DJ
Это тебе, хоть что-то знать будешь.
ГЕНЕЗИС ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИДЕИ В УКРАИНЕ НА ПРИМЕРЕ ДОГОВОРОВ С ПОЛЬШЕЙ И РОССИЕЙ
Говоря о генезисе государственной идеи в Украине, в данном случае мы не преследуем цели охарактеризовать ту форму государственности, которая возникла на Украине в результате Хмельниччины — так называемую Гетманщину. Мы не станем также исследовать причины, приведшие к ее возникновению и затем — к падению. Мы хотим лишь рассмотреть генезис самой державной идеи, что, безусловно, тесно связано с развитием менталитета ее творцов, в отражении договоров Украины с Польшей и Россией. Именно различные формы союза с этими государствами волею обстоятельств определяли степень независимости Гетманщины на протяжении 1648 — 1667 гг.
Определяя для себя основные вехи, мы говорим о Зборовском договоре 1649 г., Мартовских статьях 1654 г., Гадячском договоре 1658 г., Переяславском договоре 1659 г., Чудновском договоре 1660 г., Московских статьях 1665 г. Это те основные этапы, которые прошла Гетманщина на пути своего создания, расцвета и наконец Руины. Андрусовское перемирие привело к расчленению Украины и ликвидации Гетманщины в границах Хмельниччины.
Эти договоры, наряду с дипломатическими документами, являются практически единственными юридическими актами, регламентировавшими степень независимости Гетманщины и позволяющими нам оценивать зрелость украинского государства де-юре, а также степень развития государственной идеи у его руководителей. Разумеется, действительность далеко не всегда совпадала с бумагой. В благоприятные для себя моменты гетманы весьма вольно обращались с этими документами.
Идея государственности, принявшая в годы Хмельниччины форму Гетманщины, созревала в среде украинской элиты, что в общем-то справедливо и для любой другой страны. Массам показачившихся крестьян куда понятней и ближе был идеал запорожской вольности. Именно за лозунг «воли козацкой» десятки тысяч крестьян поднялись на призыв Хмельницкого и, охваченные волной массового показачивания, смели из Украины польскую шляхту. Для этих толп показаченных, плохо организованных и совершенно не обученных масс было характерно недоверие к старшине, олицетворявшей твердую власть. Конфликт между старшиной и показаченными сперва привел к массовой панике под Берестечком, затем к одиночным бунтам в конце гетманства Хмельницкого, измене во время похода на помощь Ракоци и, наконец, к массовым беспорядкам в гетманство Выговского. Со времени бунтов Пушкаря старшина, в значительной мере, превратилась в заложницу взбалмошных настроений показаченных, менявших по своей прихоти гетманов или политические пристрастия. Именно с момента выхода из повиновения приверженцев так называемой «запорожской вольности» претендентам на булаву приходится заручаться сильной внешней поддержкой для осуществления своих планов 1.
Но нас интересует другое крыло украинского общества. Государственная идея и воплощавшие ее тонкие юридические акты создавались группой образованных старшин, очень ограниченным кругом высших должностных лиц Гетманщины, поголовно состоявших из шляхты и, как правило, получивших польское юридическое образование — Хмельницкий, Выговский, Немирич и другие. Нам очень мало известно о том, кто именно и в какой степени принимал участие в создании того или иного документа. В основном это лишь косвенные свидетельства. Более или менее достоверно мы можем приписать Зборовский договор усилиям Богдана Хмельницкого и Выговского, в написании Мартовских статей принимал участие помимо них Павел Тетеря, Гадячский договор — это плод творения Выговского, Тетери (создавшего первоначальное соглашение) и Немирича. Переяславский договор представлял собой перекроенные под московскую диктовку Мартовские статьи, Чудновский договор — урезанный вариант Гадячского, а Московские статьи практически закрепили падение Гетманщины.
Перечисленные имена безусловно не исчерпывают список сторонников «государственной партии». К таковым мы не причисляем Тетерю, но относим Богуна, Ханенко и ряд других деятелей. Кроме того, огромный вклад в создание непосредственно юридических актов вносили «команды» Хмельницкого и Выговского, состоявшие не только из «подписков», но и многочисленных советников и консультантов. К сожалению, большинство из них остались для нас безымянными. И, наконец, все акты безжалостно урезались в Москве и Варшаве.
В основе государственной идеи, как ее представляли лидеры Гетманщины 50 — 60-х гг., лежало довольно смутное воспоминание о киевских князьях. Хорошо известен эпизод, когда Хмельницкий на переговорах с польскими комиссарами в 1649 г. назвал себя «единовладцем і самодержцем руським» 2 с «границей по Львов, Холм і Галич» 3. Но еще раньше, в июне 1648 г. епископ хелмский писал о том, что Хмельницкий «именует себя князем киевским и руським» 4. В марте 1658 г. о своем желании стать «Великим князем Украины и соседних областей» заявлял Выговский 5. Идею создания (или воссоздания?) княжества Руського попытался воплотить в Гадячском договоре Немирич 8. Правда речь уже шла только о трех воеводствах. Вообще, представления о преемственности дела киевских князей в годы Гетманщины были весьма расплывчатыми. Например, Юрий Хмельницкий в 1660 г., полемизируя с Выговским, именно ссылкой на киевских князей доказывал естественность главенства на Украине московского царя 7.
Эта расплывчатость в понимании преемственности дела киевских князей даже в рядах высшей украинской старшины доказывает, что ссылки на киевских князей были лишь попыткой юридического обоснования правомерности создания Гетманщины, хитрой уловкой профессиональных юристов, какими были Выговский и Тетеря. Несомненно, образование Хмельницкого и Немирича тоже позволяло им понимать, что, если они хотели претендовать на роль законных лидеров законно созданного/воссозданного государства, следовало найти юридические лазейки для благовидного объяснения возникновения Гетманщины и их лидерства в ней. Такое обоснование было необходимо для придания законной силы переговорам с иностранными державами и должно было облегчить этим самым дружественным державам пути признания Гетманщины. В этом деле достоверность доказательств не имела значения — равно как создание генеалогии Романовых от Рюрика или Меншикова от польской шляхты.
Лидеров Гетманщины заботило то, какое мнение вызывали их поступки в Европе. Пространные письма к польскому королю или русскому царю неоднократно писал Хмельницкий, досконально, шаг за шагом воссоздавая хронологию нарастания конфликта и объясняя позицию Войска Запорожского. После разрыва союза с Москвой Выговский (точнее Немирич) пишет пространное обращение к Европейским державам 8, объясняя причину такого поступка. Даже Юрий Хмельницкий, которого никак нельзя назвать сторонником государственной идеи, заботился о престиже Гетманщины в глазах иностранных государств и долгое время объяснял невозможность союза с Польшей необходимостью держать слово, данное перед лицом других государств 9. Таким образом, заметна тенденция лидеров Гетманщины закрепить за ней имидж законного государственного формирования, отвечающего за свои обязательства.
Другое направление обоснования государственной идеи ее творцами шло по пути сравнения украинских процессов с общеевропейскими. Видимо, неслучайным было обращение Хмельницкого к Оливеру Кромвелю. А в период создания Гадяча в польских кругах (видимо через Немирича) муссируется сравнение казаков с голландцами и швейцарцами 10. Здесь речь идет не о сравнении формы правления или строя (как безосновательно пытались делать некоторые историки, изображая Гетманщину демократической республикой, а Хмельниччину буржуазной революцией). Ссылки на европейские события должны были доказать, что лидеры и строй, пришедшие в результате революции или освободительной войны, имеют право на законное признание.
Говоря о государственной идее, надо подчеркнуть, что даже самые ее преданные сторонники, будучи прагматиками, лучше всего посвященными во внутренние и внешние проблемы Гетманщины, практически никогда — за исключением разве что 1650 г. — не добивались полной независимости, но шли по пути создания внешних союзов, подыскивая варианты, которые как можно более полно могли обеспечивать права Гетманщины. Договоры с Польшей и Россией, заключенные гетманами, наиболее характерны как способ балансировки между двумя сильнейшими соседями. Эти договора носили безусловную преемственность и изменялись в сторону расширения или сокращения степени независимости Гетманщины в зависимости от военно-политической ситуации, в которой находилась казацкая держава. (Летом 1657 г. во время бунта в войске, посланном на помощь Ракоци, казаки прямо заявляли старшине: «... как де вам было от Ляхов тесно, в те поры вы приклонились к государю; а как де за государевою обороною увидели себе простор и многое владенье и обогатились, так де хотите самовласными панами быть и обираете корола невернова...» 11). В Мартовских статьях и Переяславском договоре границы Гетманщины определялись ссылкой на Зборовский договор, в 1659 г. царь предлагал воеводам помириться с казаками на условиях Гадячского договора, и наоборот, идеи московских статей перекочевывали в польские соглашения.
Теперь мы перейдем к рассмотрению тех пунктов договоров, которые собственно и решали вопрос о существовании (или ликвидации) де-юре Гетманщины 12.
Первое — это глава государства. Зборовский договор не оговаривал формы избрания гетмана. Но уже согласно этому соглашению Чигирин становился официально столицей и гетманской резиденцией, передаваемой с булавой. Попытки назначить Забусского гетманом убедили в необходимости введения отдельного пункта, устанавливающего порядок избрания главы государства. В Мартовских статьях казакам разрешалось «обирати гетмана по прежним их обычаям самим меж себя». Таким образом, выбор гетмана никак не зависел от решения и даже мнения царя. Такое же вольное избрание гетмана предполагалось и в первоначальной редакции Гадячского договора, но сейм трансформировал этот пункт в весьма условный: «чины воеводств киевского, брацлавского и черниговского изберут четырех кандидатов, из которых одного утверждает его королевское величество». Уступив один раз полякам, не удалось добиться прежних положений и от русских: Переяславский договор требовал обязательной поездки новоизбранного гетмана в Москву для утверждения царем.
Вторым моментом, определявшим степень независимости Гетманщины, было положение о внешней политике и сношениях с иностранными державами. Зборовский договор ничего не говорил на этот счет. Если учесть, что к тому времени Хмельницкий вел уже очень активную внешнюю политику, это больше походило на молчаливое согласие, чем на категорический запрет. Мартовские статьи сделали оговорку для польского короля и турецкого султана. На деле этот пункт никогда при Богдане не действовал. Хмельницкий вел активную переписку и обмен посольствами как с поляками, так и с турками. А наиболее опасными оказались для русских его сношения со шведами и трансильванцами. Опасность независимой политики Гетманщины и ее возможные союзы с иностранными державами очень скоро осознали и в Москве, и в Варшаве. Сперва запрет на прием любых иностранных посольств появился в окончательной редакции Гадячского договора, а оттуда он практически без изменений перекочевал и в Переяславский договор.
Что касается территории Гетманщины, то этот пункт практически изменений не претерпевал: границы, установленные Зборовским договором, принимались как Мартовскими статьями, так и Гадячским договором. И только в период обсуждения Гадячского договора со стороны Украины была предпринята попытка расширить территорию путем прибавления к Киевскому, Черниговскому и Брацлавскому воеводствам — Волынского, Руського и Подольского 13.
Что касается налоговой политики, то Зборовский договор оставлял за казаками право винокурения, но лишал их возможности шинковать горилку — столь важной статьи доходов Войска Запорожского. Мартовские статьи постановляли сбор податей на царя (этот пункт никогда не исполнялся ни при Богдане, ни при Выговском), но давал казакам право заниматься горилкой и винокуреньем. Гадячский договор давал, пожалуй, наибольшую финансовую независимость гетману — не предписывая налоги, он не накладывал ограничений на изготовление казаками любых спиртных напитков.
Нет необходимости говорить о роли вопроса о церкви в рассматриваемый период. Украинские гетманы стремились заручиться поддержкой киевского духовенства. Для степени их независимости очень важным был вопрос о номинальном подчинении Константинопольскому патриарху. Совсем наоборот, Польша не желала отказаться от идеи Унии, как от возможности иметь духовное влияние на Украине, а Россия добивалась подчинения киевского митрополита Московскому патриарху. Зборовский договор не ограничил Унию, хотя киевский митрополит и получил право заседать в сенате. Мартовские статьи предусматривали господство православия, но с первых же дней Москва попыталась навязать свое главенство в церковном вопросе. Ожесточенная борьба вокруг Унии во время заключения Гадячского договора не принесла желаемого результата — она была сохранена, хотя и в урезанном виде. Зато Переяславский договор уже требовал благословления митрополита Московским патриархом.
Вопрос о собственной валюте поднимался только в Гадячском договоре, но он был заменен правом чеканить такую же монету, как в Короне. Формально речь о независимом государстве как таковом шла только однажды — в первоначальной редакции Гадячского договора. Именно там была сформулирована знаменитая идея о создании Княжества Руського. Интересный парадокс, что наивысший взлет идеи государственности на бумаге совпал с практически полной ликвидацией автономии де-факто. И наоборот: хотя ни в Зборовском договоре, ни в Мартовских статьях формально о Гетманщине речи не было, но именно первый заложил юридическую основу этого государства, а вассалитет Мартовских статей дал наиболее полную независимость гетманам как во внешней, так и во внутренней политике. Гетманщине уже никогда не удавалось достигать такой степени независимости, как по условиям этих двух соглашений.
Ни в коем случае не преуменьшая роль внешней и внутренней ситуации (интересы сильных соседей, борьба европейских держав за влияние в регионе, усиление антигосударственного анархичного «запорожского» крыла), остается определить, насколько справедливо полагать, что лишь неблагоприятная внешняя ситуация привела к Руине Гетманщины? Или все же налицо деградация государственной идеи в угоду личным интересам и жажде власти? Вопрос очень интересный и почему-то остававшийся в тени. В самом деле: было ли положение Юрия Хмельницкого в 1659 г. хуже ситуации осени 1653 г.?
Разгром русских войск под Конотопом, полное военное бессилие поляков и продолжавшаяся русско-шведская война делали, на наш взгляд, позиции Юрия куда более предпочтительными, чем его отца — в разоренной татарами стране с наступающими польскими войсками. Даже внутренняя ситуация декабря 1659 г. кажется более благоприятной — смерть основных главарей бунта Пушкаря привела к ослаблению междоусобицы, а нападения татар 1653 г. вызвали проклятия на голову Богдана от его сторонников. Да и Чудновская компания до боли напоминала Зборовскую ситуацию. Измена татар во втором случае ставила казацкое войско в более затруднительную ситуацию, чем разгром русских в первом. Победа поляков в обоих случаях далась им слишком большой ценой, чтобы они могли диктовать свою волю.
Возможно, такое сравнение не вполне правомерно. Однако мы смеем предположить, что и в 1659, и в 1660 г. у Гетманщины были все шансы как минимум сохранить, если не приумножить свою независимость, найдись среди ее лидеров сторонники государственной идеи. Но Богдан Хмельницкий и Немирич к тому времени умерли, Выговский был практически отстранен от политической борьбы. Остававшиеся в живых Богун, Ханенко, Гоголь не были допущены до переговоров, а безвольный Юрий Хмельницкий потворствовал превращению практически независимого государства в весьма урезанную автономию. Впрочем, что мы называем безвольностью? И разве не стояли за Юрием сильные личности вроде Цицуры, сперва покорившего царю Левобережье, а затем, после отказа царя вознаградить его так, как ему этого хотелось, бросившего Шереметьева на растерзание полякам? Гораздо правильнее будет сказать, что эти люди умели добиваться желаемого, просто высокие идеи государственности не входили в их планы.
В начале 1660 г. Юрий Хмельницкий написал Беневскому письмо, весьма откровенно выражая свои чувства. Так, он говорил о «глупости Яна Выговского, который хотел быть... князем Руським». Именно из-за этого, по его мнению, сторонники Выговского «потеряли все» 14. Этим словам Юрия приходится верить. Именно он первым из гетманов употребляет (и где — в письме к Дионисию Балабану!) весьма щекотливое выражение «малороссийские города» 16. Не менее циничны и положения Чудновского договора, заключенного им с поляками: договор подтверждал Гадячский — за исключением пунктов, «которые относятся к княжеству Руському, так как они менее необходимы для вольностей войска его королевской милости Запорожского, и менее служат к непоколебимости вечного мира, которого обоюдно от Господа Бога искренне желаем». Еще большего падения достигла старшина во главе с Юрием в своей инструкции на сейм в мае 1661 г. (видимо, стыдясь этого документа, потомки так и оставили его неопубликованным). Авторами и вдохновителями этой инструкции были Лесницкий (в свое время умолявший русских послать своих воевод, чтобы спасти его от Пушкаря), Кравченко (печально знаменитый своей трусливой миссией в Москву в 1658 г.) и ряд других. Одним из самых знаменательных пунктов данного документа был следующий: «Добровольно уступив титул Княжества Руського Войско Запорожское только того от ЕКМ просит, чтобы вместо этого Гетману нынешнему и будущим и другой старшине Запорожской, как то Писарю Войсковому, Обозному, Судье, Есаулам и другим при них находящихся Писарям и Арматным, также на содержание арматы Войсковой, на Порох, Пули и другие военные потребности и затраты староство Чигиринское, Черкаское, Корсунское, Каневское, Лисянское и Богуславское как издавна со всеми принадлежностями относились» 16. После этого этапа 1661 г. вполне закономерным кажется следующий — а именно Московские статьи. Если для Юрия Хмельницкого вполне естественным представлялся отказ от титула князя руського с целью сохранения хотя бы номинальной власти на Украине, то Брюховецкий уже не дорожил и титулом гетмана, погнавшись за званием боярина. Введение запрета на винокуренье и передача сбора всех податей русским воеводам ликвидировали экономическую власть гетмана и свели к нулю внутреннюю автономию Гетманщины, которая еще оставалась по статьям Переяславского договора 1659 г.
Татьяна Яковлева
