- А когда они могилу свою разроют, то начинают вылезать оттуда скорее, пока не рассвело. Кости у них ломучие и тонкие, а с суставов гной текёт, а вместо глаз в глазницах - черви всякие! - рассказывает страшным голосом Колян.
Июльский вечер 1982 года. Маленькая, довольно далёкая от цивилизаций и больших дорог деревенька в Тульской области, Алексинского района. На берегу Оки, неширокой в этом месте, но с довольно приятным песчаным пляжем.
Мы сидим на чердаке сарая Климовых. Сарай Климовых - это заброшенный заколоченный дом, заросший двор и в нём - сарай, набитый всяким хламом. Климовых никто уже сто лет в деревне не видел, но все знают, что дом - их. Мы облюбовали этот сарай для своих сборищ, тут у нас (в зависимости от игры) и штаб, и рулевая рубка, и пещера сокровищ, и просто место для скрытого от взрослых нахождения, вот как сейчас.
Мы - это я, Санька, Димка и самый маленький - Никита. Нам по 7-8 лет, Никитке шесть, а рассказывающему - Коляну - десять. Колян - местный житель, абориген (я его как-то так назвал, желая продемонстрировать свою эрудированность, и словил от него по уху: Николай обиделся на слово "бориген", решив, что это что-то оскорбительное и неприличное).
Я, Санька и его мелкий брательник Никита - "из Маськвы", Димон - из Ленинграда. И у братьев и у Димона в деревне проживают какие-то родственники, к которым их и отправляют на лето. И только я - пришлый варяг совсем: у меня в деревне никого нет, родители сняли домик на лето, и живут с нами поочерёдно.
Целыми днями мы носимся по улицам. Если погода хорошая - у нас дела на реке. Если плохая - у нас дела где угодно ещё. Я отлично помню, что выйдя из дома утром, я иногда за "делами" забывал прийти пообедать. Потом прибегал, наскорях хватал что-то, жадно хомячил и тут же убегал снова, взахлеб с набитым ртом успевая в кратце пересказать, чего делали, и сообщить о планах на ближайшие пару часов. После чего снова убегал и уже до позднего вечера. В сумерках пригоняли коров, после этого деревня садилась вечерять, и родители (не только мои) выходили на деревенскую улицу, созывая нас протяжными криками. "Са-а-а-ша-а-а! Иди домо-ой!"...
Сейчас были как раз сумерки, коровы только приближались к деревне, а Колян травил страшные истории про деревенский погост, на котором он однажды на спор ночевал. Ну и - что видел, соответственно.
Сегодня, вспоминая это с улыбкой, я думаю, что если бы Колян на том погосте действительно увидел бы хотя бы десятую долю тех ужасов, что поведал нам, хотя бы даже и днём - нам бы это рассказывал седой десятилетний мальчик. )) Но тогда...
Тогда мы почти верили, брезгливому Димке из Ленинграда были желудочно неприятны подробности про опарышей в глазницах, и Колян, видя это, явно сходу добавлял чего-то там ещё про гной, запахи, и в общем какие-то гадости блевотного свойства. Я потянулся, недоверчиво-равнодушно: "Брехня всё, небось..."
С Николаем у нас были сложные отношения. Он вовсю включал заводилу и был и в самом деле лидером (что было несложно десятилетнему среди 7-8 летних). В то же время Коля был, как тонко выражалась моя интеллигентная мама, - простоват. А если без этих культурных загонов - туп был наш Коля, как полено, прости господи. Этот факт выпирал столь ярко и многократно, что был заметен даже мне, восьмилетнему.
Недостаток ума с перебором компенсировался отменным здоровьем, поэтому драться с ним было не очень сподручно. Но и не драться было никак невозможно. Первые два дня он меня изрядно гнобил своими оплеухами, я пытался давать сдачи, но Коле оная сдача не приносила серьёзного ущерба, только злила, и я огребал сильнее. Пока на третий день мы не подрались прямо во дворе Климовых, прямо с утра. Он снова предсказуемо стал побеждать, заломал меня в какое-то подобие "стального захвата" (так мы тогда называли этот прием), но мне удалось вырваться, и, понимая, что нужно предпринять что-то экстраординарное, я схватил доску, кем-то приставленную к забору, и угрожающе двинулся на Колю. Тот осклабился - зассышь, москалик! - и приготовился защищать голову сверху от удара плашмя. У меня же, что называется, планка упала, и я неожиданно со всей дури уебал ему с разворота торцом доски в висок.
Видимо, он всё-таки успел чуток пригнуться. Иначе я бы ему пол черепа бы снёс - доска была тяжёлая, сырая... А так, судя по всему, пошло вскользь. Грязное грубое дерево прилично ободрало Коле скальп, плюс как не крути, а в бубен пришёлся приличный удар, и Коля сначала упал, как убитый. Димка из Ленинграда заорал: "Пашка Кольку убил!! Пашка Кольку доской убил!!!" - на этот заголовок сенсационной новости сбежалась вся деревня (ну, кто был в радиусе километра), кроме, почему-то, моих родителей.
В это время "убитый" поднялся, пошатываясь и дико вращая глазами. Кровь из его башки текла столь обильно, что я правда испугался (пока он лежал без чувств, почему-то страшно не было).
В общем, всё закончилось хорошо: неделю Колян ходил с перемотанной будкой и тихо гордился этим, потому что напоминал раненого бойца на войне. Причем сначала фельдшерица с машинно-тракторной станции (ближайший пункт медпомощи в деревне) перебинтовала его, м-м, ну, снизу вверх. Вокруг башки. )) Ну, поняли, да? как будто зубы болят. Это ж не круто нифига, не по-пацански! Коля потребовал, чтоб его перебинтовали вокруг башки, только справа-налево, над ушами, лоб. ) Надеюсь, вы поняли мой путанный язык. )) И не слезал с фельдшерицы до тех пор, пока она не сдалась и не перебинтовала его так, как он хочет.
А ко мне он лезть перестал, обо мне пошла очень удобная слава "немножко ебанутого", и больше ко мне не только Колян, но и другие деревенские старшаки не лезли, а, наоборот, относились подчёркнуто уважительно, как к человеку, способному на многое. ))
Сам Колян вошкался с нами, мелюзгой, кстати, именно по тому, что его его сверстники выбраковывали из всех своих игр и занятий по причине кардинально тормозящей модели процессора в башке, обрабатывающего данные слишком медленно для их увлечений, а после встречи с моей доской - так и вовсе периодически подвисающего на больших массивах. ))
...И сейчас он рассказывал нам страшную историю на ночь. Как умел. Я потянулся, недоверчиво-равнодушно: "Брехня всё, небось..." - и Коля завёлся с пол-оборота:
- Что брехня, что брехня?! Да я на кладбище две ночи ночевал! Один раз за пепси-колу, и один раз - за жвачку с лёликом и болеком, польскую! Да я такое видел!! А тебе слабо?! Да слабо, небось, даже через забор не перелезешь - зассышь!
- А если не зассу?! Чего ты мне тогда дашь? Пепси-колу, чтоль?! А? - всё ещё насмешливо, но тоже - заводясь, подначивал я. Коля задумался...
- Давай, если ты зассышь, ты мне отдаёшь свою "Чайку" и бронетранспортёр, а если не зассышь - я тебе всех своих солдатиков и велик даю покататься, когда хочешь! - изрёк, наконец, он.
- Ха! - как это свойственно глуповатым людям, при торге Коля озвучил свои похотливые фетиши: он наяривал на мою модель "Чайки" (машина такая, правительственная типо), и, оказывается, на бронетраспортер. Мне же он предлагал самое дорогое из своих капиталов, с его точки зрения, но совершенно не нужный хлам - с моей... - велик у меня и свой есть, не хуже твоего, а солдатики мне твои вообще не нравятся!
Коля обиженно засопел, думая, что бы ещё мне предложить. На самом деле, у него была вещь, на которую наяривал в свою очередь уже я: самострел. Мы все на него передёргивали. Это подобие оружия Коля сделал втихушку со старшим братом. К массивной деревяшке была прикручена особенная трубка ("на тульском оружейном заводе калили!" - загадочно говорил Коля), возможно, действительно имевшая какое-то отношение к реальному стволу (может, заготовка или брак - кто знает). У этого чудо-карамультука было что-то вроде зарядной камеры, куда закладывалось всё, что нужно для выстрела. Затем камера закрывалась, спичка поджигалась, засовывалась горящей куда-то снизу, у стреляющего было 1,5-2 секунды, чтоб навести орудие на цель, происходил выстрел.
Я описываю всё так, как запомнил, ибо более никогда, кроме как тем летом в деревне, я ничего подобного не видел. Тем более - в действии.
Стреляла хрень преимущественно крупными шариками от подшипника, поражающая её способность впечатляла: железное ведро, при грамотном подходе к заряду и строгом соблюдении ингредиентов, пробивалось насквозь навылет с расстояния 15 метров. Единственной проблемой было - попасть в это ведро, т.к. прицельность стрельбы из этой штуки оставляла желать лучшего.
Ждать, что Коля сам мне предложит такое сокровище - необоснованно перехваливать его мыслительный аппарат. Поэтому предложил сам:
- Давай так: когда ты там, говоришь, твои мертвецы вылезают? В полночь? Давай так: щас по домам разойдёмся, а в пол-двенадцатого, когда родаки уснут, встречаемся у кладбища. Ровно в полночь я захожу в него и прохожу его насквозь, до церкви. Если выхожу возле церкви, значит, не зассал и прошёл всё. В этом случае ты мне отдаёшь свой самострел... - Коля сразу замахал руками, не дав мне закончить:
- Не-е, ты чё-о!! За самострел Я И САМ ПРОЙДУ! - видимо, он забыл, что только что нам втирал, что аж ночевал на кладбище всего лишь за пепси-колу и лёлика болека. )))
- За самострел и я пройду... - вякнул из угла трусоватый Димка из Ленинграда, который, к слову, очень радовался, что тему сменили с червей и гноя - на спор.
- Да ты вообще молчи! - раздражённо рявкнул на него Коля. Ему явно хотелось добиться того, чтоб я либо прошёл по кладбищу, либо слился. Видимо, сам он всерьёз в свои страшилки верил, и надеялся, что либо я солью, чем безудержно ему доставлю сатисфакции, либо меня нахер съедят те самые мертвецы, что тоже, в принципе, для Коли - неплохой вариант и радостная новость.
Торговались долго. Мне уже самому, вероятно, стало интересно проверить себя. Я почему-то не очень хорошо помню, до чего мы доторговались, но что-то значимое для себя я из него выторговал, кажется - рогатку, рогатка у него тоже была знатная, придроченная такая, как мы это называли. Ложилась в руку ладно, жгут отменный, кожан под гайку. Тоже - оружие...
...Спал я в маленькой горнице: старшая сестра считалась уже слишком взрослой, чтоб спать со мной в одной комнате, и особо прятаться мне (для ночных побегов, что мы регулярно совершали) было не надо: просто с вечера надо было не закрывать окно (его итак не закрывали - жарко). Слышал, как часы в гостинной ("зала" - называла это помещение хозяйка домика, спавшая, к слову, обычно в сенях) пробили 11 часов, скрипя всеми своими суставами - часы были советские, но старые, механические, постоянно ломавшиеся - только за то лето их два раза чинил отец и ещё два раза чинил один местный рукастый старик, с которым хозяйка расплачивалась водкой.
...Подождав минут двадцать, я тихонько оделся, вылез в окно, и через большой огород, в дальнюю (её называли задней) калитку, выскочил из дома.
Сразу за калиткой начинался колхозный яблоневый сад. Стояла удивительно лунная ночь, полнолуние, было ясно, тихо и очень звёздно на небе, а луна светила ярко, почти как солнышко. Бежать по ночному саду было легко, весело: внутри во мне что-то подзуживало, хулигански томило и дребезжало - сам факт ночного побега из дома, лёгкий криминал, ночная прогулка по кладбищу, которая казалась пустяком при таком замечательном освещении (на кладбище, правда, деревья погуще, там так свётло не будет), будущее обладание пусть не самострелом, но всё же рогаткой, плюс приятным бонусом - навсегда утёртый нос тупому Коляну - всё это подзуживало бежать ещё быстрее, и я летел по саду, словно бесшумная стрела, выпущенная из лука, пересекая его по слегка скруглённой диагонали, напрямик, к северной оконечности деревенского старого кладбища...
Вселенная громоздилась надо мной всей полнотой мироздания, неведомые миры смотрели на меня откуда-то сверху равнодушно, будущее и прошлое за окоёмом округлялись в огромную кольцевую реку, реку времени - спустя всего несколько месяцев умрёт генсек, портреты которого висят во всех учреждениях, включая контору сельсовета этой деревни, умрёт, породив тем самым известный "парад лафетов", череду похорон, потом будет Горбачёв, перестройка, ГКЧП, путч, распад страны, Ельцин, свобода, другие страны, терроризм, война в Чечне, и всё-всё-всё, и будет ещё то, чего не было, и даже то, чего быть не должно бы, но будет. Будет, будет. Будет даже то, что будет после меня, когда меня не будет - я это умом понимаю, но осознать не могу.
Но сейчас, июльской лунной ночью лета одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года маленький восьмилетний мальчик, уже не малыш, но ещё не подросток, - бежит по залитому лунным светом яблоневому саду, и нет ему дела до вселенной и до миров, до генсеков и до кольцевой реки времени, до всего этого, а думает он только о том, как классно ему будет, когда выспорит он у тупого Коли рогатку...
И ещё он немного боится. Двух вещей: что Коля не придёт, - само по себе это не очень страшно, завтра мальчик Колю зачмырит за слив по полной, и даже потребует отдать рогатку, хотя Коля наверняка будет отмазываться какими-нибудь уважительными причинами. Так что это будет облом.
И второе - он всё-таки немного боится идти ночью по кладбищу.
Коля, конечно, тупой дурак, но... вдруг, всё же, мертвецы действительно вылезают из могил? Или ещё кто-нибудь? Всяко ведь бывает...
# # #
...Рогатку я у Кольки выиграл. А не помню потому, видимо, что проеблась она быстро, не успел насладиться хорошей вещью. ))
Счастья всем!
Ярославская область, Плещеево озеро, май 2014 года.
На фото: лунная ночь в мае над Домом Творчества, Ярославская область, Плещеево озеро.
© hvatkin
