- Воэтат калбаса?, - Армэн держит колбасу в руках, облаченных в многоразово использованных одноразовых пластиковых перчатках.
- Да. Она копченая?, - переминается с ноги на ногу девушка, отмытая до скрипа, причесанная до блеска и бледная, как шампиньон.
- Ти што, канешна капчони!, - с жаром говорит Армэн.
- Тогда мне четверть паунда, - мнется девица.
- Скока?, - у Армена колбасу покупают палками, а не четвертьпаундами.
- Сто грамм!, - пискнула девушка.
- Акей…, - буркнул Армэн и начал нарезать колбасу.
- И вот это?, - девушка тычет пальчиком в витрину, - Московская?
- Масковский!, - соглашается Армэн.
- И… тоже…
- Штотожа?, - интересуется армянский хозяин русского магазина.
- Тоже четверть, нет, полпаунда, - отвечает девушка.
- Харашо, - отвечает Армэн, и начинает нарезать уже «Московскую».
- И, пожалуйста, вот еще!, - осмелела девушка, - Вот эту, написано «Эврэйский».
- Эврэйский – говяжый, - поясняет Армэн.
- Тоже грамм двести, - командует девушка. Спохватывается и вдогонку отвернувшемуся Армэну требует, - Покажите в разрезе?
- Што?, - удивляется Армэн.
- Колбасу, «эврэйский», - девушка покраснела.
- Вот он!, - размахивает колбасой перед носом девушки Армэн.
- Ок, - отпрыгивает девушка от прилавка.
- Што «окей»?, - хмурится Армэн.
- Двести грамм!, - опять мнется девушка.
- Сто. Двести. Двести…, - Армэн бубнит под нос, нарезая колбасу.
- А творог у вас есть?, - пищит девушка.
- Тварог ест! Три творог ест!, - не поворачиваясь отвечает Армэн, - Кристянски, Детцки, и опят крыстянски нежырны.
- Детский!, - выкрикивает девушка.
- Харашо. Всо?
- Хлеб.
- Харашо. Какой хочишь?
- Черный!, - девушка оглядывается на меня.
- У мэня вес чорни. Бородынски, Чорни-чорни, Ситный, серый-чорни, рвани верх – чорни…Пакажи какой хочыш, - разрешает Армэн.
Девушка смотрит на меня. Я пожимаю плечами.
- А рваный верх, это какой?, - наконец выдавливает она.
- Вотэтат!, - Арсэн пальцем показывает на хлеб, пальцем.
- Давайте.
- Всо?, - с надеждой спрашивает Армэн.
- Всё!, - выдыхает девушка.
Арсэн громко говорит по-армянски, из дверей подсобки выскакивает его сын. Два метра роста и два центнера веса, облаченных в темно-серый детский лыжный костюм с начесом.
- Пашчитай девачка, - командует Армэн и поворачивается ко мне.
- Драстуй, дарагой!
- Здравствуй, Армэн, - улыбаюсь я.
- Пальки нэт. Нэ привозят, - как бы извиняется он за то, что моей любимой соломки нет в продаже, - можэт будэт, - тут же абстрактно утешает он.
- Ладно. Я пряники возьму, - я протягиваю ему пакет с пряниками.
- Этот нехарошы. Тот вазми, этот очэн слатки, - советует Армэн, и выходит из-за прилавка, направляясь к полке с пряниками.
В магазин входит усатая и очень живописная армянская бабушка. На ней черное плюшевое пальто с приколотой камелией на груди. Черный шарф, заколот большой стиллизованной булавкой с зелеными камнями. Белый берет с начесом кокетливо надет набекрень. Ансамбль завершают огромные белые лаковые туфли надетые на плотные черные чулки. Армэн проводил бабушку взглядом и сделал мне глазами.
Бабушка взяла бутылочку, покрутила в руках и глубоким басом громко спросила.
- Эта вада?
- Где?, - поднял голову Армэн
- Вотэта. Эта вада?, - бабушка потрясла бутылкой в воздухе.
- Пастой. Я сичас выйду, - обнадежил ее Армэн запаковывая мои покупки.
- Эврэйский, масковский, этот калбаса, тварог, хылэб, - считает сын хозяина, - всо?
- Всё!, - девушка держит в руках кредитку.
- Дэбит-крэдит?, – спрашивает сын.
- Эта прастой вада?, - басом восклицает бабушка.
- НЭТ!!! – хором отвечают отец и сын. Девушка втягивает голову в плечи.
- Мнэ нада прастой вада!, - настаивает бабушка.
Армэн говорит что-то по-армянски сыну, тот оставляет девушку и идет к бабушке.
- Мо… Молодой человек!, - возмущается девушка.
- Тиха! Сичас!, - рыкнул молодой человек, - Твой карточка не работаит пачимута.
- Кааак?, - испугалась девушка.
- Низанаю. Сичас!
- Эта прастой вада?, - не успокаивается бабушка.
- Эта! Уксус! Бабушка! Эта не вада!, - не выдерживает Армэн.
- Мне нада вада! – гремит бабушкин бас.
Девушка роется в кошельке, достает наличные, смотрит в чек, шевелит губами, кладет деньги на прилавок, еще раз сверяется с чеком, хватает карточку, пакет и бормоча, «чертичто!» выбегает из магазина.
- Захады ичшо! – кричит ей в след Армэн.
- Эта вада?, - в руке у бабушки бутыль с квасом.
- НЭТ!!! – орут отец и сын.
- Мне нада вада! Простой вада!, - бабушка шевелит усами и хмурит брови.
- Вот вада!, - сын хозяина держит в руках бутылку с водой.
- Её можно пить?, - интересуется бабушка.
- Её можно пить, её можно мыть руки, её можешь даже умивацца!, - еле сдерживается Армэн и, наклоняясь ко мне говорит, - и так каждый дэнь! Вада ей нада! И каждый дэнь – бутылка уксус бирот!
- Эта вада?, - басит бабушка.
Армэн взрыватся и кричит что-то по-армянски, размахивая руками, вращая глазами и меча гром и молнии.
- Так бы и сказал, что эта вада!, - недовольно отвечает бабушка, поправляет берет, ставит бутылку на полку и выходит прочь из магазина.
- Весело тут у вас, - говорю я.
- Ты прыхади в пятныцу вечэрам, - доверительно говорит мне Армэн, - адны психи! Твой дочка никада не будет безработным!, - обещает он, отдает мне пакеты и улыбается.
