Мораль – это слишком относительное понятие для современного общества. С каждым годом всё сложнее судить о степени «моральности» поступков; нынче даже слово педораз – уже даже и ругательным не кажется, так – констатация факта (притом не всегда верного). Да что там слово?
Поступки людей – вот высшая степень благоденствия хамства, цинизма, и откровенного блядства. Об этом особо не задумываешься, когда всё хорошо в жизни, но как только случается «событие», которое выбивает тебя конкретно из колеи – вот, тут и оно – общечеловеческое дерьмо и вылезает наружу. Причём дерьмо это не имеет ни возраста, ни национальности, даже пола.
Раздался звонок около часа ночи, я уже спала. Сразу поняла, что начинаются неприятности. Звонила сестра, сообщила о гибели мужа. Мы долго разговаривать не стали, минуты 2-3, потому как остальное уже значения не имело. Я сказала, что буду у неё часа через 3 (потому как мы живём в одном регионе), собрала наспех какие-то вещи, сварила кофе и сидя на кухне всё думала: «А как такое могло произойти»?
Через три с половиной часа мы уже сидели на кухне Нателки. Она просто опустила голову и всё повторяла: «Я не поеду его опознавать. Я не смогу».
Я её успокаивала, говорила что-то о будущем детей, о том, что жить надо дальше. Что всё ещё будет. Нателка попросила выпить с ней, так-то она особо и не пьёт, даже по праздникам, но потеряв мужа, хотелось согреть себя изнутри. Помня про свой недавний визит в больницу и клятвенных обещаний врачам о том, что я больше не буду сидеть на диетах, и месяца два не буду употреблять алкоголь…
Мы пили часа два, так медленно, особо не закусывая и ничего не говоря. Пили водочку, которую так и не открыл нам Никитка на Прощёное воскресенье.
Было около восьми утра, когда нам позвонили и сказали, что можно приехать. Поскольку были обе не совсем трезвые, то вызвали такси. Знакомое место, очень даже знакомый морг…никогда не думала, что приеду сюда на опознание. Процедура была стандартная, к эксперту пошла я, потому как – это было единственно верное решение. Всё прошло быстро, так даже на удивление легко. Вадим Иосифович протянул мне пакет с личными вещами, обнял меня так в знак поддержки и я вышла.
Вещи оставили в машине. Зашли к следователю. Нателла просто сидела, а я пыталась понять: «Что же за дерьмо происходит в госучреждениях». Следователь говорил какие-то странные вещи о том, что Никитка был пьян, и что именно он виновник ДТП, однако водитель второй машины не будет предъявлять никаких требований. Что уголовное дело заводить не будут. Я слушала, а потом начала говорить:
– Он не пил, к тому же было уже 12 ночи, когда авария случилась. Он ехал на дачу, баню топить.
– Так все говорят, что не пили. А на самом деле.
– Нет! Не на самом деле. Проводят экспертизу, и к обеду будут результаты. В его крови алкоголя не будет – однозначно.
– Может Вы и правы. Вот возьмите, это личные вещи, которые забрали с места происшествия.
Мне поднесли пакет. Я вывалила на стол его содержимое. Там были права, документы, кошелёк, ключи и ещё какие-то мелочи.
– А где компьютер и телефон? – спросила Нателла.
Следователь так удивлённо развёл руками и с серьёзным лицом сказал:
– Ничего не было. Вот из ценного – только кошелёк.
Я открыла кошелёк, там лежали 3 тысячи и мелочь. Карточки и визитки….
– Он брал всегда с собой ноутбук. И телефон был. Мне с него звонок был сделан Вашими людьми, когда мне сообщили об аварии. Вот, посмотрите! – Нателка протянула мне телефон.
В списке принятых звонков был номер Никиты, время звонка 00.14 – как раз всё и сходилось.
Человек в форме стоял на своём:
– Этого не может быть. У нас ничего не пропадает. Значит, не было там компьютера и телефон, может, с него пассажиры звонили.
– Дак пассажиров не было. И компьютер Никита всегда с собой возил. Ночью на дороге не было никого. Ваши люди приехали первыми.
– Вы обвиняете нас в воровстве?
– Возможно. Я просто хочу получить вещи Никиты. И мне всё равно как это будет сделано.
Нателка больше ничего не говорила, сидела с отрешённым взглядом. Мы вышли из кабинета и пошли домой.
На кухне мы разбирали вещи, которые отдали нам в морге. Не было золотой цепочки с крестиком, довольно дорогой, даже по моим меркам. Печатка пропала, и портсигар.
Надо было заниматься похоронами. Я поехала в морг. Вадим Иосифович помог оформить документы, сразу отдал результаты экспертизы. Отвёл к себе в кабинет, мы говорили:
– Танюш, пне очень жаль, что так получилось. Сама пойми. Нам привезли только тело.
– Вы меня простите, пожалуйста, Вадим Иосифович, но прошу, скажите мне честно, кто-нибудь из ваших людей мог забрать эти вещи?
– Девочка моя. Я очень хорошо помню тебя 4 года назад. Ты отказала моему Мише, и честно призналась, что не будешь встречаться с евреем. Но неужели ты думаешь, что если я и большинство моих коллег тут евреи – мы бы могли украсть? – Ты не права.
– Да, не права совсем. Простите меня, пожалуйста. Просто ночь была очень тяжёлая. Я совсем расстроилась из-за пропажи вещей и….
– У вас всё в порядке с деньгами? Похороны – это очень дорого. Я могу одолжить.
– Благодарю Вас, Вадим Иосифович, но с деньгами всё в порядке. Просто удивляюсь цинизму людей. Украсть у покойника – это слишком много. Особенно если воруют стражи закона.
– Девочка моя, единственный закон тут – это деньги. Ты не переживай. Я постараюсь узнать, что случилось с вещами. Миша теперь в городе многое знает.
– Благодарю Вас, ещё раз.
Уже было тепло, тёпло-ласковым взглядом пригревало весеннее солнце. Грязные, покрытые смесью соли и песка улицы напоминали сущность города, в котором мы живём: «Также много грязи, которая заслоняет чистый и белый снег души».
Я шла пешком по знакомым улочкам города. И наконец-то начала понимать, что национальность вообще значения не имеет когда дело идёт о чести и деньгах. Кто продался – тот и полное дерьмо. И никаких сожалений. И кто знает, может еще, и вернут нательный крестик покойного мужа несчастной Вдове.
