Любить – нетрудно. Это процесс самостоятельный, от внешних причин мало зависящий. Но смириться с тем, что тот, кого ты любишь – суверенное государство со своей конституцией и видами на урожай – намного сложнее.
- Ну и как? Мне идет?
- Я бы на твоем месте эти джинсы не надевала…
Ну а что еще сказать? Что ты в них хорош, как я не знаю что? Мама, мама дорогая, он же в них сейчас выйдет, выйдет на улицу, где ходят Эти и все они сразу увидят и поймут, что таких ног, с легкой косолапостью ног, и таких бедер и задницы такой - никогда не встречали! А поняв, побегут к нему все скопом и заберут, волосами своими пошевелют, глазами поморгают, руками поманят и потащат, потащат… Нет уж. Идите вы все. Пусть эти не надевает. Пусть старые надевает. Они мешковатые, в них его не рассмотреть, не поймать глазами.
Ладно – поймать. Поймать – не трудно. Трудно уже потом, когда живешь и все время помнишь, что пойманный – он живой и может вырваться. И если раньше, когда не твой, это еще переносимо – просто не досталось, чего хотела, досадно, но не смертельно - то сейчас… Тут, как с деньгами. Одно дело – не заработать. Другое – потерять в зарплате. Но самое страшное, если твоя законная прибавка к жалованию досталась другому.
Вот так и живем. Сидим друг напротив друга, хмуро глядя в глаза. Сторожим. Стережем. Отслеживаем каждое движение, каждый помысел в сторону. Отказываемся от своей жизни, чтобы контролировать чужую. «Ты где Новый Год встречаешь?» «Дома. С этим. Хотелось бы, конечно, к вам завалиться, но хотелось бы одной. А тогда он будет свободен и тоже куда-нибудь пойдет. А я – переживай и мучайся – куда поперся? Нет уж. Пусть мне будет скучно, зато и ему не слишком весело».
Но похеренный праздник еще полбеды. Один мой приятель сильно страдал из-за девушки. Не то, чтобы очень влюблен был, а страшно ревновал. что же? Он ее бросил? Ничуть! Он на ней женился! « так ее нейтрализую, - говорит. – Разминирую. Ребенка сразу сделаю, второго и буду знать, что забот у нее выше крыши, потому что у младшего – зубки, а у старшего – двойка по правописанию. И можно жить, гулять с друзьями, флиртовать с барышнями и не думать все время «Где вы теперь, кто вам целует пальцы?» Известно, кто ей их целует – кошка облизывает, жрать просит.
Самый страшный фильм, который я видела – это не «Челюсти 2» и не «Кошмар на улице Вязов» и даже не хичкоковский «Психо», Самый страшный – это «Елена в ящике» Дженифер Линч. Там безнадежно влюбленный молодой хирург заполучает к себе ветреную красавицу и ампутирует ей сначала ноги, а потом и руки. И самый страшный момент в этом фильме – когда он начинает красить ей губы. Она сидит на специальном высоком стуле, больше похожем на трон, без рук и без ног, но в красивом легком платьице, а он красит ей губы. Пудрит. Бережно, любовно щеткой расчесывает волосы. И на лице его такое умиротворение, такое спокойствие, что хочется завыть.
Из-за этого фильма, между прочим, моя подруга рассталась со своим эээ… женихом. Он был серьезный, положительный, с намерениями. Такие в нашей с ней жизни практически не попадались, все больше раздолбаи, талантливые или не очень. Одна беда: в отличие от раздолбаев был очень беспокоен. И беспокоен именно в сторону моей подруги. Ее друзья, ее работа, книжки, которые она читала его сильно напрягали. А вот фильм порадовал. Он досмотрел до конца а потом мечтательно сказал «Вот бы и тебе так…» И провел пальцем поперек подругиной руки, обозначая линию отреза. Она помертвела. Она посмотрела ему в глаза. И поняла, что шутит он только отчасти. На этом, собственно, роман и кончился.
И если ко мне вдруг кто за советом – отвечаю елейным голосом «Если любишь – отпусти человека». А потом в сторону добавляю «а если он не вернется - найди и убей!»
