Говорят, что когда писатель Лев Николаевич Толстой обрел устойчивое общественное признание и уже готовился стать зеркалом русской революции, случился у него от значительного писательского усердия удар. Удар – не удар, пошатнулось единомоментно здоровье посконного графа, что весьма озаботило и просвещенную часть общества и врачей, приставленных к стратегическому телу.
Граф Николаевич болел недолго, а вскоре и вовсе поправился. Он снова хорошо кушал, хорошо спал, это можно почитать в его дневниках, хорошо им делалось и третье и четвертое – это отражено в медицинских бумагах, однако врачи из неметчины решили, что барину для благотворной работы мозговых сосудистых русел необходимо в целях профилактики больше крови обратить в голову.
Проблема разрешилась совсем скоро и зело задешево. Заприметили спутники писателя, что графа очень раздражает швейцар у одного известного ресторана, куда тот ездит обедать. Здоровенный детина, ростом за два метра, с косой саженью в плечах, даже в поклоне, прижав фуражку к груди, не мог уравняться по вышине с гением литературного метода, голова его непременно выступала над картузом легендарного барина.
Раздражения своего граф Лев Николаевич Толстой не скрывал, напротив, остановившись перед великаном, начинал его стыдить громко и публично. Упрекал он швейцара за то, что тот, будучи мужиком беспримерно крепким в телесном изложении, оставил деревню и землю без своей заботы. Ладно бы в бурлаки пошел или молотом в кузне двигал - нет, приехал в город и, надев пальто до полу и фуражку с галунами, стоит целый день как инвалид при шлагбауме, что на выезде из города. Заметили спутники графа, что после нотации лицо Толстого обретало румянец смущенной молодайки, а плотная просветительская работа с чужой совестью оборачивалась для него аппетитом исключительного свойства и хорошим расположением душевного равновесия.
Теперь этот швейцар стараниями друзей и врачей Толстого всегда к приезду барина-писателя стоял у дверей, расправляя во всю ширь московской улицы, как меха гармони, свои богатырские плечи...
Мои швейцары сами приходят ко мне, умело управляясь кодовым замком подъезда. Мастера НЛП еженедельно навещают меня с сокрушительными предложениями. Я внимательно слушаю продавца уникального пылесоса Кирби. Продавец уже ликует внутренне, понимая, что сегодня он продаст мне этот говенный пылесос за многие десятки тысяч рублей, его задача попасть ко мне в квартиру для демонстрационной уборки - далее только торжество технологии впаривания и скидок. Наивный юноша, он даже не предполагает, как сейчас я сокрушу его нейролингвистические кегли.
- Я все понял. Сколько вы мне заплатите за уборку моей квартиры своим пылесосом?
Ходит в мой подъезд еще одна категория лингвистических программистов. Большие сумки с неизвестным мне товаром они оставляют на межэтажных площадках. Их задача номер один добиться, чтобы клиент открыл дверь и состоялся визуальный контакт. Для этого они ведут беседу через дверь нарочито уверенным, почти начальственным тоном.
- Откройте! Мы обходим жителей дома, чтобы довести до всех информацию.
- Доводите, я внемлю.
Я не собираюсь открывать дверь и вообще очень раздражен, что меня отвлекли от насущного.
- Я не могу разговаривать с вами через дверь.
- Вы кто? – спрашиваю я уже просто так, ибо мне всегда интересно, что мне ответят в этот раз.
- Я из администрации, хочу ознакомить вас с информацией, - это привычный, знакомый ответ.
- Из администрации президента? – Теперь даже через дверь слышно, что представитель администрации нервничает и ему нужно время для подбора новой, более сокрушительной нейролингвистической стрелы.
- Мы так и будем разговаривать через дверь?
Впрочем, я скоро нашел самую короткую форму общения с представителями администрации. Теперь я открываю дверь и выжидательно смотрю на благовестника.
- Здравствуйте, меня зовут Иван, я пришел довести до вас информацию.
- Здравствуйте, меня зовут болт с обратной резьбой. – Дальше я просто улыбаюсь, как бригадир продавцов гербалайфа...
Аппетит повышается у меня не сильно, и маленькие победы над сетевым маркетингом моему душевному состоянию погоды не делают, если учесть, что я тоже в этих диалогах использую выстраданные опытом заготовки.
Впрочем, иногда случается пальба из орудий крупного калибра.
Недавно жена достала из почтового ящика извещение на получение заказного письма. Предполагая, что на почте может быть обед или тихий час, я позвонил по телефону для справок, указанному в извещении. Трубку взял человек - если женщина, то очень недобрая.
- Почта! – рявкнули на том конце провода с такой неприязнью, что если бы я кушал в этот момент кефир, немедленно перестал бы это делать от встречного чувства.
- Здравствуйте, у вас обед во сколько?
- Где? – рявкнуло в трубке
- У Вас! – я не ослышался, она же ясно гавкнула, что она почта.
- Где?
- На почте.
- Где?
- Что где, на почте, у вас! – Я хоть и сторонник реалистического метода в литературе, но не гнушаюсь приемами разными, гипербола, гротески там и все такое. Тут же у меня стала подкипать внутренняя головная гуща, я не мог определить не только жанр нашего разговора, но и угадать его возможное окончание, про результат же и говорить нечего.
- Где? – почтовая ведьма теперь уже просто визжала о том, что хочет моей смерти. На долю секунды в моем сознании возникло лицо Грефа и обида на него, но я сообразил, что Греф - это другая обида, а сейчас мне нужны силы и ошметки разума.
- Давайте так, это почта? – я привнес в голос доверия, как это делают в плохих фильмах добрые следователи.
- Почта, что же еще!
«Что же еще» - это хорошо, это убедительно и справедливо.
- Обед у вас есть? – я снова включил доброго следователя.
- Где? – добрый следователь не сработал, почтовая снова принялась вопить в трубку.
- Хорошо. Мне пришло извещение на заказное письмо, а на извещении – номер телефона. Я звоню узнать, нет ли у вас обеда.
- На почте обед есть, а в отделе доставки обеда нет! И, теперь послушайте, что я вам скажу...
У меня не было возможности ее слушать, так как я теперь хотел говорить, говорить, говорить...
- Милейшая, послушайте, что я вам скажу. Голос и способ общения говорят о том, что вы старая и очень некрасивая женщина, у вас нет мужа и никогда не будет. Вы ненавидите свою работу, но будете до конца дней работать на почте, и если у вас рядом есть большой сейф – советую сильно разбежаться и разбить об него голову.
Я произнес все очень выразительно и положил трубку, не дав ей ответного слова.
Тогда я не вспоминил старого графа, но именно тогда мне впервые безумно захотелось ухи стерляжей, расстегая с вязигой, свиной поджарки, грибной солянки и ведро крюшона.
http://onlytext.livejournal.com/21679.html?style=mine#cutid1
