Мне 34. Я в терапии десять лет, потому что поняла, что жить мне недолго осталось: у меня уже не получалось в радость и уже три года не получалось даже в слезы. Я чувствовала, что у меня свистит крыша и от припадков гнева рвет чердак. Кроме гнева я не ощущала вообще ничего. Мне уже не хватало таскать людей на х#$@ и начали чесаться кулаки. Я поняла, что-либо довы#$@ваюсь и меня просто забьют, либо кинусь на кого-то с тем же эффектом, потому что ни #$@ не каратист. Тогда я в четвертый раз попытала счастья с психологом и мне-таки повезло. Пожалуй, поэтому я и жива. И даже счастлива.
И очень далека от родителей во всех смыслах.
Изначально я имею почти ту же историю, что и ты: две доченьки, серьезный папа и трепетная, хрупкая, переживательная, нежная мать. Вы слышали как плачет моя маменька? Как котенок мяукает!
Горьки слезы ее хрустальные, велика печаль истовая, еле стучит сердце ее великое материнское от того, что не внимают донюшки мудрости матушки, что любит их горячо и истово. Не берегут! Не берегут сердце материнское трепетное!
Вы спросите «Не стыдно ли тебе, тварь, так про маму родную?».
А, не стыдно. Вообще. Потому что я тридцать лет как дура берегла хрупкую, болезненную маму, которую обижает жестокий мир, и верила, что мама просто волнительная. Ну, трепетная, ну, немножечко невротичечка.
А полгода назад маман пережала с драмой. Переиграла маленько.
Позвонила и, улучив момент, в стотыщный раз всплакнула про писятку-внучика. Поскольку плачет она об этом последние двадцать лет и я уже просила, объясняла, умоляла, рыдала и орала, то терпение треснуло с ходу и я наорала матом. Матушка смекнула, что деточка чего-то не в духе маленько, моментально выключила драму и мы минут пять болтали про погоды и дачи. А потом я слышу: пауза в трубке. У меня аж волосы дыбом встали, потому что я эти паузы уже, сука, наизусть знаю.
И действительно: камера, мотор и тяжкий вздох в трубке.
— Деееееетка…
Вся скорбь еврейского народа на уши доче излилась. От разговора ни о чем до дрожащего голоса, всхлипов, вздохов и, кажись, печально повлажневших глаз — три секунды времени! Три! Профессиональные актеры, сука, больше тратят!
Я в а#$@ и шоке.
— Страшна одинокая старость! Мои внуки будут знать меня только по фотографии! Баба Срака у нас с работы не родила писяточку! Ах, как страдает баба Срака, как она мучается! А тетя Еба из Усть-Ужопинска тоже писяточку не родила, приемного как ты воспитывала, а он ей теперь говорит, что она не мать! Ой как тяжко тете Ебе, говорит знала бы, дак трех бы писяток родила, по шву бы разошлась, но сейчас бы хоть стакан воды.
Я одупляюсь и снова ору. Меня разорвало морально, потому что я что-то орала, а что? В упор не помню. Маман снова выключается и давай за школу, портфели какую-то херь. От драмы до трепа «как дела» — три секунды. Я обтекаю, че-то киваю и слушаю уже из любопытства.
И-таки да. Тяжелый вздох, молчание, драма.
Три, два, один…
— Доченька… Нельзя… Нельзя так с близкими!
И прям слышно, что умирает мама от горюшка, натурально рыдает в трубку…
Я не знаю как объяснить степень а#$@ния, когда тридцать лет стараешься лишний раз не дохнуть не хрупкую малышку-мамочку, а потом выясняешь, что это частично спектакль. На сколько? На 20%? 40% 90%?! Где правда, твою мать?! В попытке защитить мамулечку от стресса я спрятала от нее полжизни! Я даже не плакала дома! У меня нервные срывы умудрялись дожидаться исчезновения мамочки из зоны слышимости-видимости! Я не то что помощи не просила, я даже не рассказывала, что она мне нужна! И на хрена?!
Итог убог. Стараясь не расстроить мамулюшечку, мы ненароком обвесили ее лапшой как новогоднюю елку:
— Диплом сестры, на который мама прям неистово течет и крышей и в трусы, не существует в природе) Сестра просила не выдавать, что ее отчислили, я и прикрыла. Это было лет десять назад. СЕструлька сп#$@ела, что получила диплом и маменька наша великознающая, души-донюшек-понимающая с удовольствием схавала. Зато теперь меня пехают: ой, Анечка наша так училась, ой, так училась! Легко! Без сучка, без задоринки! Ах, ну почему ты можешь быть как наша Анечка…
— На почве сраного диплома и квартиры, которую я сдала сестре, про#$@в ей 140к, мы разосрались в фарш. Три года назад. Маменька нежно подтекает на то дружны ее донюшки, потому что два раза в год видит нас в одном помещении и мы не краем друг друга матом. Матушка верует что узрела бы горюшко донюшек и у нее по ходу видение будет или там кольнет куда, если чо. Ничего не видит, не колет, маман верует, что донюшки пошти что целуются в десенки.
— Всякие курения, бухло, мальчики, волшебные тайский кексы и прочий сыр белой вдовы я даже не упоминаю отдельно.
— Я планирую беременность осенью. Сообщать об том матери, двадцать лет свистящей флягой по дитяточкам, я не планирую в принципе. Гасится буду до талого. «Командировка», «аудит, ночую на работе, к вам приехать не могу», «в отпуске от аудита отхожу», «ковид поймала, лежу в госпитале». Аж интересно, сколько я смогу дурить великознающую мать. Потому что не хочу, чтобы она мой живот даже видела, не то что трогала, пищала, текла слюной.
Представьте свою жизнь с такими родителями. Представьте, что в определенный момент глаза откроются и вы увидите кулисы. Увидите, что это драма — шоу. Спектакль.
Оглянетесь и увидите, что родители уже правда немощные и их правда нельзя бросить, но вы их уже ненавидите. Ни мужа, ни подруг, потому что к ним не отпускали и люди устали ждать. Оставили тебя в «правильности». А ребенок, если есть, то либо затюканный — в вас, либо тварь, #$@щая чувством вины, как «любящие» родители.
Бегите. Возможно, этот шанс на жизнь, а не существование — последний.
Бегите. Пожалуйста.
