Детство мое, как и детство всех моих сверстников, проходило достаточно разнообразно и весело, как и положено детству советских ребятишек 70-80-х. Смотря на нынешних детей зачастую становится жаль их, болезных, рабов игровых приставок, компьютеров, спутникового телевидения, мобильных телефонов и прочих технологических штучек-дрючек, большинство из которых я называю одним коротким и емким словом – поeбень. А не познавших все прелести игровых видов спорта, игр в прятки, салочки, «съедобное/не съедобное», войнушку, снежки, «захват» крепости и десятки других – школота.
В моем богом забытом районе богом забытого позамкадья детишек примерно моего возраста было вагон и маленькая тележка. Гондоны (счяс не про Денизку с Энператором – прим. аффтара) в СССР толковые не умели делать, вот вам и демографический взрыв. Однако больше всего я куралесил с Русланом и его братом Лёхой. Руслан был моим одноклассником, Лёха – на год нас младше. Вытворяли мы всяко разно: делали кораблики из родительских рублевых купюр, стреляли из рогаток по проезжающим машинам и пролетающим голубям, топили мышей и крыс в пруду, подглядывали, у кого из девчонок какого цвета трусы.
На спор, конечно. Победителю доставалось больше всех шпунтов для рогатки или вкусностей в виду конфет/печеньев из «общака». Дрочили на черно-белые, затертые до дыр, видавшие, наверное, живых Ивана Грозного и Наполеона игральные карты с изображенными на них страшными, как гидропиритная Тина Тернер, голыми бабами. Каждый друк от друга втихаря, конечно. Ибо ж палево похуже, чем признаться, что ты ни разу не курил сигареты «Космос». Сейчас уже всего и не упомню. Однако хочу я вам поведать один эпизод из наших похождений.
Рядом с нашими домами строили новенькую двухэтажку. Восьмиквартирную. Было нам в ту пору лет по 8-9. Поскольку артефактов там было больше, чем во всей HMM-3 или Сталкере (стекловата, «липучка», смола, оконная фурнитура, сварочные электроды и прочее), то времени на этой самой стройке мы проводили очень много. В основном тусовались после школы и по выходным, когда строители съебывали по домам и на стройке оставался один Петрович. Местный сторож-алконавт. Мужик по натуре хороший. Но тока, когда трезвый. А трезвый он бывал, как назло, тока до обеда. В последний наш визит на этот стратегический объект он повязал нас с поличным (цепляли на электроды «липучку» и швыряли ей по стенам). Мы даже толком рекогносцировку на местности провести не успели, как Петрович жосцка отпиздил нас крапивой по голым ляжкам и рукам. Чесалось так, как будто ночь в муравейнике провели. Обиделись, конечно, жутко. Однажды даже нассали ему в половину надпитую им бутылку из под «Вермута», за что получили уже от родителей. Нажаловался, старый гавнюк. С тех пор мы торжественно поклялись отомстить ему и, обязательно, самой страшной мстёй. Ждали случая.
И вот как-то после очередного просмотра «Дартаньян и три мушкетера» выходим значит на улитцу. Как и положено настоящим гасконцам. Все со шпагами из орешника, в резиновых сапогах, на руках – отцовские зимние кожаные (у Лёхи – резиновые жолтые, лошара, хуле) перчатки. Лёха кстате тогда еще на спину мамкин платок чорный прицепил и в середине мелом белый крест нарисовал. Ну чтоп типа старшим мушкетером быть. Типа лейтенантом, ага. Вышли значицца, тока хотели сразицца, как вдрук увидели Петровича. Он походкой Джона Сильвера песдовал домой, видимо за следующим пузырем.
- Айда на стройку – грит Руслан – Петрович свалил.
- А чево б и не пойти – поддержал я – побежали.
Пулей прилетели на объект. Сразу по нычкам кинулись. Подоставали зашкеренное предварительно имущество, пересчитали скока у кого чего оказалось (примерно поровну) и решили на крышу сходить. Там какрас её засмаливать начали. Интересно же. Сидим значит на крыше, ковыряемся своими «шпагами» (не хйуаме – прим. аффтара) в незастывшей еще смоле, рисуем всякие узоры и зверушки. У меня прикольный заяц из «Ну погоди» получился, у Лёхи – танк на одной гусенице, у Руслана – мистер Фикс из «80 дней вакрук света».
- Шухер – кричит Руслан – Петрович идёт.
- От блин, влипли - загундосил Лёха. – А меня какрас срать припёрло.
- Эврека – меня посетила гениальнейшая, достойная Нобелевской премии мысль – давай отомстим этому старому пердуну.
- Как? – глаз у Руслана задергался на манер Крамарова в «Иван Василич чота там меняет». Мне показалось, что даже засчолкал, как в кине.
- Петрович счас будет вдоль стены к подвалу идти, т.к. в подвале у него столик и закуска. Ты, Лёха, становишься на край крыши, снимаешь штаны и, по моей команде, срешь проходящему мимо Петровичу куда попадешь. Желательно пожиже и повонючее, чтобы увеличить область поражения. Отходить будем черес крайний левый подъезд. Там проходы меньше завалены всяким хламом.
- Давайте я серану – поддержал идею Руслан – у меня гавно пожиже. И воняет ужас как. Скажи, Лёха?
- Зато у меня больше – как заправский голкипер Дасаев парировал Лёха. – Помнишь, как в соседском подъезде насрали? У тебя маленькая кучка, а у меня – у-у-у, килограмма два точно было.
- Да ну заливать – Руслан явно не хотел сдавацца – отложил один котях на три сантиметра, как сардельку. Серанешь один раз и промахнешься, что тогда? Надо ж наверняка.
- Блть, не могу, подпирает – Лёха схватился за живот. – Командуй, командир.
- Ок, Петрович уже близко. Занимай позицию, Лёха.
Я стал вспоминать героические совецкие военные фильмы, ну, чтоп скомандовать, как настоящий генерал. Или даже маршал. Но чота кроме «Русские не сдаюцца!» и «Сестричка, пи-и-и-ть…» больше ничево в голову не приходило. Решыл пабыть камандирам савецкава банбардировщика. Подошел к краю крыши и начял выглядывать вниз, как савецкий леччик из кабины самолета. Петрович был в метрах пятнаццати от жопы Лёхи.
- Приготовься, снимай штаны и освобождай бонбалюк – шепнул я Лёхе – пару секунд тебе.
Лёха лоффка, даже не растегнуф пугавицы, снял штаны и патихоньку начял высовывать голую жопу в сторону илицы. Три секунды…две…одна…
- Сброс – вполголоса произнес я.
- Ы-ы-ы – Лёха начал тужицца изо всех сил, как будто пытался оторвать от земли слона или верблюда. Однако же кроме как громко пёрнуть у нево ничево не получалось. Операция была на гране провала.
- Тужся, Лёха, тужся. Напрягись, йопта, братан, не позорь семью – как мог поддерживал его Руслан. – Говорил же я тебе давай я, не послушал. Эх…
- Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы – Лёха застонал таг, словно ему вогнали в жопу осиновый кол. Он еще чутка отклонился в сторону улитцы, улыбнулся, выдал порцию бонб и…потеряв равновесие, с криком «пидарасы, блть» полетел вниз.
Думаете убился или сильно пострадал? Хйу там. Внизу лежали две кучи песка. Типа морского, который привезли под штукатурный раствор. Порция Лёхинова гавна приземлилась почти в центр одной из куч. В центр кучи гавна, с голай жопай, на спину приземлился Лёха. А в центр металлическово корыта, где мешали раствор, приземлилась бутылка вина Петровича. От рескава шума сзади тот очканул и ослабил хватку, выпустив бутылку из руки. Корыто было пустое и бутылка раскололась на несколько частей. Немного «окропив» растянутые треники Петровича своими экскрементами, Лёха фтыкал в сторону крыши, словно ево ктота оттуда сбросил и он хотел жестока отомстить. Засранец, блть. Провалил всю операцию. По законам военнава времени ево бы расстреляли перед строем, отобрав партийный билет а надавав по щям лётными керзачями.
Первый очухался Петрович.
- Ах ты сучёныш, писдец тебе. Одевай штаны, гавнюк, счас к матери поведу. Фу-у-у, ну и воняет. Где остальные двое, наверху? Им тоже писдец, счас тока с тобой разберусь.
- Валерий Петрович, не надо – Лёха начал жалобно изображать не савецкава, а фашисцкава леччика, захваченнова в плен, када он сел посрать у колеса сваево Мессершмита. – Мамка убъет.
- Я вас всех отучу от вашей привычки по моему охраняемому объекту шастать – Петрович был непреклонен. – Пошли, засранец.
На стройке мы не появлялись две недели. Пока не утихлись страсти-мордасти. Мы то с Русланом отделались легким испугом, спокойно спустившись с крыши и, почти ползком, добравшись к себе домой. А вот Лёхе не повезло. Во-первых платок евоной мамки пришлось выкинуть, т.к. две трети его были в гавне и в некоторых местах он при падении порвался. Во-вторых дня три Лёха играл тока в те игры, в которых не нужно было сидеть, т.к. жутко болела жопа (отец ево был мужик строгий). Ну и в третьих после этова случяя Лёха перестал срать в подъездах. Хотя в-третьих – это больше плюс, чем минус. Нет, это несомненно один большой плюс. Ибо, как многие тут пишут, серуны в подъездах просто заепали. А после подъездов ведь идут лифты, лестничьные площятки, чердаки, клумбы, децкие плащятки и прочие общественные места.
Так что срите в туалетах, уважаемые падонки. Что бы не было как с Лёхой.
© accepted
