Нашему Васе повезло. Папа у него занимал должность в горкоме партии в 70-е годы.
Не мудрствуя лукаво, чтоб сыну в армии жилось легче (а Васе, которого выгнали с третьего курса института, жилось, по меркам партократии, ну очень нелегко) папа устроил его в полковой оркестр трубачом. Благо руководителем оркестра был его давний приятель со школьной скамьи.
И по фиг, что Вася трубу в руках никогда не держал. Отношение Васи к музыке ограничивалось пением дворовых песен под расстроенную гитару во время распития теплового разведенного «Жигулевского» с корешами (маме с папой такая компания и времяпрепровождение не нравились, но все же единственный сыночек… кровинушка….)
На службе задача у Васи была простая – стоять во время сборов/парадов/построений на обозначенном месте, и держа в руках трубу, в губах мундштук, дуть со средоточенным видом в щеки и жать вентили. Мы об «особой роли» Васи в оркестре знали. Но непродолжительная служба в армии нас научила держать язык за зубами и глупых вопросов не задавать. Тем более, что Саныча – руководителя оркестра – мы уважали и такой подлянки ему бы никогда не сделали.
И все бы было замечательно, если бы не один случай.
На тридцатилетие Победы был организован парад, куда пригласили одного отставного генерала. Старичку (по нашим меркам старичку) тогда было лет шестьдесят, было он боевой и энергичный, в расцвете сил, закате лет. Поручили ему толкнуть пламенную речь о роли советского народа в Великой Отечественной войне, руководящей роли партии, ну и конечно о надежде на нашу молодежь, без которой, извините, никуда.
Старик оказался очень ответственный, отчего его речь стала еще более пламенной и энергичной. Дабы не останавливаться на достигнутом, генерал в конце речи призвал сохранять политическую бдительность, ибо враги не дремлют. И каждый солдат должен быть готов в любой миг исполнить свой священный воинский долг.
Назревала кульминация. Строй военных впитывал каждое слово. Каждый солдат, сержант, прапорщик, офицер стоял как натянутая тетива. У нас наворачивались слезы на глаза.
И тут отставник, которого понесло, решил тряхнуть стариной – в смысле покомандовать. Исполненный пафоса, на ноте необходимости общей мобилизации состава перед лицом врага, готового впиться в горло державы, последней фразой рубанул воздух: «ТРУБАЧ, ТРУБИ СБОР!».
Настал звездный час Васи. Который почему-то побледнел. А весь парад посмотрел на Васю. Вы когда-нибудь пробовали дуть в трубу, не имея ни малейшего навыка обращения с духовым инструментом? Слышали этот звук? Тогда вы сможете представить эту какофонию.
Васе надо отдать должное. Вася попробовал. Торжественную тишину разорвал пронзительный звук, похожий на рев слона, узнавшего о своей предстоящей кастрации. На этом месте можно было бы сказать «Занавес». Но не скажешь, потому что парад не заканчивается занавесом. Парад заканчивается торжественным маршем.
Не могу передать тот ужас, который испытали офицеры, мы, оркестр, и конечно же Саныч. Ситуацию сгладили. Васю нейтрализовали. Трубу отобрали. Отставного генерала отпоили валерьянкой. Комполка – водкой. Вася отсидел на губе. Благодаря папе, его потом комиссовали из-за придуманной болезни.
Забегая вперед, скажу, что Вася потом стал большим партийным начальником. Потом членом правления банка, а сейчас почетным советником председателя правления банка. Вот и вся история.
