянул цветок. – Это тебе.
– Спасибо! А я только вот думала вам звонить… Раздевайтесь, проходите. Надо же, не ожидала! Редкий гость… Проходите, проходите! Садитесь, я сейчас чайку вам сделаю, как вы любите, некрепкого, да садитесь же! Я рада, только сейчас себя в порядок приведу быстренько, а вы пока попейте. Вот печенье, хотите?
– Да не суетись, Валентина, – сказал Илья Олегович. – Ты и так в порядке. Посиди со мной.
– Что-то случилось? – обеспокоилась вдруг Валя.
– Как тебе сказать… Со здоровьем всё в порядке, не могу пожаловаться… Да, спасибо, крепче не нужно… А себе что не наливаешь?
– А я только что кофейку дёрнула, – объяснила Валя. – Помните? Это ваше выражение – дёрнем-ка кофейку!
Илья Олегович пожевал губами, неодобрительно покачал головой.
– Так всё-таки что случилось?
– А чисто у тебя… Давно не был… Да в общем, Валюша, ничего особенного не случилось. Только душа не на месте. Даже боюсь – не впадаю ли в детство. Понимаешь, на днях встретил… совершенно случайно… Аню Моторину встретил, помнишь такую?
Валя кивнула.
– Двадцать шесть лет не виделись. Она, правда, говорит, что двенадцать, но я не помню… Ладно, не в этом дело. Ты-то не знаешь, а у нас с ней… Ну, как это тебе сказать…
– Господи, – засмеялась Валя. – Я не знаю?! Да все знали!
– Да? – вяло удивился Илья Олегович. – Вот и она говорит, что все знали. А я ума не приложу… Да и не было у нас ничего. Никогда. Могло быть, а не было. Она всё так и сказала – ты, мол, Илья, струсил, а я тебя любила. Ну, не совсем так сказала, но в этом смысле. И ушла. А меня разбередило. Сначала испугался, потом разбередило. Сплю плохо. Изжога. На сердце тяжесть. Маюсь я, Валентина, хоть помирай.
– Вам бы к врачу… – сказала Валя.
Илья Олегович махнул рукой.
– Не надо мне к врачу. Зоя Сергеевна моя участковая – в отпуске, а другим не доверяю. И вообще не надо к врачу. В аптеке вот – уже был.
Он запнулся. Потом продолжил:
– Был в аптеке. Феназепама купил, чтобы спать. Фамотидина купил, от изжоги. А потом нашлó что-то. Ох, неудобно мне… А посоветоваться-то не с кем…
Он допил чай.
– Ещё налить? – спросила Валя.
– Нет, спасибо. Ох…
– Да говорите, Илья Олегович! Свои люди, в конце концов…
– В общем, Валюша, решился я. Поздно, может быть, но решился. Скорее всего, ничего не выйдет, но не попытаюсь – не успокоюсь. Жизнь-то кончается, так хоть разок…
– Господи, да о чём вы?!
– Короче говоря… Таблетку я купил. Эту… виагру… Ох, стыд какой… И там, в аптеке, тоже стыд… Мало того, что дорогая безумно, так ещё и девчонка-фармацевт спрашивает – вы, мол, для себя берёте? Если для себя, говорит, берите дозировку вот эту. Я прямо куда деваться не знал. За мной в очереди ещё женщина какая-то пристроилась, всё слышала… Уж презерватив покупать не решился. Да и не нужен он, по большому счёту… Просто там на витрине такие… Даже светящиеся… Вот и подумал – если виагра не поможет, то вот это… светящееся… возможно, как-то стимулирует… Но не решился…
Он обессилено откинулся на спинку стула.
– С ума сойти, – выдавила Валя, не зная, смеяться или плакать. – С ума сойти. Не знаю, Илья Олегович… раз уж мы о таких вещах говорим… поможет ли виагра, просто не знаю. Но если нет – то и… светящееся… оно тоже ничего не даст. Ну, за хризантему спасибо… А вот дальше… Ну, не знаю, что сказать. Вы меня поразили…
В конце концов, подумала она, это даже интересно. Всегда была верной женой, почти всегда – мужу изменила только один раз в жизни, как раз когда у Ильи с Анной что-то разворачивалось. Случайный партнёр, одноразовый опыт, даже угрызений совести не испытала.
А тут – человек, которого любила. Смешно, грустно. И почему-то – возбуждает. Даже то, что он на двадцать лет старше – тоже возбуждает.
Климакс только-только прошёл, а вот поди ж ты. Сухо, наверное… Ну, кремы разные есть… А виагра, говорят, работает без осечек, там чистая физиология…
Она отстранённо удивилась собственной деловитости.
Теперь интересно, как он будет дальше себя вести. Подтолкнуть надо… Только уже забыла, как это делается.
– Боюсь только, прогонит она меня, – бесцветно проговорил Илья Олегович.
– Кто? – не поняла Валя.
– Аня, конечно… И пятьсот рублей псу под хвост. И вообще… Господи…
– Так вы к ней собрались?!
– А к кому?
Глаза у него, как у потерявшейся собаки, подумала Валя.
– Илья Олегович… Илья… Вашей Ане, насколько я помню, под семьдесят. Вы о чём?! Она над вами просто посмеётся!
– Вот я думаю…
Эх, была не была, решилась Валя. Пара часов ещё есть до возвращения мужа.
– Это мне, – тихо сказала она, – всего под шестьдесят. Принимайте… принимай свою виагру. А я сейчас. Душ приму. А потом и ты прими. И приходи в спальню. Знаешь, где у меня спальня?
Илья Олегович смотрел на неё, приоткрыв рот.
Посмотрим, сказала себе Валя, поднимаясь со стула. Главное – не умер бы в процессе. Типун мне на язык.
Вот и дождалась, добавила она про себя.
Когда Валя вышла из ванной, в квартире никого не было. На кухонном столе, рядом с вазочкой, в которой красовалась одинокая хризантема, лежала голубая таблетка.
Валя хотела заплакать – и не смогла. Вместо этого засмеялась.
Что ж, позвоню ему вечером, подумала она. Как ни в чём не бывало.
А то жалко старика.
(с) Француский самагонщик
