Максим Исаев Отто фон Штирлиц стоял по стойке «смирно» перед курившим «Герцеговину флор» Сталиным. «Никак, новое секретное задание подвернулось» - промелькнула мысль в голове советского разведчика.
«Товарищ Исаев. Как у вас верно промелькнула мысль, у нас есть новое секретное задание именно для вас. Задание огромной важности – судьба всей Европы в ваших рюках. Вкрадце – ни для кого не секрет, что Гитлер – еврей. Но по последним агентурным данным Гитлер мало того что еврей, у него есть еще и свой небольшой секрет. И этот секрет – женская грудь системы «сиськи», которую он ото всех прячет. Понятно, что прячет – ходить под командованием еврея фашистская сволочь еще согласна – у них пол-командного состава в девичестве оканчивалась на «штейн», но чтоб сиськоносец войсками командовал – тут никакого арийского спокойствия не хватит. Приказываю вам – достать неопровержимые доказательства немецкого позора. Вопросы есть? Можете идти.» - Сталин закончил и склонился над картой боевых действий. «Служу Советскому Союзу!» - Штирлиц щелкнул каблуками, смутился этой немецкой привычке и быстро вышел.
После полутора месяцев безуспешных попыток подобраться к фюреру было принято решение атаковать его резиденцию в гитлеровское отсутствие. Там Штирлиц надеялся получить хоть какие-нибудь материалы, относящиеся к заданию. Промозглой мартовской ночью 1944 года темная фигура в плаще дождалась отъезда кортежа с фашистским лидером, подошла к канализационному люку и постучала шестнадцать раз условным стуком. Люк тихонько отъехал в сторону, и из колодца показалась голова в прозрачных очках, похожих на стрекозиные глаза, затем отдавший честь зеленый ласт старшего лейтенанта Ихтиандра Сальваторова, известного под позывным «морской дьявол». Голова бодро отрапортовала испанским акцентом об обезвреженных датчиках, и Штирлиц, коротко кивнув, исчез в канализационном люке вслед за старлеем.
В резиденции было темно, тихо, воняло Гитлером и тушеной капустой. Еще в резиденции был Гитлер. Штирлиц протер глаза, ругнулся про себя по-русски и протер глаза второй раз. Гитлер уехал по своим фашистским делам, но сомнений не было – в гостиной Гитлер номер два лежал на кушетке, листал подшивку «Бурда моден» от 1942 года и томно вздыхал. Рядом лежал белокурый парик. На Гитлере были надеты лифчик и коричневые панталоны. Штирлиц вынул свой парабеллум и невозмутимо шагнул в гостиную.
«Вот так вот, май либе руссиш разведчик Исаев, Дойчланд и потерпела поражение, » - Адольф тяжело вздохнул, и по его еврейскому носу потекла крупная фашистская слеза. Гитлер был жалок, и Исаев его даже где-то в глубине души немножко пожалел: «У тебя ус отклеился». «Да, данке шен!», - по-русски сидящий перед ним уставший старик говорил вполне сносно, даже с одесским говорком. - «А ведь все начиналось с простого «отшлепай меня.» Потом забавы со странным названием "золотой дождь". Потом – Ева Браун начала переодеваться в мою форму, заставила сбрить усы, и нацепила их на себя. Ну а как баба позабыла kinder kuche kirche – сплошной алес гемахт наступил. Курская дуга, второй фронт, тупые проекты типа самого большого танка «Мышь» (о эта идиотская фройляйн логика!), и весь майн кампф накрылся большой фройляйн писька. Кстати про... Доктор Менгеле отличный хирург, оказывается. Я почти ничего не почувствовал... Вон он, в футлярчике лежит, родимый, я тебя никогда не забуду... А теперь делай со мной что хочешь – вот уже год как жизнь мне не мила.»
Штирлиц с омерзением посмотрел на диктатора. Его и так совершенно не героическое задание, про которое никто никогда не напишет, было под угрозой провала, поэтому к омерзению примешивалась еще и здоровая советская злость. «Ах вы содомиты арийские! Говорили ж раньше – разврат погубит Европу!» - Максим Исаев грубо выругался и от всей души отвесил недо-Гитлеру смачного красноармейского пенделя. Он знал, что ему предстояло всю ночь подрисовывать гитлеровской фотографии сиськи розовым фломастером. Фотографию же Штирлиц собирался отправить ближайшим Карлсоном на Родину вместе с экспроприированным цилиндрическим футляром небольшого размера как доказательство несостоятельности немецкой армии в целом и самого фюрера в частности.
