Паскудство по имени лето к вящему сожалению теплолюбивых поэтесс закончилось.
Бледно-розовый богомол по имени Маша разродился потомством и собрался то ли сдохнуть, то ли в тёплые страны.
Скоро вечер. Ленивое солнце нехотя отдаёт своё последнее, впустую растраченное на бездарных воробьёв, тепло опавшей рыжей листве. Этой осенью её, как никогда, много. Дворники замахались махать мётлами. Устали. Отчаялись. И со слезами на глазах разбрелись по домам - в общество ворчливых жен, любвеобильного портвейна и вездесущих тараканов.
Во дворе на старенькой скамейке сидит бабулька в древних очочках роговых оправ, тихо радуется последнему листопаду в своей жизни, подливает ему наливочки вишнёвой и вяжет своему внуку теплые шерстяные песни на зиму. Будет чем позабавиться сорванцу голой задницей на морозе.
Мимо старушки проходят двое: молодой долговязый мужчина с признаками неудовлетворенного похмелья на тщательно выбритом лице и маленькая девочка. Похоже, их что-то связывает, потому что они похожи, как две капли воды. Только первой капле нужно срочно опохмелиться.
***
Музыка звучала с семи вечера. Чи пришёл в половину восьмого. Оставил дочурку выписывать из тельца своего хиленького кренделя на данс-поле и представлять себя звездой дискотек. Поднялся на сцену, пробурчал:
- Привет. Это последняя, - и поставил рядом с пультом бутылочку армянского коньяку.
- Ты чё?
- А чё? - не понял он меня.
- Спрячь. Сейчас народ повалит, - сказал ему я и спустил напиток с небес на землю - под пульт.
Я работаю ди-джеем в одной из киевских дискотек, а Чи ди-джействует на радио “Retro-FM”, но в свободное от работы время подрабатывает моим закадычным собутыльником. Правда, денег от меня он никогда не получал, да и кир, что мы пьём, покупает на свои.
Вообще-то, никакой он не чи (если верить Хольму Ван-Зайчику, именно так китайцы называют меру длины, равную 33 см.), а оглобля под два метра - Денис Мартынов. Но что-то подсказывает мне, что ему нравится, когда я его так называю. Потому что отзывается.
Покуда я трудился на ниве скрэйча, хип-хопа и прочей танцевальной ерунды, Денис Чи Мартынов разминался конинкой. Его пятилетняя дочь Даша, с рождения привыкшая к громкой музыке, спала на кресле в моей каморке.
***
Работа должна приносить радость. В противном случае, это не работа, а каторга. Как же много у нас каторжан, и иногда мне кажется, что я один из них. Но только не сегодня. Сегодня мне улыбнулась одна очень симпатичная грудь в рискованном декольте, а её арендатор спонсировал нашу дальнейшую с Чи беседу.
***
В зале тихо. Никого, кроме бармена за стойкой, его стаканов над и нас с Чи за нею. Тихо тире хорошо.
- У меня кота отравили. Бляди!!! - разбавил я идиллию тишины ложкой грусти.
- Сдох?
- Подыхают только бомжи подзаборные, потому что никому не нужны - ответил я. - Все остальные умирают. Вот и Муся умер. Сегодня. На рассвете. Тихо и достойно. Как подобает мужчине.
- Странное имя для кота.
- Не более странное нежели, скажем, Муля.
- За это и выпьем, - предложил Дэн. - Коля, - обратился он к бармену, - плюхни-ка нам по писят.
- Странная у вас политика, - печально улыбнулся Коля и плюхнул.
- Все политические телодвижения производятся исключительно заради заразы, именуемой масс-медиа, - многозначительно ответил ему Чи.
- Не понял, - встрял я без мыла.
- А чего тут понимать-то? Все эти выборы-перевыборы, мать-перемать, перестановки в правительстве, оранжевые революции, хлебные косы на голове и даже теракты терракотовые делаются для того, чтобы было о чём порассуждать в ящике Познеру.
- А я как-то был в Ялте, - вдруг вспомнил я. - Накушался там в хлам, поехал на канатной дороге в сторону Дарсана...
- И тебя захватили террористы?
- Нет.
- А что так?
- Не успели. Я на полпути вышел.
- Выжил?
- Как видишь. Только мизинец вывихнул, - в доказательство праведности своих слов, я показал ему кривой пальчик-с-мальчик.
- Бог бережёт детей и пьяниц, - резюмировал Денис.
- А вот интересно: почему?
- Есть на этот счёт у меня одна идея.
- Поделишься?
- Легко. Мне кажется, потому, что Он сам на самом деле пьяный ребёнок, - изрёк Денис Чи Мартынов и бесстрашно выпал в осадок.
***
Одному пить скучно, и я последовал за ним. Снилась мне улыбчивая шикарная грудь незнакомки и пятилетняя дочь моего собутыльника - девочка Даша. Они спорили между собой за первенство на олимпийских играх, учреждённых моим разумом. Не смотря на мой внутренний конфликт желаний (да чего уж там. Прямо скажем, протест), в споре побеждала девочка. Счёт: десять на полтора в пользу ребёнка.
Пришёл из безвременья Муся, сказал: "Я умер, чтобы ты жил", съел свою рыбку и ушёл. Я расплакался, как пацан.
Пьяному ребёнку не было никакого дела ни до меня, ни до моих слёз. Я видел, как Он чертил на прибрежном песке мокрые иероглифы. Знаков было много. Все они были разные. Как по форме, так и по содержанию цвета. Но, не смотря на это, у ребёнка всегда выходило одно и то же слово: Будда.
И только теплолюбивые поэтессы не делали ничего. Они тихонько строчили в блокнотики свои слёзы по безвозвратно утраченному лету и моему коту.
***
Проснулись мы у Чи. Выпили. Не чаю. Я закурил и сказал:
- А я сегодня с бодуна сварганил радиопередачу.
- И...
- Что "и"?
- Из-под меня-то тебе чего надо?
- Ну, не мог бы ты её порекомендовать своему начальству? Бабло пополам. Денежка-то лишней не бывает.
- Что ты имеешь ввиду под "порекомендовать"?
- То есть два дня не пьёшь. После чего подходишь к людям ведающим эфиром и говоришь: "есть охерительная передачка. Давайте втиснем её в эфир. К тому ж она как нельзя лучше отвечает требованиям нашего славного радио - самое что ни на есть ретро". А они тебе: "слушай, Мартынов, пойди-ка займись чем-нибудь полезным. Убей, к примеру, Лермонтова ну, или, на худой конец, тучи вот над Киевом разведи руками, а лучше сам застрелись. Синоптик!!!!!". А ты тогда с горя конинки литр на грудь, или, как альтернатива - стакан горячего чаю.
Чи апатично посмотрел в окно. За окном было серо. По стеклу торопились в своё ничто дождевые капли.
- Дождик, - оповестил он меня.
- Это не дождь, - отверг я сомнительные его предположения. - Это слезы теплолюбивых поэтесс.
Редин
