Кусок советской клеёнки на кухне у Дяди Славы. Единственное место, которое сопротивлялось и выжило. После атаки — последнее, что я помню, из утвари. Она не далась. Выстояла шкура. Наверное трудно даже на стене висеть, когда происходит такое яростное самоуничтожение. Доспехи бога в кухне.
Подобное я знал только у Гарика. Отец. Беспартийный, без институтов. Грузчик и клептоман в быту. Стихи писал. Неуютно ему было. Гарик нашёл его в шкафу. Повесился. Пил, рак прямой кишки. Колостома.
Я очень любил школу. Колыбель. Я в ней вырос. Сформировался. Заложился в фундаменте. И начал переть потихоньку с нагромождением знаний и предрассудков, которые мне пытались вживить на каждом углу.
Неоромантик–язва. Коллектив часто вставал против меня на дыбы и бодался, потому что я один обезъян нагло начинал претендовать на всё, что уже было распределено по мастям. Оно мне и не нужно было — своего валом, но это ещё тогда было призванием. Это вызывало бурю. Мать постоянно мне повторяла: "Зачем ты себя всем и вся противопоставляешь?" Ответ сейчас понятен как ничто иное. Я делал и делаю то, что у меня лучше всего получается. Это сейчас понятно. А тогда это была загадка, особенно для моей мамки, которая ради Цели (какой только?) знала один приём, но разным оружием: серым удлинителем и это было хуёво, потому что он был рядом и бился больно, до уссыкачки или ремнём — тогда я успевал одеть ещё штаны и кофту. Мама как настоящий дуэлянт оружия мне не успевала предоставить ибо мгновенно углублялась в процесс. А я корчился либо от боли либо от не очень боли. Если попрана была моя честь и достоинство, то я брал подушку, ебашил её и повторял: "Что б ты сдохла тварь". Быт, короче.
Когда все начинали в едином порыве видеть все беды во мне, то делалось это глобально. Пиздели и давились. Кто как. Либо драться, потому что Рыба, например не мог сформулировать ничего в принципе, но был зол как не злой, а ебанутый. Сколько энергии. Лучше бы так все дружно с урока уйти могли. Урок — это часть системы. Боязно, твари. Микролюди, а уже прошивку впаяли. А я часть коллектива, можно. Щепка. Я очень любил ковырять людей. Конфликтовать. И разлагать дисциплину. Я это заметил класса с седьмого. Это дар. Единственное многогранное, что я умею взращиваю и лелею. Этот дар. Себя я видел по–одному, конечно. А другие видели то, что могли или умели. Друзьями, мы стали неформалится, врубаться в музон, отпускать хаера. Это принцип. Я им жил. Я верил. В себя и людей. Мы собрались шоблой и решили не одеватся на выпускной в костюмы, и припереть в лайт–гранж. Я чётко припёр, как надо, а войско моё всё капитулировало. Бойцы пришли на привязи, все наглаженные, постриженные в костюмах. Чёрт, я глазам не верил. Мы же договорились. И мне потом говорит там один кореш мой: "Меня мама схватила за волосы и сказала, что я у нее патлатый не пойду. Сука у меня мама–тиран, батя — мент, начальник. Я даже не спрашивал, хотя пиздюлей я отхватывал эпических и очень бОльных. Я притянул магнитофон в сумке и с дискотеки мы привалили в младшую школу где я и мои предатели рубились под Sepultura 89/93. Мелочь, но я её поборол и это на всю жизнь.
Поступил в Фарм Академию. Предки срубили на корню хирурга от бога, потому что хотели меня видеть в мусорах. А меня биологичка направила. Виталик, ты что у тебя талант. Какая милиция. Предки охуели, хотя что хуеть, когда я ебашил мед. литературу одну. Нахуй, в казарму. Сошлись боями на фармакадемии. После первого курса — не моё. Рыпался в мед, матушка уже просила, а я пожалел потраченного года. Дурында я.
Поступил. Сука в системе сразу сложно и не попёрло. Души нет. У меня лучшая группа ебанутых заучек на курсе. Я страдал от этого перехода своеобразного в новый мир "не детей" и покрученных псевдозрослых. Сложно было пиздец, поэтому я всё превращал в абсурд, чтобы не угробится. И сейчас так делаю, только всё мрачнее получается.
Я до сих пор проповедую, что "Виталик, стань взрослым" — для меня это быть закованным навеки в вериги "настоящего мужика, прижимистого и в меру пиздливого" — это когда ссышь, то нужно обязательно пёрднуть и крякнуть, а то процесс какой–то неполный. Нужно заявить о себе. В новом мире. Мир настоящих мужиков. Эдакий вдох, только наоборот. Инициация проходит незаметно. Так можно определить, что мальчик превратился в мужчину, а не когда он водки выпил или эякулировал в простыню — мамам на заметку.
А я кто? Паяц. Не годится. А мне просто нравится на толпу выступать, я срываю свой главный приз — смех. Я не могу с постной мордой обсуждать ебалУ. Только ржака и спасала. Я из шкуры лез. А шутки в глаза учителям и балаган оплачивала матушка, потому что меня загоняли в трояки, а маме стыдно было и она меня люто пиздила, а с возрастом передала отцу, а он устраивал мне мусорские говённые заслушивания. Спросите как у ментов, проходят "заслушивания". И перенесите вторжение этого зверинца в моё сакральное нутро. Которое я берёг по частям своего уголка, пока в него не вторгалась мать и не объявляла мне с трибуны, что нашла у меня в шкафу носок в сперме. Мама, ёшкин кот, это перебор. Я же ещё маленький.
Отца я не видел, мать на 50% ретроград, 50% очень конструктивная, но тумблер в её голове переключался бесконтрольно.
Дядька. Он научил меня быть. Брат мамы. Клёвый мужик, охуенный. Меня любил. И он мне как родной. Он в меня вложил. Основы того, что сейчас, в этой каше, называется "Внутренний мир". Бухал он крепко. Лечился. Я верил в него и в нас. А потом он сорвался. И вниз. Я чуть не ёбнулся. Прихожу, хавчик принёс. Консервы открытые, а то продаст. Содрал даже клеёнку советскую на кухне со стен. Пустота. Встаёт с постели, страх, думаю: " Дядя Слава мне пизда". Встал — лицо как земля, даже не опухшее, а широкое, длинное, странное. "Виталик, прости. Прости меня".. Я кивнул. Закрыл пришёл домой и сказал, матери, что больше не пойду, пускай он сдохнет. Я думал, что он меня "променял" на водку. Психанул я. Не мог смотреть. Мать доходила.
Первый курс, фармакадемия. Одиночество и печаль. Ее не видно. У меня своя волна, но из–за какой–то прИчуди меня выбрали старостой. Много на себя брал, а точнее грузил на людей пока грузится свою волну какую–то. Ребята, я весь в гранже, а потом в black metal и волосы до плечей. Какой староста. Никто не видел, что мне неуютно и нахуй не нужно. А они такие счастливые такие.
Шкура потом, подожтите чутка.
Думал, может оценки будут ставить — хуй. Я таскаюсь с этой бумажкой, я её ненавижу. Я понимаю, что это какой–то атавизм, чтобы заебать. Но я ошибался. Я–шалопай, тему не просёк. Мальчики смотрят на дядь и учатся быть дядями. Это эпично.
Я в конце недели прихожу в деканат, сдавать, приплетаюсь с этим грузом в ебучую ведомость. Нет, не так: эту ебучую Ведомость. Это посвящение, первые обнимашки с жизнью, нихуяссе.
Прихожу, а там — диковинные звери: напомаженные отпидарашенные старосты, ласково прилизанные мамой–кошкой в ебанариум и элиту мужской взрослости на краю галактики Мусорный Бак. Маленькие шажочки и мамины слёзки, уходит моя Кися.
Ебать, думаю.. А они все при параде. Как на свадьбу. Староста, почётно, альфаминимужик. Достают свои папочки и там эти ебаные ведомости имеют товарный вид ещё лучший, чем когда их на фабрике произвели. Золочённые папирусы на века. Ищу глазами. Ну хоть кто–то по–нормальному к этой хуйне отнёсится? Нихуя. Я один. Тихое "Долбоёооб" — нашёптывает мне моя хуйня. Много метаний. Старосты чистят перья, заняты. Подхожу к замдекана, достаю ведомость из школьной папки своей. А она как письмо фронтовое. Как похоронка, вид у неё пугающий. Я сейчас это называю "рабочий". Но, в принципе всё правильно. Я залип и кажется мне просто похуй, но я просто так выгляжу на фоне этого шедеврального лоска моих коллег–бабуинов, втискивающими себя во взрослую жизнь. Протягиваю ведомость. Замдекана смотрит на неё, смотрит, смотрит.. "Ты что, в неё рыбу заворачивал?" — и снизу вверх на меня смотрит. Я — "Та нет, просто документ в работе был" — принял. Напомаженные меня, наверное, не увидели как ацтеки кораблей, я не укладывался в их сознании.
Физиология. Тили–тили, трали–вали. Домашнее задание: кто принесёт лягушку, тому 4 сразу. Не 3. А почему не 5? Я смекнул сразу, что дело говённое. Хотя и заманчивое. Я просто агнец. Я не сдал животину не из жалости. Опять просто потянуло от всего этой ебанутой "взрослостью". Игра. Нелепо –
косолапо всё так, потому что я через себя всё пропускаю. И пишу в мозг. Слава, ты меня научил включатся, но выключаться — нет. Ты умер.
Атмосфера там какая–то. Она людей гнёт в разных плоскостях. Аудитории в которых можно без декораций снимать фильм как Брюхоненко инжектор ебашил собаке в голову и она "оживала". Кто–то скажет хуйня, трупы резали и всё норм. Это другое. Тут дело в мелочах. Тут личностям позволяют развиваться и вкось и вкривь, пока телломеров хватит.
Пацанов было трое вместе со мной. Захожу. Сидит кубло наших дам, а посередине Аня — милая девочка, мне даже одно время нравилась, вы не забывайте, я –романтик. Короче Аня в центре, как цветочек, а девчёнки как лепестки млеют. У Ани судочек в руках, а в ней лягушка. Она её гладит и говорит её зовут Принцесса... Вот. Принцесса. А я Аню начинаю нагнетать: Аня, а ты знаешь, что сейчас будет? УУууууу. Аня, Аня. Я не знал, доподлинно, но чуял, что в этом гестапо четыре просто так не поставят. Человек должен пойти на маленькое скотство во имя "науки". Учебный процесс. Смелые опыты над студентами. Опять на землю, а вокруг такая морфиновая идилия, все дрейфуют по волнам.
Паноптикум. Я чую всегда этот нездоровый иррациональный оптимизм из людей льётся перед стрессом. Хочется 4, но падлой быть? А сколько падл помещается в оценку "четыре" и сколько лягушек нужно? А в 17 лет границы размыты немного и никто не шарит, что эта инициация в уродливый мир дядь и тёть и что это такое и как научится вырасти, чтобы тоже уметь. Тётя должна сама своими ручками взять лягушку из вивария и принести. Мы желторотые смотрим из гнезда в ожидании своей порции. А Как взрослые живут? Аня — Америго Веспуччи группы №9, и все над ней порхают. Как зачарованные, но у каждой на заднем дворе черепной коробки стоит очередь как в Мавзолей и вся из лягушек. А хватит ли великому Инке золота, чтобы заполнить комнату в его рост и так чтобы
до конца интернатуры и ещё до Ф.Писсаро задними числами притарабанить на плоту в Эльдорадо. Амбициозно! Максимализм. Назад! Аня! Жух, опять все приземлились. Ты зачем лягушку принесла? А она не понимает, что я ей внедряю за этими словами.
Аня, ты знаешь, что сейчас будет? Аня, как ты говоришь её зовут? Принцесса? И смакую хоть и несмешно. Я как жук носорог. Не опыляю нихера, мне пыльца не нужна, я просто летаю вокруг, лезу на наш бабий цветок и очень назойливо тереблю наших дам, заставляя весь этот мультиоргазм телепаться в противофазе.
Наташа. Мелкий паразит с торпедами вместо сисек, тогда думал, что она толстая. Нет это не Наташа была толстая. Это я был молодой и настоящий. Я с некоторыми вещами просто не пересекался. Как молод был я. Наташа из Львова прямиком в виварий вывалила бы КАМАЗ лягушек. Как же флуктуации порождаемые моим бессознательным ей мешают. Она заряжена. Процессор ебашит. Ира, чёрт, ну фигура более–менее. Лицо... Ну. Лицо, короче, вокруг которой на районе собираются самцы, клянутся в вечной любви.. И сражаются мордобоях. Она выживших ешё тиранит фоткой групповой, где она ко мне прижалась. И я чувствую, что предъява прилетит. Я же ему и объяснить не успею, что нужно Не во мне искать причину. Просто вокруг Иры гон как у оленей. Как же их матрица греется девчачья. Они гребут, выживают создают суету и панику и лучшие хотят стать чем можно можно только стать и быть на орбите. Девки, просто дайте списать и всё. Оказывается я не был настолько подготовлен к слиянию с обществом.
Аня погрузилась в себя, вышла в астрал, гладит лягушку двумя своими аккуратненькими пальчиками, а я как лярва пытаюсь присосаться. Я помню клеёнку на кухне у Славы.. Она перед глазами.
Заходит препадша. Закрывает высоченную дверь в сто слоёв маслянной краски с царских времён, которая Мечникова видела.
Миражи развеиваются. Группа входит в рабочую колею. А я писать и думать не могу. Её зовут Принцесса. Рыба в ведомости.. Хочу чтобы уже закончилось. Заебало. Объявляют про лягушку наша братва стала в стойке легавых не прозевать счастье, малахольная Аня несёт Принцессу на липовый эшафот. Орудий было немного и вроде ничего страшного. Просто укусит комарик Старые ржавые тупые ножницы и мы уже вокруг, в деле препадша берёт лягу.. Принцессу, расставляем слова правильно по степени значимости. Принцесса переносит всю гамму чувственных наслаждений, связанных с декапитацией: за глазами сразу мозг — и эту часть её верхней челюсти отхуяривают ножницами. Это же Принцесса, ей бы гильотину.. Писк, чваканье — это желание жить–организм знает, что за гробом ничего нет. В лаборатории это хорошо чувствуется. Это не ёжик на дороге, когда вы летите на крыльях ебанатизма и начинаете активно, с толканием локтями осуществлять катапультирование своего мозга в центр того, где по–вашему мнению ебутся.
Аня отворачивается — слёзы, её успокаивают, а я как из могилы: Аня, ну что твоя Принцесса??!! Аня смотри! Девки цыкают, не, а я Ане говорю, чтобы она смотрела. Успокаивание рыдающей подруги обязательно, даже если и не анонсировалось. Шефство, ограждение. Но это же я. Натаскан специально топтать "ценности".
Отважилась Аня краем заплаканного глазика подглядывать. Агонии нет. Терпи Аня, всё закончилось....а теперь окончательно разрушаем центральную нервную систему... Берёт препадша длинную иглу и засаживает её в спинномозговой канал.. Разрушается жизнь. Это жизнь Принцессы пищит непонятно откуда и можно не смотреть, а просто это услышать, даже я удивился. Неприятный звук. У Ани опять истерика. ДорогА дорОга к Алтарю науки. Аня внесла свой вклад и получила 4 за отвагу и целую эскадрилью люфтваффе на перемене от меня. Ааа, говорю, — аа, Аня ну что твоя Принцесса? Аня! — в разных тональностях по низким траекториям я ебашу как расстроенный клавесин. Молкну и начинаю органом её шлифовать. Иуда, бля, Принцесса стоит 4 балла по физиологии.. Нахуя ты её персонифицировала скажи? Продала душу. Но я продвинул ей ценный товар и не обвесил ни на грамм. Как в аптеке. Получат все и проценты и дивиденты. Потом с Принцессы стянули шкуру. Это только в сказках Принцессами перестают быть когда с них снимают шкуру. А эта Принцесса во всей своей природной красе переступает порог небытия. Попала в жестокие жернова жажды мимолётной наживы, системно вытекающей в необходимости коптить небо и греть космос булками, которыми нужно передвигать, чтобы успеть. Где успеть? Стаж, пенсия, быт.
Аня и не догадывается, что Принцесса жива, пока о ней помнят. А о ней помнят. Я помню. Курсе на 4–5 сидим мы в кабинете трещим. И опять эти детали.. Солнце светит припекает. Щебечет Аня вся пропитана дуристикой и подобием феромонов в виде ненавязчивых струек пота. Аня генетически прибавила объёмов в ногах. Аня в серотонино–дофаминовых водоворотах вещает что–то такое, что заставляет меня её прервать и спросить: "Аня, ты что думаешь, что если ты ноги раздвинула (я более конкретизировал говноромантику Аниной Вселенной, где на уровне обозримой её части Аня пукает цветами) то тебе все теперь должны? Она поворачивается, а я её знаю, что могла и застесняться, и говорит, кивая очень убедительно, Да. И никто не удивился, потому что я постоянно в таком роде нахлобучивал, а девки остальные отвлеклись ииии... дальше шкуру тереть. Мои девочки. Они научились воспринимать этот поток безумия очень даже естественно. Женщины лучше адаптируются. Вообще царила гармония, даже когда Женя с помощью отрыжки читал книгу. Он готов был на любые меры, что бы меня рассмешить, потому что когда я начинал смеяться, то остановится я не мог, а Женя и Вова, начинали смеятся с меня, а я ещё больше с них, пока не сводило всё внутри. Я разговаривал так, что когда заходили девочки в гости они стояли долго с полуоткрыторотонегодованием и обидке за правильную расшифровку доктрины гендерного равенства. И просто невозможности втавить слово. Языкатая была одна Танька и она мне доставила хлопот. Ну, она от души и когда ей срывало на бухаловке крышу и она ебашилась и кричала что сперма — это лучшее средство для лица и ухода за ним, я тоже терялся, потому что она пёрла как танк. Темпераментная.
Эх ты, шкура, думаю и созерцаю образ. Аня изменяет положение руки и я вижу под коротким рукавом у нее такую девственную полосочку мягкого–мягкого пушка прямоугольной формы, но очень густого — как будто по спецзаказу сшитых из землероек или зародышей норок. Когда мода из норковых шапок перекочует в накладки подмышками, то Аня передаст новый доминантный признак всем своим митохондриальным Аням. А её персональный Виталик с Принцессой под ручку помнит всё. Я одеваю её шкуру и жду Аню, чтобы освежевать её как Дяди Славы последнюю совковых времён клеёнку и подарить её Принцессе. Редкая Аня доплывает до середины Стикса.
4 балла за то что невозможно оценить. Аня, так быстро конвертировать бесценное в число в число на клочке целлюлозы, что я понял — это дар который не объять. И щедрость небывалая. На сдачу можно взять обратно всю Вселенную минус одна Принцесса.. Божественно.
Принцесса, пойдём ко мне. Зреть через призму ментовского менталитета, делая последовательные срезы Бытия толщиной 10 –35 м. это уже чересчур. Мы давно не молчали с тобой. Без кожи ты ещё прекраснее. А я вот клеёнку Славкину отдеру от стены. Клеёнка. Единственное на что в этой жизни я имею веские причины хоть сколечко претендовать. Завернёшь меня потом в неё. Ибо более незыблемого и непредвзятого в этой Вселенной нет и быть не может.
А пока просто попроси ребят о малом: не подвергать моё детальное и авторитетное исследование псевдописюлек в мусарню сомнению пока мы с тобой помолчим о нас. Спасибо.
