- Чтоб ты сдох, окаянный!
Вслед коту полетела старая калоша. Давно беспарная, стоптанная, потерявшая последнюю надежду быть хоть в чем-то полезной, калоша догнала кота и больно стукнула по заду, отчего тот взвился страшным воем и резво спрятался за сараем.
Бабка Наталья шустро засеменила к погребу, заперев его на тяжелый амбарный замок, а ключ деловито спрятала в кармане передника - нечего тут всяким котам шляться, да сметану портить. После чего направилась к забору, за которым белела стена соседского дома.
- Слышь, Петровна? Петровна!
- Тута я, теть Наташ,- раздалось из-за занавесок.
- Опять твой котофеич в мой погреб пробрался! Вот поймаю его как-нибудь и утоплю, враз утоплю, - пообещала бабка, для верности кивнула головой. – И нечего потом пенять!
Она сурово погрозила пальцем женщине лет пятидесяти, показавшейся в окне.
- Теть Наташа, ну, не на цепь же мне его привязывать. Это кот, а не собака.
- Да хоть бы и на цепь! А то повадился, черт такой…
- Ну, вы погреб-то запирайте. Не ровен час, чужой кто заберется, и не только крынку сметаны уведет.
Бабка махнула рукой.
- Не заберется. Что ему тут брать, бочки с солениями? – Она посмотрела на небо. - Ладно, я на почту за газетами, а потом в правление зайду. Присмотришь за домом?
Петровна, улыбнувшись, кивнула. Бабка Наталья сняла передник, повесила его на гвоздь рукомойника, и направилась в сторону сельсовета. А Петровна еще раз улыбнулась своим мыслям, покачала отчего-то головой, и принялась лущить фасоль у открытого окна. Бедный председатель…
Евсеев, председатель Корюшкинского сельсовета, читал очень важную бумагу из района. Полуденный зной вгонял мужика в сон, поэтому рядом стоял стакан горячего крепкого чая, из которого председатель шумно сёрбал, громко и с удовольствием покрякивая. Залысина блестела бисеринками пота, и председатель поглаживал ее насквозь мокрым платком. Разомлевшие на жаре мухи бились о пыльные стекла окон, пытаясь вырваться на волю.
Мужичок только собирался отпить очередной глоток, как вдруг со двора раздался зычный окрик:
- Лексееииич!
Евсеев вздрогнул, пролив чай на важную бумагу, и приглушенно попомнил чертову бабушку со всеми родственниками, до второго колена. Спешно схватил тряпку и попытался подтереть коричневую кляксу, расплывшуюся прямо на печати документа из района. Чернильный герб страны как-то уныло скукожился, потерял свои грозные очертания, а тряпка размазала контуры еще сильнее. Даже орлиные головы размякли, став похожими на откормленных куриц.
Дверь резко открылась, и в кабинет вошла бабка Наталья.
- Здравствуй, Лексеич.
Евсеев обреченно отложил тряпку, не глядя на посетительницу.
- И тебе не хворать, Кондратьевна.
Бабка поискала глазами, куда бы присесть, но все стулья были заняты агитационными материалами к предстоящим выборам. Она аккуратненько отодвинула большую коробку на одной из табуреток, уместившись на самом краешке.
- Ну, с чем пожаловала?
Пожилая женщина поправила платок, разгладила складки на юбке, и только потом позволила себе приступить к вопросу:
- Интернет нам в деревне нужен, Лексеич.
Евсеев, не ожидавший такого наскока, закашлялся.
- Да на кой ляд он нам сдался?! Иль ты шутишь? – Он с силой стукнул стакан об стол, чай выплеснулся, и гербовые курицы, щедро облитые горячим напитком, раздулись до размеров индюков. - А вот мне не до шуток! На носу выборы, еще и сбор урожая после! А ты, Кондратьевна, пожилой человек, пенсию получаешь, тебе бы на старости лет отдохнуть, в санаторий какой съездить. Ан нет, пристаешь с глупостями, отвлекаешь власть от работы!
Бабка Наталья насупилась, упрямо сжав губы, но ничего не ответила. И отвернулась к окошку, наблюдая за ленивыми попытками мух самоубиться об стекло. Председатель первым не выдержал паузы:
- Ну, зачем тебе Интернет, Кондратьевна? – жалобно спросил он. – Уже не достаточно того, что телевидение, вон, есть? Коммерческое!
Для важности он поднял указательный палец кверху:
- Даже дом два смотреть вечерами можно. И эту, как ее?… Малышеву по утрам, про полезное питание. Сиди себе, о здоровье заботься. В твои-то годы.. Небось, и давление пошаливает, и холестерин не в норме…
Евсеев подошел к тумбочке, налил в банку воды из графина, засунул в нее кипятильник, включил.
- Чаю будешь?
- После того, как мухи скакали на стаканах? Нет. Спасибо. Я дома попью. - Бабка Наталья еще раз поправила платок на голове, возвращаясь к цели визита. – А интернет нам нужен.
Евсеев обреченно вздохнул, хотел попробовать воду в банке пальцем, но вовремя понял, что там кипятильник, и отдернул руку.
Вспомнив старые слухи, ходившие по деревне с незапамятных времен его детства, хитро подмигнул:
– Никак Бога свово искать будешь?
Бабка хмуро глянула на председателя из-под кустистых бровей.
- Он не мой. Он ничейный, дурень, - возмущенно поправила платок в который раз. – И как только у тебя язык не отсохнет от таких шуток?!
- Кондратьевна, ты мне тут мозги не парь! – пошел в контратаку председатель. – Вся деревня знает про это. Думаешь, я не в курсе, что ты газеты выписываешь, книжки умные читаешь, пытаешься понять? Знаем! Плавали!
Прищурив глаза, бабка укоризненно глянула на разошедшегося мужичка, но тот не унимался.
- Да, да, знаем! – повторил Алексеевич. – Если и есть этот твой Бог, то явно не в Интернете! Иди, вон, Папе Римскому напиши свои вопросы, может, он тебе более доходчиво объяснит!
И, уже успокоившись, добавил:
- Иди займись чем-нибудь полезным. А Интернет появится тогда, когда надо, в свое время. Не торопи события.
- Эээх…
С чувством глубокой обиды, бабка махнула рукой и выскочила за дверь.
- Дурная голова ногам покоя не дает, - вынес свой приговор Евсеев. Схватил кружку с чаем, несколько секунд пристально вглядывался в коричневую жидкость на предмет наличия мух, и, не обнаружив ни одной, громко сёрбанул. Довольно крякнул и взял в руки важную бумагу из района, удрученно цокнув языком при виде испорченного державного герба.
- Слава те, Господи, не сталинские времена на дворе, - облегченно вздохнул мужик, перекрестившись, и принялся читать мелкий печатный шрифт.
Утро в райцентре выдалось хмурое и не самое солнечное. Какая-то облезлая кошка рылась в мусорном баке, затравленно поглядывая на проходящих мимо. По территории автовокзала лениво сновали двое таджиков в оранжевых куртках уборщиков. Один из них что-то разглядел на асфальте, поднял, затем с интересом стал обсуждать находку с товарищем. Заметив, что на них смотрит какая-то бабка, второй таджик что-то тихо проронил. Оба заржали, зыркая в ее сторону узкими, размером с петли фуфайки, глазами.
- Тьху, нелюдь поганая, - брезгливо сплюнула Кондратьевна в ответ. Поправив ослепительно белый платок на голове, схватила объемную сумку, и деловито потопала в сторону центра города.
Все столбы на пути были обклеены агитационными плакатами в честь предстоящих выборов. На одной стороне улицы с них сурово глядел какой-то чернявый крючконосый дядька. Синие буквы под его портретом гласили о том, что только Загоруйко Владилен Амбросиевич и сумеет построить светлое будущее для всего района. Никто другой на такой подвиг просто не способен.
Кондратьевна долго вчитывалась в текст обещаний, шевеля губами, и еще раз глянула на портрет. Жгучие черные волосы ярко контрастировали с седыми бровями и усами, будто были перенесены с чужой головы на суровый лоб кандидата в депутаты. Почуяв какой-то подвох во всем этом, бабка вдумчиво разглядывала крючконосого еще с минуту, и перешла на другую сторону улицы. Как и полагается, согласно правилам дорожного движения, по пешеходной зебре, почти истертой.
На другой стороне столбы и стены домов пестрели такими же плакатами, но уже с лысым мужиком, лет сорока, в очках. Дотошная бабка Наталья старательно прочитала и его обещания. Стесняясь признаться самой себе, она довольно вздохнула, когда нашла упоминание о том, что к Савельеву Егору Дмитриевичу мог обратиться каждый желающий. С просьбой или жалобой на самоуправство местячковых властей - неважно, он обязательно разберется. И, чуть ниже, жирными буквами, адрес предвыборного штаба, на улице Комиссарской, 2.
- Слышь, милок, - обратилась она к мимо проходящему сонному почтальону, - не подскажешь, где тут улица Комиссарская, дом два?
- Тебе к депутатам, бабуль? – хрипло покаркал почтальон. - Это недалеко, я им почту ношу.
Даже Кондратьевне было понятно, что держится тот из последних сил, мучимый страшным похмельем. Вон, глаза красные, как у вурдалака бешеного, еще чуток, и слюна закапает изо рта. Но больше спросить было не у кого в этот ранний час, улица была пуста.
- К ним, сердешный, - кивнула бабка, отступив на шаг назад. Облако перегара накрыло ее с головой.
- А на пиво подкинешь? – с надеждой глянул на нее почтальон. - Отведу тебя до дверей, если…
Договорить он не смог. В предвкушении хотя бы капли пива, судорожно сглотнул, умоляюще глядя бабке в глаза.
- Леший с тобой, - махнула рукой Кондратьевна. – Где у вас тут пиво продается? Смотри мне, всего стакан. Покажешь дом, так и на бутылку отсыплю. Но, если обманешь…
Почтальон, засияв, доверительно прижал кулаки к груди, и закивал нечесаной башкой, словно китайский болванчик. Весь его вид говорил – ну, как можно обманывать такую добрую старушку?
Старушка неодобрительно покачала головой, отчего тот смутился окончательно, но, верная своему обещанию, отвернулась и достала надежно спрятанный носовой платочек, в который еще дома завернула деньги.
- И сумку понесешь, - сурово велела она. – А то тяжелая.
Дом на улице Комиссарской больше напоминал котельную военных времен. Когда-то эти кирпичи были полагающегося кирпичного цвета, но время и пыль сделали свое дело, и теперь они стали неопределенного бурого окраса. В окне напротив, в зарождающихся лучах солнца, нежился толстый кот, с любопытством разглядывая из-за стекла агитационный штаб Савельева Егора Дмитриевича.
Несмотря на ранний час, в штабе вовсю кипела работа. Изредка молодые парни забегали, хватали пачку свежих плакатов, как те, что пестрели на столбах, и также быстро уходили. Красномордый мужик сновал между двумя маленькими комнатушками, что-то себе записывал в потрепанную тетрадку, раздавая указы налево и направо забегающим, и, при этом, обильно потел.
Заметив Кондратьевну в дверях, красномордый сделал серьезное лицо и вопросительно задрал бровь, но весь эффект испортила крупная капля пота, стекавшая с покатого лба. Она, невзирая на суровый вид, беспардонно шмякнулась с брови об мясистую губу мужика. Тот от неожиданности растерялся, покраснел еще сильнее, вытащил из недр карманов огромный клетчатый платок, вытерев лицо и лоб.
- Жарко… - объяснил мужик.
Бабка Наталья кивнула, продолжая искать глазами Савельева Егора Дмитриевича. Но его не было.
- Я к кандидату в депутаты, - объяснила она. – Ток не видно его чот…
- А вы кто? - пискнула какая-то девица в яркой майке и джинсах, выглядывая из-за плеча красномордого.
- Кондратьевна я, Наталья. Смирнова. Из Корюшкино… - увидев недоуменные лица присутствующих, она пояснила. – Деревня из этого района. В сорока километрах отсюда, у реки…
- Аааа… - девушка очнулась первая. – Знаю. Мы в позапрошлом году в поход к вам ездили. У вас там еще эти… как их… ну, древние такие камни на холмах…
- Дольмены, - подсказала бабка Наталья.
- Да, да… они, - и повернулась к мужику. – Красивая деревушка, далеко от трассы. Еще церковь у них там старая такая, заброшенная…
- Уже привели в порядок, - встряла в объяснения Кондратьевна. – Год, как церковь привели в порядок и работает. Всей деревней скидывались. И батюшка у нас уже тоже есть. Дружим мы с ним, беседы богословские ведем иногда…
Наконец, красномордый очухался из оцепенения, полез в свою мятую тетрадку. Что-то долго искал, и, не найдя нужное, заорал кому-то за спину:
- Андрееееей! Поди сюды!
Из маленькой клетушки вылез невысокий парень, весь в пыли с паутиной, недоуменно уставился на бабку.
- Видишь ее? – тыкнул мужик в сторону бабки.
Парень, молча, кивнул.
- Вот она из Корюшкина. И…
- Из Корюшкино! - Бабка Наталья возмущенно прервала его. – Буква О в конце!
- Эээ… Да, из Корюшкино. – растерялся мужик, не привыкший к тому, чтобы его кто-то так нагло прерывал и делал замечания. – О чем это я? Эээ… А, да… Андрей, а почему у нас этот населенный пункт не охвачен? Вот церковники почему-то ее не пропустили, батюшку выделили, церковь рабочая… А мы что – хуже? Или, может, нам в священный синод обратиться, попросить у них координатора на время выборов? Они не ленятся, а вы…
- Так к ним же не добраться, дороги ужасные - попытался оправдать себя парень.
Но красномордый не сдался, ткнув пальцем в воздух в сторону бабки:
- Но она же как-то до нас добралась! Значит, можно?! Охватить населенный пункт, и провести там агитационное мероприятие! – приказал мужик. – Дискотеку там, или концерт, утренник в школе… И, чтобы плакаты по всей деревне были! Выполнять!
- Мне к Савельеву, - напомнила о себе Кондратьевна. – Где он?
Савельев Егор Дмитриевич появился к обеду, уставший и злой.
- Черт ногу сломит в этих деревнях! – в сердцах воскликнул будущий депутат, входя в двери. – Никакой инфраструктуры! Посмотри на мою обувь, Иваныч.
Иванычем величали красномордого. Последние пару часов он потчевал бабку Наталью чаем с жутко невкусным печеньем, выпытывая у нее количество проживающих в деревне людей, поголовье скота во дворах, прикидывая потенциал избирателей.
- К вам тут пришли – кашлянул смутившийся Иваныч, мягко намекая Савельеву забыть про жалобы на грязную обувь. – Из Корюшкино.
- Ааа, - мигом подобрел Савельев. – Знаю Корюшкино. Бывал в детстве с батей. Хорошая рыбалка у вас там, бабуль, помнится. Такого жереха больше нигде не ловил…
Он протянул Кондратьевне руку:
- Будем знакомы. С чем пожаловали?
Бабка Наталья ослепительно улыбнулась:
- С гостинцами деревенскими, уважаемый кандидат в депутаты.
Из объемной сумки, как по мановению руки, появились горшочки с солениями, вареньем, медом, сметаной, и пироги. В воздухе умопомрачающе запахло давно забытыми ароматами домашней снеди. Все, кто был в агитационном штабе, сгрудились в комнатушке вокруг гостьи.
- Ух ты, - только и сумел крякнуть Иваныч, увидев аккуратно запечатанный воском горшок. – А тут что?
- Уха, - скромно потупила глазки бабка. – Из жереха. Вчерась наловили его. А там котлеты из щуки, тоже вчерашней.
Сыто жмуря глаза, Савельев облизнул ложку.
- Все, больше ни крошки не влезет. Спасибо тебе бабушка, - отложил он ложку. – Сказывай, зачем пришла. Может, автобус в деревню заменить? Или мост новый нужен? Председатель свирепствует?
Бабка Наталья, поправила платок на лбу. Разговор предстоял серьезный.
- Нет, председатель у нас добрый, мухи не обидит. Только тяжелый на подъем, - молвила она, пожевав верхнюю губу. И, набрав в грудь воздуха, для храбрости, выпалила. - Интернет нам нужен, товарищ Савельев. Во как нужен!
Для верности, рубанула ладонью воздух у шеи.
Все, кто был в этот момент в комнате, упоенно дегустируя деревенские разносолы, удивленно замерли, уставившись на Кондратьевну.
- Хм, - хмыкнул Его Дмитриевич. Он ожидал чего угодно, только не этого. – А зачем тебе интернет, Наталья Кондратьевна?
Нахмурив лоб, бабка принялась перечислять:
- Ну… во-первых, как говорится, прогресс… Негоже нам отставать от него, даже в деревне. Во-вторых, пить горькую перестанут, мож, займутся чем полезным. А то прям, как проклятые, пьют и пьют. От скуки, я думаю. В - третьих, молодежи будет развлечение, кроме самогона и драк. В-четвертых, мы о деревне своей миру расскажем. Про знатную рыбалку вы уже сами знаете, а вот она, - кивнула Кондратьевна в сторону девицы в джинсах, - дольмены древние видела, и природа у нас красивая, есть, что посмотреть. Найдутся охочие до рыбалок и старых камней, а мы их и покормим, и напоим, и баньку истопим… В-пятых, можно будет общаться с детьми и внуками в городе. Ну, и вообще… современному человеку Интернет нужен…
Она неопределенно махнула рукой, и замолчала.
- Аргументировано, - кивнул ошарашенный Савельев. – Сама придумала все? Или подсказал кто?
- Я прессу читаю, - покраснела бабка. – Надо быть в курсе всего происходящего в мире.
- Похвально, похвально, бабуля. Все бы так…, - развернувшись к помощнику. - Иваныч, что скажешь?
Тот, опять покраснев пуще обычного, отложил недоеденный кусок пирога с ягодами, прокашлялся, прежде чем ответить:
- А что? Идея неплохая. Убиваем сразу несколько зайцев. – Он начал загибать пальцы на мозолистой руке. - Помощь деревне, развитие туризма в местных масштабах, снижение криминала, оздоровление населения. Развлечения для молодежи, опять же, а то в город все убегают… В общем, с какой стороны ни глянь, одна выгода. Надо только узнать, осуществимо ли это технически… И, самое главное, около ста дворов верных избирателей, более трех тысяч голосов. Вот.
- Хм.. Хм! – опять хмыкнул будущий депутат, теперь уже дважды. Идея все больше и больше привлекала его своими положительными аспектами. Особенно последний аргумент. Да и бюджета требует не много, зато какой результат на выхлопе. – Подожди-ка, бабуль… Ща выясним кое-что.
- Михалыч! Здаров! – заорал он в трубку телефона. – Не отвлекаю? Я тут к тебе с каким вопросом. Нет, что ты?... Не мне лично. Ты скажи мне вот что – деревню Корюшкино знаешь? Да, да, та, что у реки… Насколько сложно провести туда Интернет? Да, да. Я слушаю очень внимательно, говори… Да… Но это возможно? … О чем разговор? … Наверняка, по областному телевидению покажут... грамотное распределение бюджетных денег, помощь селу, сам понимаешь… Обещаю… Ну, с меня рыбалка! Бывай!
Бабка Наталья сидела, еле дыша, в ожидании вердикта.
Савельев положил трубку, широко улыбнулся, пальцем поправил спадающие с носа очки.
- Ну, бабуля, хорошие у меня новости. Будет тебе Интернет. Правда, проводить его придется с соседнего района, от них линия ближе к вам.
- Ох, - только и сумела охнуть растерявшаяся Кондратьевна. От удовольствия раскраснелась, как юная девица, и не могла найти слова благодарности. – Да что ж это… так быстро? Ой…
- Наталья Кондратьевна, - торжественно протянул ей руку Егор Дмитриевич, - можешь ехать в деревню и сообщить эту радостную новость председателю. И, в качестве бонуса, и мобильную связь к вам тоже протянут. Иваныч?
Красномордый, не менее довольный, вскочил, готовый помочь.
- Иваныч, я сегодня уже никуда не поеду, машина свободная. - Он встряхнул до сего лежавший на спинке стула пиджак, надел. - Так что, подвезите эту сознательную и, не в меру образованную гражданку, в Корюшкино. Заодно, разведаете обстановку, плакаты там поклеите, с народом пообщайтесь… Ну, все, буду через пару часов.
Иваныч, засиявший как лампочка, помог Кондратьевне донести сумку до машины, с чувством пожал ее натруженную руку.
- Наталья Кондратьевна, спасибо за гостинцы, знатный пирог, тот, что с ягодами. – И, вдруг вспомнил. – А вам больше никуда не надо здесь в городке? Может, в магазин, или на рынок?
- Мне бы в книжный, - смущенно пробормотала бабка Наталья. – И все.
Щи весело булькали на огне.
Бабка Наталья стояла у плиты, помешивая большой деревянной ложкой в чугунке, одной рукой. Второй рукой она держала раскрытую книжку «Windows для чайников», и усердно читала, наморщив лоб. Изредка поправляла на носу очки с толстыми стеклами. Особо важные места перечитывала дважды, шевеля губами, а иногда и делая пометки на полях. В такие моменты приходилось откладывать ложку и отходить к подоконнику, там лежал огрызок карандаша.
Часы на стене показывали шесть часов вечера. Скоро надо будет идти за коровой, да и курей еще покормить. А к вечеру в Доме Культуры ожидался концерт певицы из области, некоей Марьи Заступиной, в поддержку депутата Загоруйко, который каким-то чудом прознал о деревне Корюшкино и приезжал на прошлой неделе. Не Кадышева с "Золотым Кольцом", конечно, но отчего бы не пойти?
Аккуратно согнув уголок нужной страницы, бабка отложила книжку и очки на подоконник, рядом с карандашом. Еще раз помешала еду, выключила огонь на плите, придирчиво понюхала воздух над чугунком. Удовлетворенно кивнула, поправила платок, и вышла за дверь.
Вечернее солнышко заглянуло в безупречно чистое окно, прогулялось зайчиками по комнате, и нащупало что-то необычное.
В углу, возле застеленной салфеткой швейной машинки «Zinger» стоял дубовый стол с резными ножками, доставшийся в наследство от деда. На нем лежала такая же любовно связанная крючком салфетка, а на ней, сверкая новым корпусом, красовался плоский монитор «Samsung», шириной в девятнадцать дюймов. Сбоку под столом скромно притаился корпус системного блока.
На столе, справа от монитора, лежала раскрытая тетрадка. Аккуратным каллиграфически почерком первой строкой было выведено крупными буквами «Google». Чуть ниже, можно было прочитать пронумерованные вопросы:
«- В чем смысл жизни?
- Что есть человек?
- Что есть жизнь?
- Что есть Бог?
- Кто есть Бог?»
Под последним были проведении две линии, красной пастой, подчеркивая важность и ценность вопроса для написавшего.
На какое-то короткое мгновение тетрадку накрыла тень, и сразу же пропала, уступив место солнечным зайчикам.
Вдоль окна с наружной стороны, прошелся соседский кот, с важно задранным хвостом.
Заметив, что на двери погреба опять нет замка, облизнулся, и спрыгнул на землю. Воровато посмотрел по сторонам. Не заметив никого, ткнул мордочкой дверку, тихонечко пролез внутрь сквозь образовавшуюся щель.
Но, прежде чем исчезнуть, кот обернулся назад с широкой улыбкой на мордочке, подмигнул неизвестно кому, и растаял в глубине погреба.
