Врачей я боюсь. Когда врачи знакомятся со мной ближе, наши отношения переходят в стадию взаимности – врачи меня боятся тоже. Последний встреченный мною стоматолог увидел мою реакцию на шприц в его руке – расширение зрачков, судороги и окаменение мышц – и не зал, что ему делать прежде, доставать «неотложку» и спасать меня или хватать вешалку в углу кабинета и спасаться самому, держа оборону.
Я не специально.
В моем пятилетнем детстве детское отделение Коммунарской больницы прошлось по мне равнодушным и жестоким методом стационарного лечения вирусной ангины, в память о котором у меня остался шрам на боку и фобия на все типы врачей, все остальное мудрая память благополучно удалила из моих воспоминаний, надеюсь, навсегда.
Вся данная прелюдия к тому, что когда мне вынужденно пришлось сдавать кровь, в очереди в кабинет я сидел бледный, тревожный и под присмотром жены, потому что без присмотра я бы успешно сбежал в окно.
Поначалу все шло неплохо, мне удалось несколько человек пропустить вперед, пересесть подальше от дверей кабинета и отвлечь жену рецептом донского пирога-курника с уткой и грибами.
Но потом из кабинета вышла медсестра. Было ей под пятьдесят, была она сухощавая и мелкая, с жилистыми предплечьями и острым взглядом.
- Ты! – безошибочно оценила медсестра масштаб бедствия и ткнула в меня пальцем. Я оглянулся, но за мной был только пожарный щит с трафаретом ПК на боку.
- Ты-ты, - кивнула медсестра и поманила меня пальцем. – Заходи.
...
Внутреннее содержание кабинета ничего хорошего не обещало. Стеклянные шкафчики с множеством скляночек, стол в пробирках, хлипкая мебель советского образца. «Это ж сколько придется платить, если мы здесь все переколотим», - с тоской подумал я и присел на край топчана. Топчан предательски скрипнула.
Медсестра оглянулась на скрип, вскинула руку со шприцем и сделала ко мне шаг. Я тут же отодвинулся от неё по топчану дальше. Медсестра еще шаг. Я еще одно движение по топчану в противоположную сторону.
- Ага, - резюмировала медсестра ситуацию.
Она кинулась на меня, как мангуст бросается на кобру, в прыжке и сверху вниз. Эффект неожиданности принес свои плоды – одной коленкой она успешно придавила мне левую руку и ногу, второй коленкой уперлась мне в живот и сосредоточилась на моей правой руке. Но я, знаете, я тоже не пальцем, как говориться, делан. У меня три года занятий дзюдо, у меня тренажерный зал день через день, и я, между прочим, второй раз женат. Я вывернулся, ухватил её руку со шприцем и стал заводить ей за спину, как учили. Медсестра тоже, видать, курсы повышения квалификации не пропускала. Она взялась за мой большой палец на руке и потянула вниз и в сторону. Я согнулся, словно одновременно хотел заглянуть под топчан и попросить прощение. Медсестра тут же переместилась мне за спину, обхватила ногами и потянула на себя мои руки.
Следует отметить, что весь поединок шел в полной тишине под скрип топчана, прерываемый только нашим хэканьем и сопением.
В это время открылась дверь, и в кабинет робко заглянула жена.
Открывшейся ей вид был полон драматизма – я с заломаными за спину руками, согнувшийся пополам, выглядывающие из-за моей спины немолодые пятки медсестры и мелькающий белый халат.
- Что стоишь! – крикнула медсестра откуда-то сзади. – Помогай! Навались!
Надо отдать должное жене, она меня хорошо знает, потому она сразу и без лишних слов именно что навалилась. В сплетении трех тел я почувствовал, как игла входит мне в вену. Потом медсестра скомандовала – Разошлись! – и они дружно отпрыгнули от меня в разные стороны, метра на три каждая.
Как я оказался на улице, помню я уже как-то не очень четко.
