Эту историю мне рассказал знакомый офицер-десантник, ветеран войны в Афганистане. Отслужил он за речкой почти два года. Ранения, контузия. Несколько раз он должен был погибнуть от пуль, осколков, в рукопашных схватках. Контузию получил, когда их БМД-шка налетела на фугас. Чудом остался жив. А однажды случилось и вовсе такое…
«В ту пору я был старшим лейтенантом, артиллеристом-корректировщиком. Наша дивизия ВДВ стояла в Кабуле, а корректировщики жили на аэродроме в постоянной готовности к убытию на задание. На боевые выходы убывали в составе группы из четырёх человек: старший группы офицер и трое солдат.
В тот день наша группа должна была убыть с колонной на Джелалабад. Все сидели в полной боевой готовности: бронежилеты, каски, оружие, патроны, снаряжение. Ждали команды. И тут мне понадобилось срочно посетить туалет. Туалетов поблизости было два. Один штабной, другой для всей остальной публики. Тащиться до «общественного» туалета было далековато, а выезд вот-вот, и по зрелому размышлению я заскочил в ближайший штабной. Только вышел из него, как навстречу мне мой командир.
– О, ты как раз и очень вовремя. Давай, срочно бери свою группу и бегом к вертушкам. Те уже раскручивают винты. Убываете в горы.
– Так я же должен на Джелалабад убывать с колонной.
– Отставить Джелалабад. Сказано, убываешь с вертушками. Давай, и поскорее. Те уже ждут.
Ну, приказ начальника – закон для подчинённого. А смена задания – обычное дело. Быстренько поднялись и бегом к вертолётам. Те уже действительно были готовы улететь, ждали только нас.
Пробыли мы в горах неделю. Корректировали огонь наших пушкарей. Словом, ничего особенного, обычная работа. Возвращаюсь, иду в штаб доложить о прибытии. Не успел дойти, как навстречу из штаба выходит комполка. Увидел меня и остолбенел.
– Как, ты живой?
– А какой я должен был быть, товарищ подполковник?
– Блин, да мы же тебя уже похоронили!
– Вот это новости! Как это так?! – охреневаю в свою очередь.
– Ты ведь должен был убыть с колонной на Джелалабад. Колонна попала в засаду. Есть потери. Нам сообщили, что там один наш офицер погиб. Из наших там должен был быть только ты. Вот и решили. Ну-ка кадровика ко мне срочно.
Из штаба выскочил помначштаба по строевой части, занимавшийся кадрами.
– Ты уже оформил документы на старшего лейтенанта?
– Так точно. Уже оформил и отправил.
– Ууу! – комполка скривился как от зубной боли. – Ладно. Сейчас что-нибудь придумаем. Иди пока к себе.
Иду в свою офицерскую палатку. Вхожу. Картина: за столом мои друзья офицеры, на столе стаканы, нехитрая закусь, один стакан с водкой прикрыт ломтиком хлеба. Все остолбенели, смотрят на меня как на выходца с того света. И гробовая тишина.
Уже потом выяснилось, что вместо моей группы с колонной ушла другая четвёрка. В этом выходе и погиб знакомый мне офицер-десантник.
Через час вызывают меня в штаб. Прямо на входе начальник штаба. «Со вчерашнего дня ты в отпуске. Вот, получи отпускные документы, с лётчиками уже договорились. Через час вылет на Душанбе. Там тебя встретят. Организуют борт на Москву. Всё, двигай, и чем скорее, тем лучше».
Едва-едва успел кое-как собраться, но на самолёт таки успел. В Душанбе меня действительно встретили, вручили «подорожные грамоты» и пересадили на гражданский борт до Москвы. Словом, долетел до златоглавой меньше чем за сутки. Там пересел на колёсный транспорт и домой.
Само собой, пока добирался, никаких телеграмм родителям не посылал. Старики мои жили в Подмосковье. Приезжаю, подхожу к дверям своей квартиры. У меня свой ключ от квартиры, им и отпер входную дверь. Вхожу, оставляю свой скарб в прихожей, прохожу в комнату и замираю. Стоит посреди комнаты весьма миловидная дама и смотрит на меня широко раскрытыми недоумевающими глазами. Родители как-то писали мне, что хотят поменять жильё, поэтому я быстро сообразил, что обмен, видимо, уже состоялся. Только я о нём ещё не знал.
– Простите, но здесь живут или, как я уже вижу, жили мои родители.
–А, так мы поменялись с ними квартирами. Хорошо, что вы в военной форме, а то я уже невесть что подумала. Вот их новый адрес.
Прощаюсь с дамой и отбываю по указанному адресу. Дверь квартиры мне открыл отец. Мать тоже была дома. Слёзы радости, обнимания, радостные восклицания. Мать хлопочет на кухне, готовится накрывать праздничный стол, а я начинаю осторожно выпытывать у отца:
– Папа, мне из военкомата никакие бумаги не приходили?
– А что за бумаги?
– Да так, ничего особо важного. По службе.
- Да нет, ничего не было.
Готовимся сесть за стол, и тут звонок в дверь. Мать рванулась открывать, чтобы не отвлекать мужчин от разговора, но я опередил её. Как будто почувствовал. Открываю, на пороге стоит капитан в общевойсковой форме. Ну точно из военкомата, кажется, я встречал его там. Стоит, держит в руках какой-то конверт и смотрит на меня расширенными глазами. Только что рот не открыл. Я всё мгновенно понял. Протягиваю руку и беру у него конверт со словами: «Это для меня». Тот не решается отдавать. Повторяю с нажимом в голосе: «Это для меня». Наконец капитан решается, отдаёт конверт, не говоря ни слова, разворачивается и уходит.
«Кто это был?», – спрашивает отец. «Да это ко мне, из военкомата. Ничего особенного».
Уже после обеда отец спросил: «А кем ты там служишь в Афганистане?» «Да так, при штабе полка штаны протираю». «Ага, десантник-артиллерист. При штабе полка он штаны протирает». Отец у меня фронтовик, всю Отечественную прошёл от звонка до звонка на передовой. Обманешь такого.
А конверт с тем посланием (конечно же, там была похоронка на меня) я за все эти тридцать с лишним лет так и не распечатал. Пока он не распечатан, жить буду».
Среди бывалых фронтовиков бытует поверье: солдат, на которого ошибочно пришла похоронка, будет жить долго. Герою этого рассказа уже далеко за шестьдесят. Жив-здоров, полон сил и энергии. С праздником вас, дорогие афганцы!
