Я ваще Люську свою уважаю, как бабу, пиздец как.
Не. То, что она внешне нихуёвая, это хуй сним. В бабах не это главное. Главное чтоб понимала тебя, шаришь? Типа душа в душу жить.
Вот, помню, на прошлой неделе говорю ей. Ну, Люське в смысле.
— Люська, а за сколько бабла ты гавно схаваешь?
Ну, ради прекола, штоб погнать.
— А сколько дашь? – интересуется. И смотрит так, хитро, сука.
— 50 бачей, — говорю, — дам.
— За 50, — отвечает, — сожру, только не дохуя.
— А за сотку, — спрашиваю, — дохуя сожрёшь?
— За сотку, — говорит, — это полюбас больше чем за 50.
И щуриться. Хитрая такая, понимаешь?
— А вот если, — предлагаю, — я в рот тебе насру за сотку и две пачки мальбороса?
Думал, в отказ пойдет, а хуй там.
— Три, — говорит, — пачки, ну и сотарь ясен хуй вперёд.
«Бля» — думаю – «Вот сучка»
Так, а хуле делать, если допизделись?
— На, — говорю, — тебе сотарь, а сигареты потом приобрету.
И сотарь ей тычу. А самому не по себе пиздец. Мне сотарь нужен ибанутсо как. Для дела. Верного. И знает же она об этом, а ведёт себя как будто похуй ей. Сотку схватила лапищами, на диван легла и мне говорит:
— Ну! Давай! Сри!
— Ща, – говорю. Шорты снял, на диван залез, очилу направил Люське в ебло и давай тужиться. Как могу личинку давлю, только не получается нихуя. Самая малость в рот Люське упала, она сглотнула и ржет с меня.
— Чо – спрашивает, — не выходит нихуя? Хахаха!
— Да ну тя, — говорю, — нахуй Люсь. Шорты одел, сел рядом и молчу. Сотку подкрысиваю, ясенпень.
— Слы, — Люська говорит, — ты это. Не ссы, бля. Держи сотарь свой.
И зелень мне назад отдаёт.
— Нунах? — удивляюсь — Ты чего это?
— Да ладна, — сотарь мне карман сунула и за плёчо обняла, — нахуй мне твои бабулеты не нужны. Я же знаю, что они тебе для делюги нужней походу. А на то чтоб гавно хавать я согласилась, чтоб тебе, дураку такому, доказать, что бабы, они тоже люди. И слово держать умеют и не ссыкухи. А иногда и поверней пацанов по понятиям. А если б ты захотел, я бы и без бабла схавала. Что бы доказать верность. Потому что люблю тебя ебанутого. Понятно?
— А-а, — я обрадовался, — тогда понятно. Пошли, — говорю, — тогда вату сахарную жрать.
А самому на душе хорошо и легко, так что ибанутсо. Потому что чувствую уверенность в том, что рядом со мной надёжный, понимающий человек, а не просто дырка какая-то с сиськами.
