Когда жахнуло, Иван Антонович сидел на веранде, откушивая свежей булочкой с чаем из самовара. Поначалу старик-бухгалтер подумал, что у соседа-нувориша с крыши упала спутниковая антенна. Но после того, как прямо на столе ещё тёплый самовар вдруг испарился, обратившись в металлический пар, Иван Антонович понял, что дело пахнет атомным оружием. Всё бы ничего, но в последний момент старику вдруг стало так радостно, что отчёт за третий квартал сдавать не придётся.
Иван Антонович полз по обожжённой земле. Он не чувствовал ни рук, ни ног. Даже звук стал каким то приглушённым. Всё что осталось от некогда почтенного господина – живой глаз на ниточке нерва. Этот глаз мыслил, чувствовал себя личностью и даже испытывал потребности. Ужасно хотелось пить. Как утолить жажду Глаз Антонович пока не сообразил, но, тем не менее, упрямо полз к светящейся от радиации луже.
И тут он увидел нечто: навстречу ему, к той же луже полз член. Обыкновенный мужской половой хуй. Ну, как обыкновенный – живой и самобытный, что не могло не удивлять. Эрегированное существо с невообразимой скоростью пробиралось сквозь сорняки к живительной влаге.
Добравшись до водопоя, Иван Антонович дождался необычного гостя и, моргая наподобие азбуки Морзе, поинтересовался у члена о национальной и родовой принадлежности. И хуй, вдруг, понял. Подобно дикому африканскому слону он запрокинул свой «хобот» и протрубил:
- Ваня, лупоглазый ты говночервь, это ж я – Колян, сосед твой.
Иван Антонович всегда недолюбливал своего соседа – малообразованного богача из так называемых «новых русских». И, было дело, как то однажды назвал того безмозглым хуем. Но. Чтобы вырвавшееся в гневе ругательство вдруг оказалось пророческим, этого даже в самых изощрённых кошмарах представить было невозможно. И вдруг старому Глазу стало так обидно, что какой-то член смеет издеваться над ним – интеллигентом в сороковом поколении, что он быстро-быстро заморгал тому в ответ самые чудовищные оскорбления из всех услышанных за свою нелёгкую жизнь.
Пенис казалось был не на шутку удивлён и даже восхищён столь богатыми познаниями тихого бухгалтера. Потому уже гораздо тише, вроде бы извиняясь, он пропищал:
- Да ладно те. Ну, не обижайся. Я ж так, от шока. Что делать то теперь? Ты – глаз, я вообще, прости господи… «змей брючный». Как жить то дальше? Что вообще произошло?
Иван Антонович уже и сам не понимал, что произошло. Ядерный взрыв, очевидно, сохранил частички мозговых электроимпульсов в тех частях тела, которые были наиболее задействованы на момент смерти всего тела. Старик в момент чаепития занимался расслабленным созерцанием природной красоты. Чем занимался в этот момент Колян, было понятно и без долгих размышлений. Как мог проще Иван Антонович постарался объяснить туповатому соседу-члену всю прискорбность ситуации.
- Бля!! – Испуганно просвистел Хуй-Колян. – А где же Анжелка то? Я ж её на столе жарил в тот момент, когда всё случилось.
Недоброе предчувствие странным холодком пронеслось внутри стекловидного тела Ивана Антоновича.
***
Анжела была голодна. Резкими прыжками она перемещалась по изувеченной взрывом поверхности планеты. Она чуяла еду. Еда была совсем рядом. Ещё немного. Уммм. Этот сладостный момент поглощения. Вкусно. Два червя. Один – молодой и упругий – самый смак. Второй – больше похожий на желе с жёсткими старческими прожилками. Ну ничего. На первое время и так сойдёт.
***
Глаз, беседующий с членом. Более фантасмогоричной картины и представить было бы невозможно. Если бы не одно но. В тот момент, когда Иван Антонович мучительно соображал, куда делась Анжела – шалавистая баба с соседней улицы, огромная волосатая вагина с жадным хрюканьем напала откуда то сверху. Старик был поглощён мгновенно, даже не успев понять, что произошло, а следом был съеден и Колян, который даже ухмыльнулся столь нелепой гибели.
***
Анжела прыгала прочь от ненавистного дачного участка. Она знала – надо двигаться в город. Там много сладких частей. А в местном университете можно будет полакомиться и деликатесными мозгами. Она прыгала и прыгала, накрывая единственной оставшейся частью тела всё больше и больше жертв.
Анус астронавта Стоуна удивлённо глазел коричневым оком на мёртвую планету и размышлял: «Такое ощущение, будто весь мир накрылся пиздой». И лишь хитрые звёзды тихо хохотали в холодной дали.
