Чернобыль

первый

А у мя картинка не подгрузылась!!!
Ужасть!!!!

второй

бля а ведь в натуре такие существа бывают, скоро генокод начнет у всех животных и людей менятся и появятся существа покруче чем в Чужих

Кошмар!! ужас!! а ведь и люди такие бывают!

А писюн хде? Хде писюн???

Бля тут дажы фатажопай не пахнет бля двух пиздявых кошакоф в руке держут нах и где тут чернобля?

2Вепрь:
писюн на спине, он огромен и ужастен =)

просто ужасть =\

Россия в цифрах
* Девять российских солдат погибло за 24 часа в Чечне в результате двух нападений на федеральные силы (Le Soir, 27.05).

* В мае 2002 г. Министерство юстиции РФ сообщало о ситуации в российских тюрьмах. Места заключения хронически переполнены. Заместитель министра юстиции привел такие данные: 92 тыс. заключенных больны туберкулезом, 33 тыс. 600 - СПИДом, 30 тыс. - сифилисом (Berliner Zeitung, 26.05).

* Если бы цены на нефть не выросли, то экономический рост в России в первую половину 2003 г. составил бы не 7,3%, а 4,2%, - говорят эксперты Всемирного банка (Times, 27.05).

* Один из четырех россиян становился жертвой произвола милиции: вымогательства, избиения, кражи или сексуального домогательства (Boston Globe, 31.05).

* Шесть российских пенсионеров погибли в Санкт-Петербурге от отравления жидкостью для мытья окон. Четверо мужчин и две женщины выпили десяток бутылок вина, после чего нашли и распили бутылку с жидкостью для мытья окон (La Libre Belgique, 29.05).

* По данным министерства здравоохранения РФ, ежегодно россияне выпивают 140 млн. литров туалетной воды и другой парфюмерной продукции, производящейся на основе алкоголя, что каждый год приносит новые жертвы (RTL, 29.05).

* С 1990 г. в Москве построено 47,5 млн. кв. м офисных и жилых площадей. До 2020 г. в столице планируется дополнительно ввести в строй около 70 млн. кв. м жилья. В среднем на одного москвича приходится 23 кв. м жилья. Московские власти планируют довести этот показатель до 40 кв. м на человека (Liberation, 27.05).

* Почти каждый третий россиянин - курильщик. Как свидетельствуют результаты опроса, в пристрастии к этой пагубной привычке признались 39% респондентов, причем наибольшее количество курящих встречается среди молодежи в возрасте от 18 до 24 лет - 50% (China Daily, 28.05).

* По сравнению с 2000 г. уровень рождаемости в Москве увеличился на 32,5%, а показатель младенческой смертности снизился на 10%. К 2005 г. правительство города поставило перед собой задачу увеличить количество школ со здоровьесберегающими технологиями в четыре раза. На сегодня таких учебных заведений в Москве насчитывается около 200 (Гуанмин жибао, 28.05).

Россия в фактах

* В России виновными признаются более 95% обвиняемых, продажные и плохо подготовленные судьи в большинстве случаев следуют ходатайствам влиятельной прокуратуры. С появлением судов присяжных пока мало что изменилось, как и с появлением новых законов или нового уголовно-процессуального кодекса, которые были приняты в прошлом году. Интересы власти определяют то, что является законным. 'Телефонное' право советских времен, когда судье по телефону сообщали, каким должен быть приговор, непоколебимо (Frankfurter Allgemeine Zeitung, 1.06).

* Нет ничего удивительного в том, что инвесторы продают акции ЮКОСа и других частных компаний, а покупают акции Газпрома и компаний, близких к государству (FT, 01.06).

* Когда В.Вексельберг, третий в списке самых состоятельных людей России, тратил 54 млн. фунтов на покупку 9 инкрустированных яиц Фаберже, которые когда-то принадлежали царям, он думал, что в России его поступок встретят аплодисментами. Однако через две недели после торжественного показа яиц в Кремле, они оказались в центре судебного разбирательства. Обманутые вкладчики 'Первого городского банка', который обанкротился два года назад, утверждают, что Вексельберг должен им 22 млн. фунтов и добиваются конфискации яиц (Sunday Times, 30.05).

* Не менее 400 дворцов Санкт-Петербурга и его окрестностей из общего числа 500 находятся в плачевном состоянии (Le Soir, 01.06.).

* 30 мая из столицы Чечни отправился в свой первый за пять лет рейс пассажирский поезд Грозный-Москва. Отныне поезда по маршруту Грозный-Москва будут совершать два рейса в неделю: из Грозного по средам и субботам, из Москвы - по понедельникам и четвергам. Время в пути составляет 46 часов (Жэньминь жибао, 31.05).

* Россия с 1 июня снижает допустимый уровень содержания генетически модифицированных источников (ГМИ) в продуктах питания с 5 до 0,9% и вводит обязательную маркировку таких продуктов (China Daily, 31.05).

Бедные котики.

Два котенка и фсе, никакого фотошопа!

грят такие "страшилки" долго не живут
а кошка которая "это" родила ... интересно как она вела себя с ним, наверное сразу отбраковала

жаль кошака =\

Это Ахтунги кошачьи. Просто в жопу ебуться. Никакой радиации. Просто провокация пидарская

ПОДОЗРЕВАЮ ТЕМА ПО ХОХЛОВ ЭВОЛЮЦИЯ В КАРТИНКАХ!!!

Украинские ахтунги идут!!!!!!!!!!!!!!!!

2Фикус!
Фотка пидара кацапского! 4-рукий семихуй! А нет!
Это ваш герб, тока!

Ну бля началось
хохлы идите по хорошему на www.voffko.com.ua

Греки - чемпионы =)

Padla
Это ваше новое поколение вмужайся )))
Бабы все уехали на работу на ленинградку а вы теперь отпочковываетесь а так как чернобыль то вот сбои.)И поэтому с языком у вас у всех нелады всё не знают и где этот перец шо украинский знает, то суржик то смесь с польским. Вырождение налицо. )

ВИЗ ХОХЛАМ НЕДАВАТЬ !!!!!!!!

Вот мудачье, блянах. Даже в ебущихся катятах национальную тему увидели.

2 ФИКУС
рышпект а то савсем задолбали урроды

Природа шутит над хохлами...

Фикус: гыы )))

2Фикус
Ахтунг! К твоему сведению, Украина пострадала от Чернобыльской катострофы меньше всего (хотя Чернобыль -это Украина).Больше всего пострадала Беларусь, потом Россия. Делай выводы! Ахтунг!

Хохлы - уроды бля.

Я против хохлов ничего неимею, просто вас жалко, надо что то делать, пойду в красный крест позвоню!

Padla
Может быть, но вот парадокс ахтунги только у вас рождаються да и без чернобыля - даа это вопрос.

Ту Падла ага бля радиацию чиста ветром снесло в Россию и в Белорусию

Ебля хохлов в экстримальных условиях раскрыта!

Василь Кук: Украинская повстанческая армия была создана в 1941 году в борьбе против немецких оккупантов. 30 июня 1941 г. на Народном Собрании во Львове Организациями украинских националистов (ОУН) было провозглашено возобновление независимости Украинской Республики. Немцы отнеслись к этому отрицательно и сразу же арестовали главу новопровозглашенного правительства Ярославу Стецько и главу ОУН Степана Бандеру.

Поскольку вермахт был заинтересован в каком-то элементарном порядке на своих территориях, то поначалу немцы лояльно относились к созданию местного самоуправления. Но когда приходило гестапо, ситуация тут же менялась. Оно старалось ликвидировать эти органы и производило массовые репрессии украинских националистов. В связи с этим были созданы отряды самообороны.

Когда фашисты пошли дальше на запад, образовался вакуум власти. Этим безвластием воспользовались ОУН. Во время советской власти действовало мощное украинское подполье, которое заранее планировало захват власти с приходом немцев. Это было сделано быстро и скоординировано.

"Y": То есть вы предполагали вторжение немцев?

В.К.: Это было ясно, на это указывал сам ход событий. Мы знали, что немцы придут к нам, и хотели использовать эту схватку для провозглашения независимости на территориях, откуда ушли Советы. В 1942 г. отряды самообороны, созданные после разгона гестапо местного самоуправления, начали объединяться в УПА.

"Y": Это было партизанское движение?

В.К.: Я хотел бы рассказать о различии повстанческого и партизанского движения. Это очень важно, так как часто их путают. Партизанская война есть там, где есть фронт. Части действующей армии забрасываются за линию фронта и действуют в интересах своей армии. Такими были советские партизаны. Повстанческая армия – это часть народа, которая действует в интересах народа. У УПА была цель – восстановление украинского государства. Она была результатом народного движения и насчитывала до полумиллиона кадров. Боевых отделений было от 150 до 200 тысяч.

"Y": У них было централизованное управление?

В.К.: Безусловно. Помимо боевых частей были вспомогательные и хозяйственные отделы: связь, разведка, санитарная служба ("Червоний Хрест"). Все они были в подполье и распылены среди людей. Это был вооруженный народ, который не носил форму. Советские же партизаны нуждались в поставках извне.

"Y": А партизаны пользовались поддержкой населения?

В.К.: Если они не имели своей сети поставок, то были вынуждены идти на село и брать необходимое у кого угодно. Это похоже на обычный грабеж. Поэтому партизаны автоматически противопоставлялись УПА. По сути, в УПА шли централизованные поставки от населения. На каждую группу населения было распределено, кто что должен. Это был военный налог. Были отделы, занимавшиеся производственной деятельностью: мини-заводы и мастерские по пошиву обуви, выделке кож и так далее. Армия давала работу местному населению

"Y": А партизаны?

В.К.: У них была другая идеология. Они вели мобильные военные действия в интересах фронта и обеспечивались оттуда. А УПА должны была базироваться на местных ресурсах и постепенно превращалась в государство в государстве. И уже в 1943 г. были целые повстанческие районы, неподконтрольные немецкой администрации. Самый известный пример – Колковская Республика, на территории современной Ровненской области. Там были уже свои школы, театры, самодеятельность.

"Y": Неужели немцы не проводили карательных операций?

В.К.: Проводили. Но много ресурсов у них отнимал фронт, откуда они не могли оттянуть значительные войсковые силы для уничтожения повстанцев. Война была с полицейскими. Это стало причиной разрастания УПА. Спросите, отчего мощная немецкая армия не могла с нами разобраться? Дело в том, что все были на фронте, а полицейские части недооценили УПА. Мы смогли в это время укрепиться, быстро вооружиться и начать сопротивление.

"Y": УПА носила форму, имела централизованное управление... Все-таки – армия или народное движение?

В.К.: Это была армия. Давайте я покажу вам альбом "Армия бессмертных" (Сборник фотографий и официальных документов УПА, изданный несколько лет назад. – А.Т.). Это фотографии УПА; как видите, все в форме. УПА разделила всю территорию, на которой она действовала, на военные округи: "Запад", "Север" и "Юг".

"Y": Восток не был охвачен?

В.К.: УПА-"Юг" командовала и восточным направлением.

"Y": Вся территория современной Украины была охвачена деятельностью УПА?

В.К.: Это зависело от географических условий. Там, где были леса, мы могли действовать, а там, где степь, нет.

"Y":Поддерживала ли УПА отношения с какими-либо национальными движениями, повстанческими организациями? Или это была война против всех?

В.К.: Это была война за независимое украинское государство. В той ситуации никто нам не мог помочь. Почему? Мы воюем против немцев, мы воюем против СССР. Англия, США – союзники СССР, соответственно, они нам помочь не могут.

"Y": Но первоначально вы воевали только против немцев?

В.К.: Нет, война для нас началась с 1939 года. Советские историки начинают войну от нападения Гитлера на СССР, но уже в 1939 г. Советы и Германия напали на Польшу. Поэтому для Украины была легитимна война и против первых, и против вторых. Уже после 1939 г. шла подпольная борьба с Советским Союзом. (Часть Западной Украины, включая Львов, принадлежала до 1939 г. Польше. – А.Т.) Но все равно, союзники у нас имелись. Ими являлись подневольные Советам народы.

Немцы во время войны взяли много пленных. И в армию Власова попали многие представители кавказских и среднеазиатских народов. Немцы из них сформировали национальные отделы на борьбу против УПА. А мы их распропагандировали своими листовками, с помощью специальных агентов. Это была как антисталинская, так и антигитлеровская пропаганда. Мы разъяснили им цели нашей войны. И, фактически, они перешли на нашу сторону. Так у нас появились отделы: грузин, армян, азербайджанцев и других народов. В 1943 г. мы созвали целую конференцию порабощенных народов Европы. И это были наши настоящие союзники.

"Y": А были ли в УПА этнические русские?

В.К.: Этнических русских на наших территориях почти не жило.

"Y": А из числа военнопленных?

В.К.: Часто бывало, мы освобождали пленных. Среди них были и русские. Эти пленники действительно были из армии Власова. Среди них считалось более престижным воевать у Власова, так как там они, по их мнению, воевали за русскую идею. Но если они не хотели воевать у Власова, могли оставаться и у нас.

"Y": Так за какую идею воевали русские в УПА?

В.К.: Русские воевали против немцев. И запомните, не все русские были довольны Сталиным. Они были против и советского строя.

"Y": Это был их выбор, или им было некуда деваться?

В.К.: Выбор. Бывали такие, кого мы освобождали, и они у нас не оставались. Эти солдаты пытались потом пробиться к советским партизанам. Русские, которые оставались в УПА, воевали очень хорошо.

"Y": После освобождения Украины советскими войсками как изменилась ваша деятельность?

В.К.: Никто не знал, как война закончится. Но в одном мы были уверены: как бы она ни закончилась, нам нужна крепкая армия. Тут нужно сказать, что была еще одна большая проблема – поляки. В 1943 г. было видно, что немцы будут отступать. Поляки захотели на западно-украинских территориях восстановить свою власть. Для этого было создано польское подполье: "Армия Крайова", "Батальоны Хлопски" и пр. И они начали воевать не против немцев, а против УПА. Мы стали главным их противником на этой территории. А поляки были в союзе с Советами.

Мы были в состоянии воевать и против немцев, и советской "партизанки", и поляков. У нас была массовая поддержка населения. В 1944 г. пришли советские войска. Я уже с февраля месяца находился на оккупированной Советами территории и управлял двумя их трех группировок – УПА-"Юг" и "Север", а "Запад" находился в немецкой оккупации. Я планировал рассредоточить все крупные отделения УПА на более мелкие по всей оккупированной СССР территории. Но большевики с помощью НКВД, создав еще один фронт, оттеснили нас западнее, к фронту с немцами. Хотели нас загнать в окружение и уничтожить. В апреле 5 тысяч повстанцев все-таки окружили. НКВД смог прижать УПА к самой линии фронта и оставить только небольшой коридор. Их было около 30 тысяч, с танками. Перед нами было две дивизии НКВДшников. Начался так называемый бой под Урбами. Он продолжался больше недели. Через неделю запасы кончились, и мы решили пробиваться в тонком месте на север. После прорыва мы сразу же рассредоточились и разбрелись по окрестностям. Больше таких крупных сражений не было.

До 1945 г. шли мелкие стычки. После окончания войны Советы бросили на нашу территорию войсковые части из Германии. Хотели, чтобы армия прочесала леса и осуществила масштабную карательную операцию. Но мы встретили их своими листовками и лозунгами, что мы против армии не воюем. Основной лозунг звучал так: "Братья, красноармейцы! Разум с нами, воюем вместе против режима Сталина!"

"Y": Но если это были мобильные лесные группы, то как вам удавалось вести масштабную пропагандистскую деятельность?

В.К.: В каждом селе мы имели своих союзников – это была целая сеть. Теперь об армии. Армия, которая прошла фронт, не слишком хотела воевать. Она ехала домой. Поэтому солдаты прошли сквозь леса не цепью, а колоннами. Часто мы просто махали им рукой (смеется). А они отвечали нам: "Никого нет, проходите, ребята!". Армия с нами не воевала. Никакой базы для конфликта наших призывников с советскими не было. По моему мнению, недовольство сталинским режимом в армии было очень большим. Побывав в Европе, они увидели разницу. А потом, вспомните, сколько советских сдавались в плен немцам в начале войны. И только когда они увидели, какие немцы сволочи, началось сопротивление.

"Y": Что это было за противостояние после войны: НКВД – УПА?

В.К.: Сталинисты создали большую сеть сексотов. Людей шантажировали: или ты станешь агентом, или мы тебя репрессируем в Сибирь. Некоторые прямо говорили, что они завербованы НКВД. Кроме того, после окончания войны Советы создали везде свои стабильные гарнизоны, 3-4 на район. Начались акции, подобные зачисткам в Чечне. Они назывались облавами. Приходилось прятаться в лесных бункерах, в двойных погребах.

"Y": Когда наступила точка перелома?

В.К.: Перелом наступил в 1950 году. Мы уже не могли организовывать массовых пропагандистских акций. Как только выявлялись факты пропаганды, там концентрировались агенты НКВД. Мы имели большое влияние на молодежь, но слишком сильно укрепилась сексотская сеть, начались провокации. В 1945 г. был создан псевдо-ЦК ОУН в Киеве, куда вербовались студенты-националисты. Псевдо-ОУН связывается с настоящими ОУН на Волыни, объявляя о создании крупной организации. Мы их пригласили к себе и ликвидировали. Это были такие "игры".

"Y": Сколько лет понадобилось НКВД, чтобы свести на нет деятельность вашей организации?

В.К.: Это не была заслуга НКВД. Мы сами решали, на сколько нас еще хватит. Борьба продолжалась и после смерти Сталина в форме движения "шестидесятников", на полулегальной основе. Дальше была Хельсинская группа, борьба за права человека и за право каждой нации иметь свою государственность. Мы больше не брали молодежь в подполье, а воспитывали ее легально. Секрет в том, что подпольщик имеет связи с десятком людей на легальном положении, но легальные члены УПА между собой не знакомы, и в случае провала один не может сдать остальных.

"Y": До какого времени существовало подполье?

В.К.: Подполье существовало всегда, но централизованное управление было ликвидировано с моим арестом 23 мая 1954 года.

"Y": Как же вам удалось выжить после ареста?

В.К.: Об этом хорошо написал КГБист Санников в книге "Большая охота". Этот Санников был приставлен ко мне, когда я был в одиночной камере. КГБ было выгодно иметь меня живым, Санников следил день и ночь, чтобы я не покончил с собой. Если бы я погиб, то автоматически стал бы героем. Был 1960 год, и КГБ надо было показать, что они не звери, что они демократы. К тому же, выходя из тюрьмы, я компрометировал себя как человек, который, возможно, пошел к ним на службу. Тогда я знал, они в любое время могут меня убить. Если бы не изменилась система, очевидно, меня бы уже давно не было. Мне кажется, то, что я живу – не моя заслуга. Это Божье Провидение (смеется). Можете верить, можете не верить, но есть силы, которые решают много земных дел.

"Y": Что вы можете сказать в заключение нашей беседы?

В.К.: Мы жили с мыслью: будет хоть чуть-чуть демократии – и СССР рассыплется в мусор. Мы не воевали против русских, не воевали против поляков, мы воевали против оккупантов! И сейчас мы не против русских. Но если кто-нибудь снова захочет отнять у нас суверенитет, мы будем против. Это аксиома. А если какой-либо народ хочет иметь свое государство, так это нормально. В сути нашего национализма – отстаивание интересов украинской нации. Точно так же и русские националисты, и любые другие. А международные интересы – только на равноправных основах.

P.S. Уже после нашего интервью, в его неофициальной части, я спросил Василя Степановича: "А как вам помогают украинские власти?". "В тюрьму не сажают, вот тем и помогают", – со старческой прямотой поведал один из отцов-основателей независимой Украины.

2 Padla : И не впадлу тебе это было постить?

Запорожец не машина,
Украинец не мужчина!
Если хочешь стать отцом
Оберни конец свинцом!

Хахлы сосут палюбэ!!

Ту Падла И нахуйа это бля тут?

2Monik
Ты безсовестная мать! Зачем отказываешься от своего ребенка! Да, скажем прямо, ОН-УРОД! Но он так на тебя похож...

Вовка, давай новый пост быстрее. А то заебла уже эта хуетьня про хохлов и москалей

Независимость только довали, потому, как импатентам не суждено её завоевать )

2Воробушек
А мне пох нах! Вам, россиянам не понять Великого Автора Великого Непокорного Народа!

2Padla : Нахуя ты это запостил? Все равно эту фантастику никто не читает, или у тебя мозг этого уродца пересажен?

Padla
Не хуй своих детей подбрасывать........

2 Падла: А ты сам то понял, что написал...Или ты даже не читал это?

У них Грушевский рулит нациолналимпотент.

Djaaaarf? давай фотку следующего хохла сюда! А то Padlu уже в сортир спустили...

2 Воробышек нет бля Падла знает толька команду Copy и все нах считает себя бля невъебенно супермегаумным бля чуваком и фсе ему пох

Всем кацапам и маскалям - пиздец! Гандоны нах! Ублюдки недовыебанные

Surgut

Не знаю, чмо, какого ты пола, но по уровню развития видно - выблядок вульгарис...

Кстати вот история:

Прислал человек, отдыхавший в Италии.

Сегодня сидел в любимом итальянском капучинни. НА Veranda Vera (в смысле
терраса). Солнушко. Белые садовые скамейки и терракотовые столики. ОЧумелые
чайки кричат - снесло их. Уголок тихий и зеленый. Все еще пахнет отцветающей
липой. Вышел Ансельмо (шеВ-повар ихний и гран распорядитель сети заодно).
неаполитанец. ПУзатый и волосатый. В белой поварской робе и красном платке
на голове. Двойной эспрессо пьет, курит сигару.

Заходят туристы. С сильной акцентуацией московского говора требуют меню. Им
приносят и оставляют в покое. Они рассматривают и кривятся (я просто был в
шоке как можно морду свернуть в кукиш).

Дама с ожогом третей степени (ну когда слоями кожа лезет от постоянного
пребывания под прямыми лучами часа по 3) - в нос произносит:

- Кааакое убожество! Провинсия!

Ансельмо откладывает сигару и внезапно говорит на украинском (не предполагал
что он его знает) с диким итальянским акцентом:

- Йдить нахуй звидсиля, москали йобани!

Iam, ты первыйнах.... послан.. НАХ....

ЭТО ЖЕ Котёнок Нео из Матрицы!:)) Wake Up Neo, Wake up мозе факер...

2Iam гандон у тя в жопе еще торчит бля

Надо что то делат тяжело на украинии...
http://humor.runiverse.net/prikoly/ludi/107.jpg

ЭТО КАЗАК!!!!
или гребаные нацики типа Monikа или Padlы

А вы говорите чернобыль хохлам похуй:
http://humor.runiverse.net/prikoly/ludi/112.jpg

2ser истерика бля и мегалол

2Iam
Ну кацапам с таким потомством точно пиздец!

2падла
незнайу как у вас но в москве дефки ваши сасуть хорошо и дешево а непокорных шлюх бывает пиздять почем зря

PapaLegba,рассмешил)))))
А ваше посты сегодня-гавно,и коменты тоже.Ни хуя не смешно.

Заколупали со своей вонью на тему Украина-Россия!

2Лев...
А сасут хорошо потому, что ваши нихуя не умеют. Говорят у наших хлопцев сосать то нечего, вот и не умеем. Приходится нашим деффкам ваших учить.

Mon

Насчет постов и комментов согласен...

Я сам хохол и обожаю анекдоты проу краинцев, но блин то, что здесь несут эти отморозки, это даже не обидно... противно как-то, как будто в дерьмо вляпался

PapaLegba

Походу Ансэльмо - это хачик азерботский, раньше в одессе шашлыки жарил за поллитра и чекушку самогона в сутки. Он и не знал перевода этих слов, просто как попугай повторил. А запомнил он эту фразу, потому что когда здоровался с хохлами, они только так ему отвечали (воспитание у всех хоххлов такое - если не на мове говорит, то москаль) А он думал, что это вроде "здравствуйте" в переводе с вашей свинсой "мовы"

Я плачу.............

"6 Июля, 2004 года
Украинцы должны готовится к зиме при свечах
В результате политики предательства национальных интересов президентом Кучмой и Министерством топлива и энергетики этой зимой в стране ожидаются закупки мирового запаса свечей, древесины, а также массовое строительство печек. ...
Вечерние Вести
Иван СЕРГИЕНКО"

всё это фикция, посмотрев на задний фон можно заметить улыбающего мужика. Разве здоровый человек будет смеяться в тот момент когда на его руках чудо природы?

...нацистов - к ногтю бля. А то ищь, разпостились, недалёкие уёбищные ублюдки. Скам...

2Сургут
"Здраствуйте" для вас, москолєй треба казати Іди на хуй, собака!

Padla
Не растраивайся просто иди на хуй.

Бля-пиздец! Национальный вопрос подняли! Я в трансе!
"Не, ну каааанешна, Украаина - не Мааасква, атстаалый край, ааадним словам".

Хуяссеееее!!!!!

савсем епанулись ? Какие тут нах хохлы ? Этош бля два милых прекрасных котенка... всем бля нацистам будет ахтунг с гвоздями, покуда не успакоитесь...

2Beak это разве чудо природы вот тут настоящее чудо природы http://www.soundcoder.com/albums/album01/ku_ku.jpg

...странный комплекс неполноценности детерминирует вашу агрессию, блядь...

2Padla

Приезжай к нам в сибирь, я те здрасти такое скажу, заебешься уезжать...

2 Михаил: ты уебан жидовский
Украина рулит!

surgut

А предысторию читал умник? Ансельмо такой же хачик как и ты, хотя судя по твоей позиции - ты даже не хачик - либо мордвин либо потомок монголов. Я очень рад, что в России кроме таких чурок как ты есть нормальные люди, с которыми очень классно тусоваться...

А ты всего маленькая какашка, которая сколь б не воняла, поссорить никого не сможет...

2DJGans Согласен... В первую очередь хохлов-нацистов.

2 Nick: ты пидар закрыть рот!

Мда.... а что, адрес этого портала уже изменился на: Voffka.УкраинаVSРоссия.com?? Странно всё это... Такой классный сайт был...

PapaLegba: Это у вас на украине (Или "В" Украине? ) какашки людей между собой ссорят..

...всех касается. Сколько можно говорить что скам, разкалывающий россов, - галимый преступник и уёбище. Успокойтесь, чипердосы, у вас врагов что ли мало реальных,- друг на друга наезжаете?

воффка,сцуканах, давай новье, хуйня какаето

DJGans
ДА и главные враги евреи!!!
)))

Пиздец, сколько ж уебанков в мире. Уёбуйте с этого сайта идите на pidor.com. не хуй сайт национальной темой портить, блевать уже хочется. Хоть бы кто что нить по теме сказал, уебанки, нах.

...не говорил я такого.

DJGans Ладно, мир.

Вовка закрывай нахуй камменты ато уже заебали

Воффка! Ты че там, увлекся чтением этих позорных комментов??? Где обновления?!

Они все равно нихуя не смешные, а а сплошные маскали-хахлы, нахуя это??? и чем дальше тем хуже....

2Сургут
Нет! Уж лучше ... Иди ты нахуй медведь дремучий!
В Сибирь! Вот поц! Сиди ты в своей глухомани и жри шишки, только сначала к очку своему примеряй, чтоб когда срать ими будешь, очко не порвал! А если больно будет, шишки то высерать - приезжай ко мне в Одессу, я тебе очко разработаю, мудила ты дремучее!
В сибирь! Вот сцука поц! Иди нахуй!

А всё-таки это герб России. Полюбому.

Ынтересна а к этому расейскаму гербу гимн наверное киркоров исполнять будет?

-=Serj=-
Это твой будущий низалежный призедент.

Как сделать секс более забавным: 10 советов скучающим.

Как сделать секс более забавным: 10 советов скучающим женщинам.

1) Вставьте друг другу в анус хлопушки и взорвите их одновременно во время оргазма.

2) Наденьте на голову черный чулок и попросить партнера представить, что вы Наоми Кемпбелл

3) Попросите его, что бы он стонал голосом Путина

4) Засуньте партнеру в попу пистон с конфетти и попросите его сильно пукнуть

5) Научитесь чихать влагалищем, подтверждая правоту своих слов

6) Во время акта плавно уползайте из-под партнера, при этом задорно покрикивайте:

Эге-гей! Ну-ка, догони-ка!

7) Перед половым актом попросите его померить презервативы разного цвета. Выберите желтый. В середине акта попросите одеть сверху зеленый, мотивируя это тем, что хотите в результате получить синий.

8) Перед сексом, пристально глядя в глаза мужчине, признайтесь, что в сексе вы превращаетесь в зверя. В подтверждение своих слов во время оргазма громко покричите ослицей.

9) Вставьте в пупок искусственный глаз.

10) Свяжите на член маленький чепчик с оборочками, подарите мужчине на 23 февраля.

Как сделать секс более забавным: 10 советов скучающим мужчинам.

1) Предложите ей посмотреть, как она будет выглядеть во время беременности. Для этого накачайте ей в матку воздух велосипедным насосом.

2) Соберите ее груди в кучу и помните их, мотивируя тем, что хотите слепить одну большую Царь-сиську

3) Попросите ее стонать голосом Регины Дубовицкой

4) Во время секса рассказывайте ей анекдоты про неудачные сексуальные акты народов мира

5) Примите классическую позу , незаметно подпихнете ей под попу , во время акта приговаривайте: Держите ее за руки, чтобы она не могла достать подушку и испортить игру.

6) Если жена беременна, попросите ее станцевать вам танец живота.

7) Во время оргазма громко скажите командным голосом:

8) Надевая презерватив, приговаривайте - Я в домике! Я в домике!

9) Наденьте ей на голову пакет и во время оргазма проколите его, что она не задохнулась!

10) Сделайте татуировку с лицом своего молодого человека на интимном месте. Ее это озадачит. Особенно, если вы грамотно ее расположите.

Судя по каментам это символ крепкой украино-росийской дружбы

Киркоров vs Стоцкая. Точно. А нахуя нам президент похожим на ваш герб?

Хохлы когда вы свою жирную Лесю Украинку (Писанку) с нашего телевиденья уберёте да и педрило Сердючку забирайте.

тогда когда к нам киркоров на гастроли перестанет ездить

-=Serj=-
А вот так кроме чернобольских ахтунгов у вас никого неосталось и страна ахтунгания такая.

...будьте вы прокляты, вы всех нас предали.

кстати такая тема, а хохлососа не слышно, уж не задохнулся ли в своем сыром подвале? или мож щями отравился

Monster
Так он же болгарский хохол ахтунг во втором поколении он вас любит.

Бля! А Киркорова вообще в президенты России! Он же вам полюбился уже?

Бля! А Киркорова вообще в президенты России! Он же вам полюбился уже?

...хохлокост и серж - братья навек.

-=Serj=- - повторяешься...

cher
А фамилии ПенкИН и МоисеЕВ тебе тоже кажутся украинскими?

Ну все блянах! Заебали! иду нахуй!

Холокоста я не знаю, да и знать не хочу, да только нехуй пиздеть. Пиздеть все горазды, что коцапы на Украину, что хохлы на Россию. Да ещё и евреев зацепили до кучи. Может по всем рассам пройтись? Может это чукчи-удмурты? Тем более по окрасу на сибирских похожи...А по справедливости надо бы Справедливость на кол посадить. С него это и началось.

Это псевдонимы... Даже данилКО под псевдонимом выступает.. правда тут он немного промахнулся...

Я настаиваю! по хляндии ходят уроды видимо чернобыль или может от природы?

Padla
Иди, что ещё тебе делать остаёться - така судьба.

Мнда... Справедливость хочет воссторжествовать, но как всякая Справедливость в конце-концов будет выебана положительным героем...

Monster
Ха ха ха хорошо вспомнил и их забирайте!

Уточняю все началось не с Справедливости а с его фото)))

Справедливо?
А по поводу уродов: ты, случаем, когда глаза подводишь, зеркало не трескается от ужаса?

Фотожоп, не фотожоп....не в этом дело. Как вообще смеятся над этим можно??? Живые существа..

cher
Всех не заберешь вас там пидарасов дохуя, да и зачем вы нам?? и так зоопарки переполнены маскалями разных пород и окрасов)))

Monster
Да это ты монстер! Не плач, медицина сейчас в мире огого чего делает, разделят тебя один будет президентом, а второй премьером и опять кому нибуть жопу лизать всё будет хорошо.)

Кстати о пепси... Пива что ли пойти йобнуть?

Справедливость
Тем не менее ты для медецины безнадежен. годен только для опытов

ЗООПАРК хохлов сальных это сейчас в Москве заипали! геть НА украину нахуй, национализм свой дрочить!!

Справедлизость
Не, ну из-за тебя война счаз начнётся. Конфликт, твою мать. Ужас.

Справедлизость
Не, ну из-за тебя война счаз начнётся. Конфликт, твою мать. Ужас.

бля, как же вы заебали! Крик души, нах!

А причём таки национализм? И шо вы себе думаете, шо можете срать на всех? Не смешите мои тапочки...

Симпатичная обаятельная девушка, 23/168/50, студентка, без в/п, женственная, нежная, домашняя, с легким общительным характером, познакомится с обеспеченным молодым человеком. Номер телефона, фото. 65111, Украина, г.Одесса, д/в, Ленской В.П.

-=Serj=-
Да ну нахуй вы и нетакое пиздите тут и ничего.
Я только озаботился проблемой на украине этож беда какая.)

xoxl
Приезжай на ленинградку познокомишся!

Куплю Гоп-Стоп видео ЗАЧЕМ-крю.

2 Nick: ты пидар закрыть рот!

Posted by: Razgon at 06.07.04 15:01

Вообще то я не принимаю участие в ваших русско-украинских разборках.Так что не гони! Просто тут пизьдюки пишут коменты под чужими никами для травли народа и своего веселья.
Господа - ОПОМНИТЕСЬ!

Братья-славяне! Вместе мы - сила =)

Legioner[MMC]
А ЕВРЕИ нам не братья тхе тхе ...

Заебали мудофелы. О бабах лучше попиздите. Из котят маханьких такую хуйню раздули. Тут, бля, уже не национализмом, а зоофилией смердит.

Ой бля. Прости меня, справедливый. Я осознал, что ты был прав. Даёщь справедливого в президенты! Только вот нахуя тебе 8 руконог и 2 головы?

хочу тётю

Как вы могли забыть, как ВСЕ ВМЕСТЕ, и россияне и украинцы, валили сайт киркорова! Та забейте на национальные разборки и купите себе пива!

Make love. Don't war.

Peace. Y

Мурманск.

Бля... два братских народа и такую хуйню развели. Общая культура и все такое. Нахуй это надо.

Не смешно, не умно.

Я не думаю что из числа украинских посетителей этого сайта есть гопота и "строители" из предыдущего поста. Хорош гнать на хохлов.

Уважаемые украинцы. Дабы присечь эту тему раз и на всегда - будьте умнее и не отвечайте на выпадки некоторых наших нерадивых сограждан.

Пацаны! хватит спорить лучше полижите мне киску...

-=Serj=-
Ну ты дал хохлов справедливыми назвать ну насмешил он ведь семиногие пятихуи и только.

Ладно. Поддерживаю... Тем паче что пива охота сильней и сильней

Так это Еврейская провокация как всегда а вы грызётесь.

Так это Еврейская провокация, как всегда, а вы грызётесь.

Крещатик, крещатик... Пиздуем на крещатик. Бгугага.

Цитата:
"[...] Хорош гнать на хохлов.

Уважаемые украинцы. Дабы присечь [...]

Posted by: Sven at 06.07.04 16:07

Sven: Супер!!

Тема хохлов раскрыта:)

украинцы, хули вы в Москву приперлись? Вас тут не ждали, валите в свой киев, поебанцые! Сало у вас вместо вазелина, пидоры, от вас уже девки ваши бегут, блядями стали как "Виа Гра" ваша. Гыыыыыы ))))))

Москальщіна - це бля азія, москалі - покидьки, нащадки татаро-монголів та угро-фінів. Паааняятнаа сцукі?

To Мудаку Хохляцкому, который на это обиделся, гыыыы )))))))

Че, обиделся, пидарасик? Смой сало с задницы-то собери и сожри, гыыыыыыыыыыыы))) Впрочем я наполовину неправ - ваших девок мы тут ждали, чтобы их ебать.... хаха, сосут за копейки ))))))

украинцы, бляди, сначала с Ивашкой Хмельницким просили Россию защитить их от Турции, потом России нагадили в Кавказскую войну, потом в две мировых. Теперь готовы сосать у НАТО за копейки, эх вы, братья-славяне!

путін бля
Ты азиатщина ещё та в ЕС тебя не возьмут потому как южные азеры вы ))). И любите всех кидать так что запасись салом чтобы попа не дымилась мы идём!

Семикрылый восьмихуй!!!!!

Люди!
Для того, кто скажет мне по x... скажу, ты мне тоже по x...
Для остальных хочу напомнить:

Статья 282 Уголовного кодекса России (возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды)
1. Действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности, если эти деяния совершены публично или с использованием средств массовой информации, - наказываются штрафом в размере от пятисот до восьмисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от пяти до восьми месяцев, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок от двух до четырех лет.
2. Те же деяния, совершенные:
1. с применением насилия или с угрозой его применения;
2. лицом с использованием своего служебного положения;
3. организованной группой, - наказываются лишением свободы на срок от трех до пяти лет.

Ст. 161 Уголовного кодекса Украины "Нарушение равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности или отношения к религии".

Ст. 164 Уголовного кодекса Казахстан – «разжигание межнациональной розни», предусматривает кару - до шести лет лишения свободы.

Ст. 144 уголовного кодекса Израиля («хок а-оншин») «разжигание межнациональной розни».

Счастливого пути для некоторых!

Ещё раз с уважением

MonaH

MonaH
Иди отседа не мешай коменты писать.

Степан Бендера идет нахуй!
....и сосет!!!

стопиндисятдивятый сцука падла нах и ниипет!!!!!!!! хахлы казлы а я зато стопиндисятдивятый сцука бля нах и ниипет!!!

а типерь я стошистидисятый сцука падла нах и ниипет!!!!!!!! хахлы казлы а я зато стошистидисятый сцука бля нах и ниипет!!!

а я стошистидисятпервый сцука падла нах и ниипет!!!!!!!! хахлы казлы, а я ЖИДЯРА зато сасу у кацапов, но я стошистидисятпервый сцука бля нах и ниипет!!!

пиздец ребята читаю и поражаюсь человеческому долбоебизму , который видать все ткаи неискореним ......... все таки воФФке нада сделать регистрацию на коменты ..... ибо мне почему то кажется что раздувают эти нацистские распри пара-тройка малолетних долбоебов .... которые чем то в жизни нещасливы ....я считаю идиотов что в россии что на украине просто немеряно ......

2 Rus "краинцы, бляди, сначала с Ивашкой Хмельницким просили Россию защитить их от Турции, потом России нагадили в Кавказскую войну, потом в две мировых. Теперь готовы сосать у НАТО за копейки, эх вы, братья-славяне!" >>>> а смысла валить на всю нацию поступки руководства страны ? ты можешь это обьяснить ?

Зигмунд Фрейд. Введение в психоанализ (лекции 1-15)

СОДЕРЖАНИЕ

Часть первая. Ошибочные действия
Предисловие 5
Первая лекция. Введение
Вторая лекция. Ошибочные действия
Третья лекция. Ошибочные действия (продолжение)
Четвертая лекция. Ошибочные действия (окончание)

Часть вторая. Сновидения
Пятая лекция. Трудности и первые попытки понимания
Шестая лекция. Предположения и техника толкования
Седьмая лекция. Явное содержание сновидения и скрытые его мысли
Восьмая лекция. Детские сновидения
Девятая лекция. Цензура сновидения
Десятая лекция. Символика сновидения
Одиннадцатая лекция. Работа сновидения
Двенадцатая лекция. Анализ отдельных сновидений
Тринадцатая лекция. Архаические черты и инфантилизм сновидения
Четырнадцатая лекция. Исполнение желания
Пятнадцатая лекция. Сомнения и критика

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОШИБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ (1916 [1915]) *

ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемое вниманию читателя "Введение в психоанализ" ни в коей мере
не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области
науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die
psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzьge der Psychoanalyse,
1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses,
Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzieken door
Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я
читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и
неспециалистам обоего пола.
Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель,
объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить
бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача
удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость
вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет
обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием
сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи
материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было
исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось
неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая
возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.
Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом
"Введении" немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более
подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном,
завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии
страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.
Вена, весна 1917 г.
З. Фрейд

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ *

ВВЕДЕНИЕ

Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из
литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих
лекций -- "Элементарное введение в психоанализ" -- предполагает, что вы
ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все
же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из
методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример,
показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже
наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить
новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика,
и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как
тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика
методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях
лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же
касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он
зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки.
Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы
неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете
убедиться сами.
Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как
с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли
прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие
несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности
возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам,
как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше
мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько
нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным
сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее
сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их,
вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же
среди вас найдется кто-то, кто не удовлетворится беглым знакомством с
психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую
это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага.
Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает для него
всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется
практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений,
относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против него все
скрытые темные силы. Возможно, кое-какие моменты, сопутствующие войне,
свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что
сил этих -- легионы.
Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою
привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. И если
кто-то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда
снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие
трудности связаны с психоанализом.
Во-первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и
обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите
анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при
раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга,
последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей
болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических
вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию.
В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов,
свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении,
которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет
роль гида-экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами
вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному
восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.
В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по-другому. При
аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между
пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и
нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах.
Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем
напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает
объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким
образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных,
которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие
можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая
усомниться: "Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?" Это,
конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые
люди убеждены, что больные "только выдумывают" свои симптомы. Когда-то слова
были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю
чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или
повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам,
словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и
решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством
воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование
слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми
обмениваются аналитик и его пациент.
Но даже и этого нам не дано. Беседа, в которой и заключается
психоаналитическое лечение, не допускает присутствия посторонних; ее нельзя
продемонстрировать. Можно, конечно, на лекции по психиатрии показать
учащимся неврастеника или истерика. Тот, пожалуй, расскажет о своих жалобах
и симптомах, но не больше того. Сведения, нужные психоаналитику, он может
дать лишь при условии особого расположения к врачу; однако он тут же
замолчит, как только заметит хоть одного свидетеля, индифферентного к нему.
Ведь эти сведения имеют отношение к самому интимному в его душевной жизни,
ко всему тому, что он, как лицо социально самостоятельное, вынужден скрывать
от других, а также к тому, в чем он как цельная личность не хочет признаться
даже самому себе.
Таким образом, беседу врача, лечащего методом психоанализа, нельзя
услышать непосредственно. Вы можете только узнать о ней и познакомитесь с
психоанализом в буквальном смысле слова лишь понаслышке. К собственному
взгляду на психоанализ вам придется прийти в необычных условиях, поскольку
сведения о нем вы получаете как бы из вторых рук. Во многом это зависит от
того доверия, с которым вы относитесь к посреднику.
Представьте себе теперь, что вы присутствуете на лекции не по
психиатрии, а по истории, и лектор рассказывает вам о жизни и военных
подвигах Александра Македонского. На каком основании вы верите в
достоверность его сообщений? Сначала кажется, что здесь еще сложнее, чем в
психоанализе, ведь профессор истории не был участником походов Александра
так же, как и вы; психоаналитик, по крайней мере, сообщает вам о том, в чем
он сам играл какую-то роль. Но тут наступает черед тому, что заставляет нас
поверить историку. Он может сослаться на свидетельства древних писателей,
которые или сами были современниками Александра, или по времени жили ближе к
этим событиям, т. е. на книги Диодора, Плутарха, Арриана и др.; он покажет
вам изображения сохранившихся монет и статуй царя, фотографию помпейской
мозаики битвы при Иссе. Однако, строго говоря, все эти документы доказывают
только то, что уже более ранние поколения верили в существование Александра
и в реальность его подвигов, и вот с этого и могла бы начаться ваша критика.
Тогда вы обнаружите, что не все сведения об Александре достоверны и не все
подробности можно проверить, но я не могу предположить, чтобы вы покинули
лекционный зал, сомневаясь в реальности личности Александра Македонского.
Ваша позиция определится главным образом двумя соображениями: во-первых,
вряд ли у лектора есть какие-то мыслимые мотивы, побудившие выдавать за
реальное то, что он сам не считает таковым, и, во-вторых, все доступные
исторические книги рисуют события примерно одинаково. Если вы затем
обратитесь к изучению древних источников, вы обратите внимание на те же
обстоятельства, на возможные побудительные мотивы посредников и на сходство
различных свидетельств. Результаты вашего исследования наверняка успокоят
вас насчет Александра, однако они, вероятно, будут другими, если речь зайдет
о таких личностях, как Моисей или Нимрод.* О том, какие сомнения могут
возникнуть у вас относительно доверия к лектору-психоаналитику, вы узнаете
позже.
Теперь вы вправе задать вопрос: если у психоанализа нет никаких
объективных подтверждений и нет возможности его продемонстрировать, то как
же его вообще можно изучить и убедиться в правоте его положений?
Действительно, изучение психоанализа дело нелегкое, и лишь немногие
по-настоящему овладевают им, однако приемлемый путь, естественно,
существует. Психоанализом овладевают прежде всего на самом себе, при
изучении своей личности. Это не совсем то, что называется самонаблюдением,
но в крайнем случае психоанализ можно рассматривать как один из его видов.
Есть целый ряд распространенных и общеизвестных психических явлений, которые
при некотором овладении техникой изучения самого себя могут стать предметами
анализа. Это дает возможность убедиться в реальности процессов, описываемых
в психоанализе, и в правильности их понимания. Правда, успешность
продвижения по этому пути имеет свои пределы. Гораздо большего можно
достичь, если тебя обследует опытный психоаналитик, если на собственном Я
испытываешь действие анализа и можешь от другого перенять тончайшую технику
этого метода. Конечно, этот прекрасный путь доступен лишь каждому отдельно,
а не всем сразу.
----------------------------------------
* Нимрод (или Немврод) по библейской легенде -- основатель Вавилонского
царства. -- Прим. ред. перевода.
Другое затруднение в понимании психоанализа лежит не в нем, а в вас
самих, поскольку вы до сих пор занимались изучением медицины. Стиль вашего
мышления, сформированный предшествующим образованием, далек от
психоаналитического. Вы привыкли обосновывать функции организма и их
нарушения анатомически, объяснять их химически и физически и понимать
биологически, но никогда ваши интересы не обращались к психической жизни,
которая как раз и является венцом нашего удивительно сложного организма. А
посему психологический подход вам чужд, и вы привыкли относиться к нему с
недоверием, отказывая ему в научности и отдавая его на откуп
непрофессионалам, писателям, натурфилософам и мистикам. Такая
ограниченность, безусловно, только вредит вашей врачебной деятельности, так
как больной предстает перед вами прежде всего своей душевной стороной, как
это и происходит во всех человеческих отношениях, и я боюсь, что в наказание
за то вам придется поделиться терапевтической помощью, которую вы стремитесь
оказать, с самоучками, знахарями и мистиками, столь презираемыми вами.
Мне ясно, чем оправдывается этот недостаток в вашем образовании. Вам не
хватает философских знаний, которыми вы могли бы пользоваться в вашей
врачебной практике. Ни спекулятивная философия, ни описательная психология,
ни так называемая экспериментальная психология, смежная с физиологией
чувств, как они преподносятся в учебных заведениях, не в состоянии сказать
вам что-нибудь вразумительное об отношении между телом и душой, дать ключ к
пониманию возможного нарушения психических функций1. Правда, в рамках
медицины описанием наблю-
----------------------------------------
1 Скептическое отношение Фрейда к экспериментальной психологии могло
быть обусловлено тем, что центральная для него проблема мотивации
первоначально не подвергалась серьезному экспериментальному изучению. Лишь
впоследствии в ряде исследований (в частности, у К. Левина и его школы) эта
проблема становится областью применения экспериментальных методов.
даемых психических расстройств и составлением клинической картины
болезней занимается психиатрия, но ведь в часы откровенности психиатры сами
высказывают сомнения в том, заслуживают ли их описания названия науки.
Симптомы, составляющие эти картины болезней, не распознаны по своему
происхождению, механизму и взаимной связи; им соответствуют либо
неопределенные изменения анатомического органа души, либо такие изменения,
которые ничего не объясняют. Терапевтическому воздействию эти психические
расстройства доступны только тогда, когда их можно обнаружить по побочным
проявлениям какого-то иного органического изменения.
Психоанализ как раз и стремится восполнить этот пробел. Он предлагает
психиатрии недостающую ей психологическую основу, надеясь найти ту общую
базу, благодаря которой становится понятным сочетание соматического
нарушения с психическим. Для этого психоанализ должен избегать любой чуждой
ему посылки анатомического, химического или физиологического характера и
пользоваться чисто психологическими вспомогательными понятиями -- вот почему
я опасаюсь, что он покажется вам сначала столь необычным.
В следующем затруднении я не хочу обвинять ни вас, ни ваше образование,
ни вашу установку. Двумя своими положениями анализ оскорбляет весь мир и
вызывает к себе его неприязнь; одно из них наталкивается на
интеллектуальные, другое -- на морально-эстетические предрассудки.
Не следует, однако, недооценивать эти предрассудки; это властные силы,
побочный продукт полезных и даже необходимых изменений в ходе развития
человечества. Они поддерживаются нашими аффективными силами, и бороться с
ними трудно.
Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические
процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и
стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли
идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас
основной характерной чертой психического, а психология -- наукой о
содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой
разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной
бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может
признать идентичность сознательного и психического1. Согласно его
определению, психическое
----------------------------------------
1 Фрейд постоянно подчеркивал, что психоанализ открыл область
бессознательных душевных процессов, тогда как все остальные концепции
идентифицируют психику и сознание. Рассматривая эту позицию в исторической
перспективе, следует подчеркнуть, что Фрейд неадекватно оценивал общую
ситуацию в психологической науке. Понятие бессознательной психики было
введено Лейбницем, философскую концепцию которого Гербарт перевел на язык
доступной эмпирическому анализу "статики и динамики представлений". Переход
от умозрительных конструкций, включавших в себя понятие о бессознательной
психике (в частности, философии Шопенгауэра), к использованию в
экспериментальной науке наметился в середине XIX в., когда изучение функций
органов чувств и высших нервных центров побудило естествоиспытателей
обратиться к указанному понятию с целью объяснения фактов, несовместимых со
взглядом на психику как область явлений сознания. Гельмгольц выдвигает
понятие о "бессознательных умозаключениях" как механизме построения
сенсорного образа. Предположение о бессознательной психике лежало в основе
психофизики Фехнера. Согласно Сеченову, "бессознательные ощущения", или
чувствования, служат регуляторами двигательной активности. Отождествление
психики и сознания отвергали и многие другие исследователи. Действительная
новизна концепции Фрейда связана с разработкой проблем неосознаваемой
мотивации, изучением неосознаваемых компонентов в структуре личности и
динамических отношений между ними.
представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это
определение допускает существование бессознательного мышления и
бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах
всех приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что
психоанализ -- фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках,
желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще
непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как "психическое
есть сознательное", я считаю предрассудком, вы, может быть, также не
догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое
существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том,
тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может
показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание
существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой
ориентации в мире и науке.
Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим
первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет
ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих
достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в
узком и
широком смыслах слова, играют невероятно большую и до сих пор
непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более
того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных,
художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя
недооценивать.
По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата
психоаналитического исследования является главным источником сопротивления,
с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы
считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за
счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается
благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество,
снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих
влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются,
т. е. отклоняются от своих сексуальных целей, и направляются на цели
социально более высокие, уже не сексуальные1. Эта конструкция, однако,
весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому,
----------------------------------------
1 Психоанализ, как явствует из этих положений, не ограничивался
притязанием на построение новой психологии и нового учения об этиологии
нервных и психических заболеваний. Выйдя за границы этих направлений, он
стал претендовать на объяснение движущих сил развития человеческого общества
и отношений между личностью и культурой. Такое отношение трактовалось как
изначально антагонистическое. Это следовало уже из исходных позиций Фрейда,
согласно которым сексуальные влечения и агрессивные инстинкты, образуя
глубинные, биологические по своей сущности основы личности, несовместимы с
теми требованиями, которые навязывают ей социальная среда с ее нравственными
нормами.
кому предстоит включиться в создание культурных ценностей, грозит
опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения.
Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем
высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак,
общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не
заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения
сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений
оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь
нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее
всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и
непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами
нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать
возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку
свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко
находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за
неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими
аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти
возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть.
Смею вас заверить, уважаемые дамы и господа, что, выдвигая это спорное
положение, мы вообще не стремились к тенденциозности. Мы хотели лишь
показать фактическое положение вещей, которое, надеемся, мы познали в
процессе упорной работы. Мы и теперь считаем себя вправе отклонить всякое
вторжение подобных практических соображений в научную работу, хотя мы еще не
успели убедиться в обоснованности тех опасений, которые имеют следствием эти
соображения.
Таковы лишь некоторые из тех затруднений, с которыми вам предстоит
столкнуться в процессе занятий психоанализом. Для начала, пожалуй, более чем
достаточно. Если вы сумеете преодолеть негативное впечатление от них, мы
продолжим наши беседы.

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ

Уважаемые дамы и господа! Мы начнем не с предположений, а с
исследования. Его объектом будут весьма известные, часто встречающиеся и
мало привлекавшие к себе внимание явления, которые, не имея ничего общего с
болезнью, наблюдаются у любого здорового человека. Это так называемые
ошибочные действия 1 (Fehlleistungen) человека: оговорки (Versprechen) --
когда, желая что-либо сказать, кто-то вместо одного слова употребляет
другое; описки -- когда то же самое происходит при письме, что может быть
замечено или остаться незамеченным; очитки (Verlesen) -- когда читают не то,
что напечатано или написано; ослышки (Verhцren) -- когда человек слышит не
то, что ему говорят, нарушения слуха по органическим причинам сюда, конечно,
не относятся. В основе другой группы таких явлений лежит забывание
(Vergessen), но не длительное, а временное, когда человек не может
вспомнить, например, имени (Name), которое он наверняка знает и обычно затем
вспоминает, или забывает выполнить намерение (Vorsatz), о котором
позднее вспоминает, а забывает лишь на определенный момент. В третьей группе
явлений этот временной аспект отсутствует, как, например, при
запрятывании (Verlegen), когда какой-либо предмет куда-то убираешь,
так что не можешь его больше найти, или при совершенно аналогичном
затеривании (Verlieren). Здесь перед нами забывание, к которому
относишься иначе, чем к забыванию другого рода; оно вызывает удивление или
досаду, вместо того чтобы мы считали его естественным. Сюда же относятся
определенные ошибки-заблуждения (Irrtьmer),* которые также имеют
временной аспект, когда на какое-то время веришь чему-то, о чем до и после
знаешь, что это не соответствует действительности, и целый ряд подобных
явлений, имеющих различные названия.

----------------------------------------
1 Изучение ошибочных действий являлось одной из главных тем
психологических исследований Фрейда. Этой теме специально посвящена его
работа "Психопатология обыденной жизни" (1901).

Внутреннее сходство всех этих случаев выражается приставкой "о-" или
"за-" (Ver-) в их названиях. Почти все они весьма несущественны, в
большинстве своем скоропреходящи и не играют важной роли в жизни человека.
Только изредка какой-нибудь из них, например затеривание предметов,
приобретает известную практическую значимость. Именно поэтому на них не
обращают особого внимания, вызывают они лишь слабые эмоции и т. д.
Именно к этим явлениям я и хочу привлечь теперь ваше внимание. Но вы
недовольно возразите мне: "В мире, как и в душевной жизни, более частной его
области, есть столько великих тайн, в области психических расстройств так
много удивительного, которое нуждается в объяснении и заслуживает его, что,
пра-
----------------------------------------
* Слово "Irrtum" переводится буквально как "ошибка", "заблуждение". В
настоящем издании оно в зависимости от контекста переводится либо как
"ошибка", либо как "ошибка-заблуждение". -- Прим. ред. перевода.
во, жаль тратить время на такие мелочи. Если бы вы могли объяснить нам,
каким образом человек с хорошим зрением и слухом среди бела дня может
увидеть и услышать то, чего нет, а другой вдруг считает, что его преследуют
именно те, кого он до сих пор больше всех любил, или самым остроумным
образом защищает химеры, которые любому ребенку покажутся бессмыслицей, мы
еще как-нибудь признали бы психоанализ. Но если он предлагает нам лишь
разбираться в том, почему оратор вместо одного слова говорит другое или
почему домохозяйка куда-то запрятала свои ключи, да и в других подобных
пустяках, то мы сумеем найти лучшее применение своему времени и интересам".
Я бы вам ответил: "Терпение, уважаемые дамы и господа!" Я считаю, что ваша
критика бьет мимо цели. Действительно, психоанализ не может похвастаться
тем, что никогда не занимался мелочами. Напротив, материалом для его
наблюдений как раз и служат те незаметные явления, которые в других науках
отвергаются как недостойные внимания, считаются, так сказать, отбросами мира
явлений. Но не подменяете ли вы в вашей критике значимость проблем их
внешней яркостью? Разве нет весьма существенных явлений, которые могут при
определенных обстоятельствах и в определенное время выдать себя самыми
незначительными признаками? Я с легкостью могу привести много примеров таких
ситуаций. По каким ничтожным признакам вы, сидящие здесь молодые люди,
замечаете, что завоевали благосклонность дамы? Разве для этого вы ждете
объяснений в любви, пылких объятий, а недостаточно ли вам едва заметного
взгляда, беглого движения, чуть затянувшегося рукопожатия? И если вы, будучи
криминалистом, участвуете в расследовании убийства, разве рассчитываете вы в
самом деле. что убийца оставил вам
на месте преступления свою фотографию с адресом, и не вынуждены ли вы
довольствоваться более слабыми и не столь явными следами присутствия
личности, которую ищете? Так что не будем недооценивать незначительные
признаки, может быть, они наведут нас на след чего-нибудь более важного. А
впрочем, я, как и вы, полагаю, что великие проблемы мира и науки должны
интересовать нас прежде всего. Но обычно очень мало пользы от того, что
кто-то во всеуслышание заявил о намерении сразу же приступить к исследованию
той или иной великой проблемы. Часто в таких случаях не знают, с чего
начать. В научной работе перспективнее обратиться к изучению того, что тебя
окружает и что более доступно для исследования. Если это делать достаточно
основательно, непредвзято и терпеливо, то, если посчастливится, даже такая
весьма непритязательная работа может открыть путь к изучению великих
проблем, поскольку как все связано со всем, так и малое соединяется с
великим.
Вот так бы я рассуждал, чтобы пробудить ваш интерес к анализу кажущихся
такими ничтожными ошибочных действий здоровых людей. А теперь поговорим с
кем-нибудь, кто совсем не знаком с психоанализом, и спросим, как он
объясняет происхождение этих явлений.
Прежде всего он, видимо, ответит: "О, это не заслуживает каких-либо
объяснений; это просто маленькие случайности". Что же он хочет этим сказать?
Выходит, существуют настолько ничтожные события, выпадающие из цепи мировых
событий, которые с таким же успехом могут как произойти, так и не произойти?
Если кто-то нарушит, таким образом, естественный детерминизм в
одном-единственном месте, то рухнет все научное мировоззрение. Тогда можно
поставить ему в упрек, что религиозное мировоззрение куда
последовательнее, когда настойчиво заверяет, что ни один волос не упадет с
головы без божьей воли [букв.: ни один воробей не упадет с крыши без божьей
воли]. Думаю, что наш друг не будет делать выводы из своего первого ответа,
он внесет поправку и скажет, что если эти явления изучать, то, естественно,
найдутся и для них объяснения. Они могут быть вызваны небольшими
отклонениями функций, неточностями в психической деятельности при
определенных условиях. Человек, который обычно говорит правильно, может
оговориться: 1) если ему нездоровится и он устал; 2) если он взволнован; 3)
если он слишком занят другими вещами. Эти предположения легко подтвердить.
Действительно, оговорки встречаются особенно часто, когда человек устал,
если у него болит голова или начинается мигрень. В этих же условиях легко
происходит забывание имен собственных. Для некоторых лиц такое забывание
имен собственных является признаком приближающейся мигрени. В волнении также
часто путаешь слова; захватываешь "по ошибке" не те предметы, забываешь о
намерениях, да и производишь массу других непредвиденных действий по
рассеянности, т. е. если внимание сконцентрировано на чем-то другом.
Известным примером такой рассеянности может служить профессор из Fliegende
Blдtter, который забывает зонт и надевает чужую шляпу, потому что думает о
проблемах своей будущей книги. По собственному опыту все мы знаем о
намерениях и обещаниях, забытых из-за того, что нас слишком захватило
какое-то другое переживание.
Это так понятно, что, по-видимому, не может вызвать возражений. Правда,
может быть, и не так интересно, как мы ожидали. Посмотрим же на эти
ошибочные действия повнимательнее. Условия, которые, по предположению,
необходимы для возникновения
этих феноменов, различны. Недомогание и нарушение кровообращения
являются физиологическими причинами нарушений нормальной деятельности;
волнение, усталость, рассеянность -- причины другого характера, которые
можно назвать психофизиологическими. Теоретически их легко можно объяснить.
При усталости, как и при рассеянности и даже при общем волнении, внимание
распределяется таким образом, что для соответствующего действия его остается
слишком мало. Тогда это действие выполняется неправильно или неточно. Легкое
недомогание и изменения притока крови к головному мозгу могут вызвать такой
же эффект, т. е. повлиять на распределение внимания. Таким образом, во всех
случаях дело сводится к результатам расстройства внимания органической или
психической этиологии.
Из всего этого для психоанализа как будто немного можно извлечь. У нас
может опять возникнуть искушение оставить эту тему. Но при ближайшем
рассмотрении оказывается, что не все ошибочные действия можно объяснить
данной теорией внимания или, во всяком случае, они объясняются не только ею.
Опыт показывает, что ошибочные действия и забывание проявляются и у лиц,
которые не устали, не рассеяны и не взволнованы, разве что им припишут это
волнение после сделанного ошибочного действия, но сами они его не
испытывали. Да и вряд ли можно свести все к простому объяснению, что
усиление внимания обеспечивает правильность действия, ослабление же нарушает
его выполнение. Существует большое количество действий, чисто автоматических
и требующих минимального внимания, которые выполняются при этом абсолютно
уверенно. На прогулке часто не думаешь, куда идешь, однако не сбиваешься с
пути и приходишь, куда хотел. Во всяком случае, обычно бывает так. Хороший
пианист не думает о том, какие клавиши ему нажимать. Он, конечно, может
ошибиться, но если бы автоматическая игра способствовала увеличению числа
ошибок, то именно виртуозы, игра которых совершенно автоматизирована
благодаря упражнениям, ошибались бы чаще всех. Мы видим как раз обратное:
многие действия совершаются особенно уверенно, если на них не обращать
внимания, а ошибочное действие возникает именно тогда, когда правильности
его выполнения придается особое значение и отвлечение внимания никак не
предполагается. Можно отнести это на счет "волнения", но непонятно, почему
оно не усиливает внимания к тому, что так хочется выполнить. Когда в важной
речи или в разговоре из-за оговорки высказываешь противоположное тому, что
хотел сказать, вряд ли это можно объяснить психофизиологической теорией или
теорией внимания1.
В ошибочных действиях есть также много незначительных побочных явлений,
которые не поняты и не объяснены до сих пор существующими теориями.
Например, когда на время забудется слово, то чувствуешь досаду, хочешь во
что бы то ни стало вспомнить его и никак не можешь отделаться от этого
желания. Почему же рассердившемуся не удается, как он ни старается,
направить внимание на слово, которое, как он утверждает, "вертится на
языке", но это
----------------------------------------
1 Проблема автоматизации действий выступила в психологии в связи с
изучением навыков, т. е. системы движений, реализуемых без прямой
сознательно-волевой регуляции. Положение о том, что многие психические
функции осуществляются точнее, когда на них не направлено внимание, является
в психологии общепринятым. Примеры того, как внимание мешает автоматическому
процессу, который играет определенную роль в понимании острот, содержатся в
книге Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905).
слово тут же вспоминается, если его скажет кто-то другой? Или бывают
случаи, когда ошибочные действия множатся, переплетаются друг с другом,
заменяют друг друга. В первый раз забываешь о свидании, другой раз с твердым
намерением не забыть о нем оказывается, что перепутал час. Хочешь окольным
путем вспомнить забытое слово, в результате забываешь второе, которое должно
было помочь вспомнить первое. Стараешься припомнить теперь второе,
ускользает третье и т. д. То же самое происходит и с опечатками, которые
следует понимать как ошибочные действия наборщика. Говорят, такая устойчивая
опечатка пробралась как-то в одну социал-демократическую газету. В сообщении
об одном известном торжестве можно было прочесть: "Среди присутствующих был
его величество корнпринц". На следующий день появилось опровержение:
"Конечно, следует читать кнорпринц". В таких случаях любят говорить о
нечистой силе, злом духе наборного ящика и тому подобных вещах, выходящих за
рамки психофизиологической теории опечатки.
Я не знаю, известно ли вам, что оговорку можно спровоцировать, так
сказать, вызвать внушением. По этому поводу рассказывают анекдот: как-то
новичку поручили важную роль на сцене; в Орлеанской деве он должен был
доложить королю, что коннетабль отсылает свой меч (der Connetable schickt
sein Schwert zurьck). Игравший главную роль подшутил над робким новичком и
во время репетиции несколько раз подсказал ему вместо нужных слов:
комфортабль отсылает свою лошадь (der Komfortabel schickt sein Pferd zurьck)
и добился своего. На представлении несчастный дебютант оговорился, хотя его
предупреждали об этом, а может быть, именно потому так и случилось.
Все эти маленькие особенности ошибочных действий нельзя объяснить
только теорией отвлечения
внимания. Но это еще не значит, что эта теория неправильна. Ей,
пожалуй, чего-то не хватает, какого-то дополнительного утверждения для того,
чтобы она полностью нас удовлетворяла. Но некоторые ошибочные действия можно
рассмотреть также и с другой стороны.
Начнем с оговорки, она больше всего подходит нам из ошибочных действий.
Хотя с таким же успехом мы могли бы выбрать описку или очитку. Сразу же
следует сказать, что до сих пор мы спрашивали только о том, когда, при каких
условиях происходит оговорка, и только на этот вопрос мы и получали ответ.
Но можно также заинтересоваться другим и попытаться узнать: почему человек
оговорился именно так, а не иначе; следует обратить внимание на то, что
происходит при оговорке. Вы понимаете, что пока мы не ответим на этот
вопрос, пока мы не объясним результат оговорки с психологической точки
зрения, это явление останется случайностью, хотя физиологическое объяснение
ему и можно будет найти. Если мне случится оговориться, я могу это сделать в
бесконечно многих вариантах, вместо нужного слова можно сказать тысячу
других, нужное слово может получить бесчисленное множество искажений.
Существует ли что-то, что заставляет меня из всех возможных оговорок сделать
именно такую, или это случайность, произвол и тогда, может быть, на этот
вопрос нельзя ответить ничего разумного?
Два автора, Мерингер и Майер (один -- филолог, другой -- психиатр),
попытались в 1895 г. именно с этой стороны подойти к вопросу об оговорках.
Они собрали много примеров и просто описали их. Это, конечно, еще не дает
никакого объяснения оговоркам, но позволяет найти путь к нему. Авторы
различают следующие искажения, возникающие из-за оговорок:
перемещения (Vertauschungen), предвосхищения (Vorklдnge), отзвуки
(Nachklдnge), смешения, или контаминации (Vermengungen, oder
Kontaminationen), и замещения, или субституции (Ersetzungen, oder
Substitutionen). Я приведу вам примеры, предложенные авторами для этих
основных групп. Случай перемещения: Die Milo von Venus вместо die Venus von
Milo [перемещение в последовательности слов -- Милое из Венеры вместо Венеры
из Милоса]: предвосхищение: Es war mir auf der Schivest. auf der Brust so
schwer [Мне было на душе (доел.: в груди) так тяжело, но вначале вместо
слова "Brust" -- грудь -- была сделана оговорка "Schwest", в которой
отразилось предвосхищаемое слово "schwer" -- тяжело]. Примером отзвука может
служить неудачный тост: Ich fordere Sie auf, auf das Wohl unseres Chefs
aufzustoЯen [Предлагаю Вам выпить (досл.: чокнуться) за здоровье нашего
шефа; но вместо anstoЯen -- чокнуться -- сказано: auf stoЯen -- отрыгнуть].
Эти три вида оговорок довольно редки. Чаще встречаются оговорки из-за
стяжения или смешения, например, когда молодой человек заговаривает с дамой:
Wenn Sie gestatten mein Frдulein, mцchte ich Sie gerne begleit-digen [Если
Вы разрешите, барышня, я Вас провожу; но в слово "begleiten" -- проводить --
вставлены еще три буквы "dig"]. В слове begleit-digen кроется, кроме слова
begleiten [проводить], очевидно, еще слово beleidigen [оскорбить]. (Молодой
человек, видимо, не имел большого успеха у дамы.) На замещение авторы
приводят пример: Ich gebe die Prдparate in den Briefkasten anstatt
Brutkasten [Я ставлю препараты в почтовый ящик вместо термостата].
Объяснение, которое оба автора пытаются вывести из своего собрания
примеров, совершенно недостаточно. Они считают, что звуки и слоги в слове
имеют различную значимость и иннервация более значимого элемента влияет на
иннервацию менее значимого. При этом авторы ссылаются на редкие случаи
предвосхищения и отзвука; в случаях же оговорок другого типа эти звуковые
предпочтения, если они вообще существуют, не играют никакой роли. Чаще всего
при оговорке употребляют похожее по звучанию слово, этим сходством и
объясняют оговорку. Например, в своей вступительной речи профессор заявляет:
Ich bin nicht geneigt (geeignet), die Verdienste meines sehr geschдtzten
Vorgдngers zu wьrdigen [Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги
своего уважаемого предшественника]. Или другой профессор: Beim weiblichen
Genitale hat man trotz vieler Versuchungen. Pardon: Versuche. [В женских
гениталиях, несмотря на много искушений, простите, попыток.].
Но самой обычной и в то же время самой поразительной оговоркой является
та, когда произносится как раз противоположное тому, что собирался сказать.
При этом соотношение звуков и влияние сходства, конечно, не имеют значения,
а замену можно объяснить тем, что противоположности имеют понятийное родство
и в психологической ассоциации особенно сближаются. Можно привести
исторические примеры такого рода: президент нашей палаты депутатов открыл
как-то заседание следующими словами: "Господа, я признаю число
присутствующих достаточным и объявляю заседание закрытым". Так же
предательски, как соотношение противоположностей, могут подвести другие
привычные ассоциации, которые иногда возникают совсем некстати. Так,
например, рассказывают, что на торжественном бракосочетании детей Г.
Гельмгольца и знаменитого изобретателя и крупного промышленника В. Сименса
известный физиолог Дюбуа-Реймон произнес приветственную
речь.1 Он закончил свой вполне блестящий тост словами: "Итак, да
здравствует новая фирма Сименс и Галске". Это было, естественно, название
старой фирмы. Сочетание этих двух имен так же обычно для жителя Берлина, как
"Ридель и Бойтель" для жителя Вены.
Таким образом, мы должны к соотношению звуков и сходству слов прибавить
влияние словесных ассоциаций. Но и этого еще недостаточно. В целом ряде
случаев оговорку едва ли можно объяснить без учета того, что было сказано в
предшествующем предложении или же что предполагалось сказать. Итак, можно
считать, что это опять случай отзвука, как по Мерингеру, но только более
отдаленно связанный по смыслу. Должен признаться, что после всех этих
объяснений может сложиться впечатление, что мы теперь еще более далеки от
понимания оговорок, чем когда-либо!
Но надеюсь, что не ошибусь, высказав предположение, что во время
проведенного исследования у всех у нас возникло иное впечатление от примеров
оговорок, которое стоило бы проанализировать. Мы исследовали условия, при
которых оговорки вообще возникают, определили, что влияет на особенности
искажений при оговорках, но совсем не рассмотрели эффекта оговорки самого по
себе, безотносительно к ее возникновению. Если мы решимся на это, то
необходима
----------------------------------------
1 Гельмгольц Г. (1821-1894) -- выдающийся немецкий естествоиспытатель.
Обосновал закон сохранения и превращения энергии. Один из создателей
современной психофизиологии.
Дюбуа-Реймон Д. (1818-1896) -- немецкий физиолог. Автор классических
работ по электрофизиологии.
Гельмгольц и Дюбуа-Реймон являлись лидерами немецкой физико-химической
школы в физиологии, идеи которой оказали большое влияние на молодого Фрейда.
известная смелость, чтобы сказать: да, в некоторых случаях оговорка
имеет смысл (Sinn). Что значит "имеет смысл"? Это значит, что оговорку,
возможно, следует считать полноценным психическим актом, имеющим свою цель,
определенную форму выражения и значение. До сих пор мы все время говорили об
ошибочных действиях, а теперь оказывается, что иногда ошибочное действие
является совершенно правильным, только оно возникло вместо другого
ожидаемого или предполагаемого действия.
Этот действительный смысл ошибочного действия в отдельных случаях
совершенно очевиден и несомненен. Если председатель палаты депутатов в
первых же своих словах закрывает заседание вместо того, чтобы его открыть,
то, зная обстоятельства, в которых произошла оговорка, мы склонны считать
это ошибочное действие не лишенным смысла. Он не ожидает от заседания ничего
хорошего и рад был бы сразу его закрыть. Показать этот смысл, т.е.
истолковать эту оговорку, не составляет никакого труда. Или если одна дама с
кажущимся одобрением говорит другой: Diesen reizenden neuen Hut haben Sie
sich wohl selbst aufgepatz?. [Эту прелестную новую шляпу Вы, вероятно, сами
обделали? -- вместо aufgeputzt -- отделали], то никакая научность в мире не
помешает нам услышать в этой оговорке выражение: Dieser Hut ist eine
Patzerei [Эта шляпа безнадежно испорчена]. Или если известная своей
энергичностью дама рассказывает: "Мой муж спросил доктора, какой диеты ему
придерживаться, на это доктор ответил -- ему не нужна никакая диета, он
может есть и пить все, что я хочу", то ведь за этой оговоркой стоит ясно
выраженная последовательная программа поведения.
Уважаемые дамы и господа, если выяснилось, что не только некоторые
оговорки и ошибочные действия
имеют смысл, но и их значительное большинство, то, несомненно, этот
смысл ошибочных действий, о котором до сих пор никто не говорил, и станет
для нас наиболее интересным, а все остальные точки зрения по праву отойдут
на задний план. Мы можем оставить физиологические и психофизиологические
процессы и посвятить себя чисто психологическим исследованиям о смысле, т.
е. значении и намерениях ошибочных действий. И в связи с этим мы не упустим
возможности привлечь более широкий материал для проверки этих предположений.
Но прежде чем мы выполним это намерение, я просил бы вас последовать по
другому пути. Часто случается, что поэт пользуется оговоркой или другим
ошибочным действием как выразительным средством. Этот факт сам по себе
должен нам доказать, что он считает ошибочное действие, например оговорку,
чем-то осмысленным, потому что ведь он делает ее намеренно. Конечно, это
происходит не так, что свою случайно сделанную описку поэт оставляет затем
своему персонажу в качестве оговорки. Он хочет нам что-то объяснить
оговоркой, и мы должны поразмыслить, что это может означать: хочет ли он
намекнуть, будто известное лицо рассеянно или устало, или его ждет приступ
мигрени. Конечно, не следует преувеличивать того, что поэт всегда
употребляет оговорку как имеющую определенный смысл. В действительности она
могла быть бессмысленной психической случайностью и только в крайне редких
случаях иметь смысл, но поэт вправе придать ей смысл, чтобы использовать его
для своих целей. И поэтому нас бы не удивило, если бы от поэта мы узнали об
оговорке больше, чем от филолога и психиатра.
Пример оговорки мы находим в Валленштейне (Пикколомини, 1-й акт, 5-е
явление). Макс Пикколомини в предыдущей сцене страстно выступает на стороне
герцога и мечтает о благах мира, раскрывшихся перед ним, когда он
сопровождал дочь Валленштейна в лагерь. Его отец и посланник двора
Квестенберг в полном недоумении. А дальше в 5-м явлении происходит
следующее:

Квестенберг
Вот до чего дошло!
(Настойчиво и нетерпеливо.)
А мы ему в подобном ослепленье
Позволили уйти, мой друг,
И не зовем его тотчас обратно --
Открыть ему глаза?

Октавио
(опомнившись после глубокого раздумья)
Мне самому
Открыл глаза он шире, чем хотелось.

Квестенберг
Что с вами, друг?

Октавио
Проклятая поездка!

Квестенберг
Как? Что такое?

Октавио
Поскорей! Мне надо
Взглянуть на этот злополучный след
И самому увидеть все. Пойдемте.
(Хочет его увести.)
Квестенберг
Зачем? Куда вы?

Октавио
(все еще торопит его)
К ней!

Квестенберг
К кому?

Октавио
(спохватываясь)
Да к герцогу! Пойдем!

(Перевод Н. Славятинского)

Октавио хотел сказать "к нему", герцогу, но оговорился и выдал словами
"к ней" причину, почему молодой герой мечтает о мире.
О. Ранк (1910а)1 указал на еще более поразительный пример у Шекспира в
Венецианском купце, в знаменитой сцене выбора счастливым возлюбленным одного
из трех ларцов; я, пожалуй, лучше процитирую самого Ранка.
----------------------------------------
1 Ранк О. (1884-1939) -- один из ведущих представителей психоанализа.
Предпринял попытку модифицировать исходную концепцию Фрейда, выдвинув
представление о "травме рождения". Утверждалось, что каждое человеческое
существо страдает от самой главной травмы в своей жизни, нанесенной ему
отделением от тела матери в момент рождения. Стремясь, хотя и напрасно,
преодолеть эту травму, человек бессознательно стремится возвратиться в
материнское чрево. Задача психоанализа усматривалась в том, чтобы избавить
пациента от этой травмы. После некоторых колебаний Фрейд отверг концепцию
Ранка.
"Чрезвычайно тонко художественно мотивированная и технически блестяще
использованная оговорка, которую приводит Фрейд из Валленштейна, доказывает,
что поэты хорошо знают механизм и смысл ошибочных действий и предполагают их
понимание и у слушателя. В Венецианском купце Шекспира (3-й акт, 2-я сцена)
мы находим тому еще один пример. Порция, которая по воле своего отца может
выйти замуж только за того, кто вытянет счастливый жребий, лишь благодаря
счастливой случайности избавляется от немилых ей женихов. Но когда она
находит наконец Бассанио, достойного претендента, который ей нравится, она
боится, как бы и он не вытянул несчастливый жребий. Ей хочется ему сказать,
что и в этом случае он может быть уверен в ее любви, но она связана данной
отцу клятвой. В этой внутренней двойственности она говорит желанному жениху:

Помедлите, день-два хоть подождите
Вы рисковать; ведь если ошибетесь --
Я потеряю вас; так потерпите.
Мне что-то говорит (хоть не любовь),
Что не хочу терять вас; вам же ясно,
Что ненависть не даст подобной мысли.
Но, если вам не все еще понятно
(Хоть девушке пристойней мысль, чем слово), --
Я б месяц-два хотела задержать вас,
Пока рискнете. Я б вас научила,
Как выбрать. Но тогда нарушу клятву.
Нет, ни за что. Итак, возможен промах.
Тогда жалеть я буду, что греха
Не совершила! О, проклятье взорам,
Меня околдовавшим, разделившим!
Две половины у меня: одна
Вся вам принадлежит; другая -- вам.
Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Поэт с удивительным психологическим проникновением заставляет Порцию в
оговорке сказать то, на что она хотела только намекнуть, так как она должна
была скрывать, что до исхода выбора она вся его и его любит, и этим искусным
приемом поэт выводит любящего, так же как и сочувствующего ему зрителя, из
состояния мучительной неизвестности, успокаивая насчет исхода выбора".
Обратите внимание на то, как ловко Порция выходит из создавшегося
вследствие ее оговорки противоречия, подтверждая в конце концов правильность
оговорки:

Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

Так мыслитель, далекий от медицины, иногда может раскрыть смысл
ошибочного действия одним своим замечанием, избавив нас от выслушивания
разъяснений. Вы все, конечно, знаете остроумного сатирика Лихтенберга
(1742-1799),1 о котором Гете сказал: "Там, где у него шутка, может
скрываться проблема. Но ведь благодаря шутке иногда решается проблема". В
своих остроумных сатирических заметках (1853) Лихтенберг пишет: "Он всегда
читал Agamemnon [Агамемнон] вместо angenommen [принято], настолько он
зачитывался Гомером". Вот настоящая теория очитки.
----------------------------------------
1 Лихтенберг Г. К. (1742-1799) -- один из любимых писателей Фрейда. В
работе "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905) Фрейд разбирает
многие из его афоризмов.
В следующий раз мы обсудим, насколько мы можем согласиться с точкой
зрения поэтов на ошибочные действия.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Уважаемые дамы и господа! В прошлый раз нам пришла в голову мысль
рассматривать ошибочное действие само по себе, безотносительно к нарушенному
им действию, которое предполагали совершить; у нас сложилось впечатление,
будто в отдельных случаях оно выдает свой собственный смысл, и если бы это
подтвердилось еще в большем числе случаев, то этот смысл был бы для нас
интереснее, чем исследование условий, при которых возникает ошибочное
действие.
Договоримся еще раз о том, что мы понимаем под "смыслом" (Sinn)
какого-то психического процесса не что иное, как намерение, которому он
служит, и его место в ряду других психических проявлений. В большинстве
наших исследований слово "смысл" мы можем заменить словом "намерение"
(Absicht), "тенденция" (Tendenz). Однако не является ли самообманом или
поэтической вольностью с нашей стороны, что мы усматриваем в ошибочном
действии намерение?
Будем же по-прежнему заниматься оговорками и рассмотрим большее
количество наблюдений. Мы увидим, что в целом ряде случаев намерение, смысл
оговорки совершенно очевиден. Это прежде всего те случаи, когда говорится
противоположное тому, что намеревались сказать. Президент в речи на открытии
заседания говорит: "Объявляю заседание закрытым". Смысл и намерение его
ошибки в том, что он хочет закрыть заседание. Так и хочется процитировать:
"Да ведь он сам об этом говорит"; остается только поймать его на слове. Не
возражайте мне, что это невозможно, ведь председатель, как мы знаем, хотел
не закрыть, а открыть заседание, и он сам подтвердит это, а его мнение
является для нас высшей инстанцией. При этом вы забываете, что мы условились
рассматривать ошибочное действие само по себе; о его отношении к намерению,
которое из-за него нарушается, мы будем говорить позже. Иначе вы допустите
логическую ошибку и просто устраните проблему, то, что в английском языке
называется begging the question.*
В других случаях, когда при оговорке прямо не высказывается
противоположное утверждение, в ней все же выражается противоположный смысл.
"Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги своего уважаемого
предшественника". "Geneigt" (склонен) не является противоположным "geeignet"
(способен), однако это явное признание противоречит ситуации, о которой
говорит оратор.
Встречаются случаи, когда оговорка просто прибавляет к смыслу намерения
какой-то второй смысл. Тогда предложение звучит так, как будто оно
представляет собой стяжение, сокращение, сгущение нескольких предложений.
Таково заявление энергичной дамы: он (муж) может есть и пить все, что я
захочу. Ведь она тем самым как бы говорит: он может есть и пить, что он
хочет, но разве он смеет хотеть? Вместо него я хочу. Оговорки часто
производят впечатление таких сокращений. Например, профессор анатомии
----------------------------------------
* Свести вопрос на нет (англ.). -- Прим. пер.
после лекции о носовой полости спрашивает, все ли было понятно
слушателям, и, получив утвердительный ответ, продолжает: "Сомневаюсь, потому
что даже в городе с миллионным населением людей, понимающих анатомию носовой
полости, можно сосчитать по одному пальцу, простите, по пальцам одной руки".
Это сокращение имеет свой смысл: есть только один человек, который это
понимает.
Данной группе случаев, в которых ошибочные действия сами указывают на
свой смысл, противостоят другие, в которых оговорки не имеют явного смысла и
как бы противоречат нашим предположениям. Если кто-то при оговорке коверкает
имя собственное или произносит неупотребительный набор звуков, то уже из-за
таких часто встречающихся случаев вопрос об осмысленности ошибочных действий
как будто может быть решен отрицательно. И лишь при ближайшем рассмотрении
этих примеров обнаруживается, что в этих случаях тоже возможно понимание
искажений, а разница между этими неясными и вышеописанными очевидными
случаями не так уж велика.
Одного господина спросили о состоянии здоровья его лошади, он ответил:
Ja, das drдut. Das dauert vielleicht noch einen Monat [Да, это продлится,
вероятно, еще месяц; но вместо слова "продлится" -- dauert -- вначале было
сказано странное "drдut"]. На вопрос, что он этим хотел сказать, он,
подумав, ответил: Das ist eine traurige Geschichte [Это печальная история].
Из столкновения слов "dauert" [дауерт] и "traurige" [трауриге] получилось
"драут" (Meringer, Mayer, 1895).
Другой рассказывает о происшествиях, которые он осуждает, и продолжает:
Dann aber sind die Tatsachen zum Vorschwein [форшвайн] gekommen. [И тогда
обнаружились факты; но в слово Vorschein -- элемент выражения "обнаружились"
-- вставлена лишняя буква w]. На расспросы рассказчик ответил, что он
считает эти факты свинством -- Schweinerei. Два слова -- Vorschein [форшайн]
и Schweinerei [швайнерай] -- вместе образовали странное "форшвайн"
(Мерингер, Майер). Вспомним случай, когда молодой человек хотел begleitdigen
даму. Мы имели смелость разделить эту словесную конструкцию на begleiten
[проводить] и beleidigen [оскорбить] и были уверены в таком толковании, не
требуя тому подтверждения. Из данных примеров вам понятно, что и такие
неясные случаи оговорок можно объяснить столкновением, интерференцией двух
различных намерений1. Разница состоит в том, что в первом случае одно
намерение полностью замещается (субституируется) другим, и тогда возникают
оговорки с противоположным смыслом, в другом случае намерение только
искажается или модифицируется, так что образуются комбинации, которые
кажутся более или менее осмысленными.
Теперь мы, кажется, объяснили значительное число оговорок. Если мы
будем твердо придерживаться нашего подхода, то сможем понять и другие бывшие
до сих пор загадочными оговорки. Например, вряд ли можно предположить, что
при искажении имен всегда имеет место конкуренция между двумя похожими, но
разными именами. Нетрудно, впрочем, угадать и другую тенденцию. Ведь
искажение имени часто происходит не только в оговорках; имя пытаются
произнести неблагозвучно и внести в него что-то унизительное -- это является
своего рода оскорблением, которого культурный человек, хотя и не всегда
охотно,
----------------------------------------
1 Эти положения относительно столкновения намерений как различных
мотивационных векторов поведения ставили важную проблему психологического
конфликта, получившую в дальнейшем разработку в психологии личности и
социальной психологии (в том числе с помощью экспериментальных методов,
значение которых Фрейд отрицал).
старается избегать. Он еще часто позволяет это себе в качестве "шутки",
правда, невысокого свойства. В качестве примера приведу отвратительное
искажение имени президента Французской республики Пуанкаре, которое в
настоящее время переделали в "Швайнкаре". Нетрудно предположить, что и при
оговорке может проявиться намерение оскорбить, как и при искажении имени.
Подобные объяснения, подтверждающие наши представления, напрашиваются и в
случае оговорок с комическим и абсурдным эффектом. "Я прошу Вас отрыгнуть
(вместо чокнуться) за здоровье нашего шефа". Праздничный настрой неожиданно
нарушается словом, вызывающим неприятное представление, и по примеру бранных
и насмешливых речей нетрудно предположить, что именно таким образом
выразилось намерение, противоречащее преувеличенному почтению, что хотели
сказать примерно следующее: "Не верьте этому, все это несерьезно, плевать
мне на этого малого и т. п.". То же самое относится к тем оговоркам, в
которых безобидные слова превращаются в неприличные, как, например, apopos
[по заду] вместо apropos [кстати] или EischeiЯweibchen [~гнусная бабенка]
вместо EiweiЯscheibchen [белковая пластинка] (Мерингер, Майер). Мы знаем
многих людей, которые ради удовольствия намеренно искажают безобидные слова,
превращая их в неприличные; это считается остроумным, и в действительности
часто приходится спрашивать человека, от которого слышишь подобное, пошутил
ли он намеренно или оговорился.
Ну вот мы без особого труда и решили загадку ошибочных действий! Они не
являются случайностями, а представляют собой серьезные психические акты,
имеющие свой смысл, они возникают благодаря взаимодействию, а лучше сказать,
противодействию двух различных намерений. А теперь могу себе представить,
какой град вопросов и сомнений вы готовы на меня
обрушить, и я должен ответить на них и разрешить ваши сомнения, прежде
чем мы порадуемся первому результату нашей работы. Я, конечно, не хочу
подталкивать вас к поспешным выводам. Давайте же подвергнем беспристрастному
анализу все по порядку, одно за другим.
О чем вы хотели бы меня спросить? Считаю ли я, что это объясняет все
случаи оговорок или только определенное их число? Можно ли такое объяснение
перенести и на многие другие виды ошибочных действий: на очитки, описки,
забывание, захватывание вещей "по ошибке" (Vergreifen),* их затеривание и т.
д.? Имеют ли какое-то значение для психической природы ошибочных действий
факторы усталости, возбужден

ЕбануЦЦа... Мирных два (или три) котёнка, которым пару дней от роду вызвали к жизни такую хуйню... Мдааа...

Зигмунд Фрейд. Введение в психоанализ (лекции 1-15)

СОДЕРЖАНИЕ

Часть первая. Ошибочные действия
Предисловие 5
Первая лекция. Введение
Вторая лекция. Ошибочные действия
Третья лекция. Ошибочные действия (продолжение)
Четвертая лекция. Ошибочные действия (окончание)

Часть вторая. Сновидения
Пятая лекция. Трудности и первые попытки понимания
Шестая лекция. Предположения и техника толкования
Седьмая лекция. Явное содержание сновидения и скрытые его мысли
Восьмая лекция. Детские сновидения
Девятая лекция. Цензура сновидения
Десятая лекция. Символика сновидения
Одиннадцатая лекция. Работа сновидения
Двенадцатая лекция. Анализ отдельных сновидений
Тринадцатая лекция. Архаические черты и инфантилизм сновидения
Четырнадцатая лекция. Исполнение желания
Пятнадцатая лекция. Сомнения и критика

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОШИБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ (1916 [1915]) *

ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемое вниманию читателя "Введение в психоанализ" ни в коей мере
не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области
науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die
psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzьge der Psychoanalyse,
1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses,
Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzieken door
Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я
читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и
неспециалистам обоего пола.
Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель,
объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить
бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача
удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость
вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет
обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием
сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи
материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было
исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось
неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая
возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.
Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом
"Введении" немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более
подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном,
завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии
страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.
Вена, весна 1917 г.
З. Фрейд

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ *

ВВЕДЕНИЕ

Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из
литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих
лекций -- "Элементарное введение в психоанализ" -- предполагает, что вы
ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все
же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из
методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример,
показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже
наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить
новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика,
и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как
тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика
методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях
лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же
касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он
зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки.
Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы
неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете
убедиться сами.
Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как
с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли
прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие
несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности
возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам,
как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше
мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько
нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным
сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее
сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их,
вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же
среди вас найдется кто-то, кто не удовлетворится беглым знакомством с
психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую
это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага.
Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает для него
всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется
практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений,
относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против него все
скрытые темные силы. Возможно, кое-какие моменты, сопутствующие войне,
свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что
сил этих -- легионы.
Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою
привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. И если
кто-то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда
снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие
трудности связаны с психоанализом.
Во-первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и
обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите
анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при
раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга,
последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей
болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических
вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию.
В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов,
свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении,
которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет
роль гида-экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами
вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному
восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.
В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по-другому. При
аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между
пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и
нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах.
Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем
напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает
объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким
образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных,
которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие
можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая
усомниться: "Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?" Это,
конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые
люди убеждены, что больные "только выдумывают" свои симптомы. Когда-то слова
были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю
чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или
повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам,
словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и
решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством
воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование
слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми
обмениваются аналитик и его пациент.
Но даже и этого нам не дано. Беседа, в которой и заключается
психоаналитическое лечение, не допускает присутствия посторонних; ее нельзя
продемонстрировать. Можно, конечно, на лекции по психиатрии показать
учащимся неврастеника или истерика. Тот, пожалуй, расскажет о своих жалобах
и симптомах, но не больше того. Сведения, нужные психоаналитику, он может
дать лишь при условии особого расположения к врачу; однако он тут же
замолчит, как только заметит хоть одного свидетеля, индифферентного к нему.
Ведь эти сведения имеют отношение к самому интимному в его душевной жизни,
ко всему тому, что он, как лицо социально самостоятельное, вынужден скрывать
от других, а также к тому, в чем он как цельная личность не хочет признаться
даже самому себе.
Таким образом, беседу врача, лечащего методом психоанализа, нельзя
услышать непосредственно. Вы можете только узнать о ней и познакомитесь с
психоанализом в буквальном смысле слова лишь понаслышке. К собственному
взгляду на психоанализ вам придется прийти в необычных условиях, поскольку
сведения о нем вы получаете как бы из вторых рук. Во многом это зависит от
того доверия, с которым вы относитесь к посреднику.
Представьте себе теперь, что вы присутствуете на лекции не по
психиатрии, а по истории, и лектор рассказывает вам о жизни и военных
подвигах Александра Македонского. На каком основании вы верите в
достоверность его сообщений? Сначала кажется, что здесь еще сложнее, чем в
психоанализе, ведь профессор истории не был участником походов Александра
так же, как и вы; психоаналитик, по крайней мере, сообщает вам о том, в чем
он сам играл какую-то роль. Но тут наступает черед тому, что заставляет нас
поверить историку. Он может сослаться на свидетельства древних писателей,
которые или сами были современниками Александра, или по времени жили ближе к
этим событиям, т. е. на книги Диодора, Плутарха, Арриана и др.; он покажет
вам изображения сохранившихся монет и статуй царя, фотографию помпейской
мозаики битвы при Иссе. Однако, строго говоря, все эти документы доказывают
только то, что уже более ранние поколения верили в существование Александра
и в реальность его подвигов, и вот с этого и могла бы начаться ваша критика.
Тогда вы обнаружите, что не все сведения об Александре достоверны и не все
подробности можно проверить, но я не могу предположить, чтобы вы покинули
лекционный зал, сомневаясь в реальности личности Александра Македонского.
Ваша позиция определится главным образом двумя соображениями: во-первых,
вряд ли у лектора есть какие-то мыслимые мотивы, побудившие выдавать за
реальное то, что он сам не считает таковым, и, во-вторых, все доступные
исторические книги рисуют события примерно одинаково. Если вы затем
обратитесь к изучению древних источников, вы обратите внимание на те же
обстоятельства, на возможные побудительные мотивы посредников и на сходство
различных свидетельств. Результаты вашего исследования наверняка успокоят
вас насчет Александра, однако они, вероятно, будут другими, если речь зайдет
о таких личностях, как Моисей или Нимрод.* О том, какие сомнения могут
возникнуть у вас относительно доверия к лектору-психоаналитику, вы узнаете
позже.
Теперь вы вправе задать вопрос: если у психоанализа нет никаких
объективных подтверждений и нет возможности его продемонстрировать, то как
же его вообще можно изучить и убедиться в правоте его положений?
Действительно, изучение психоанализа дело нелегкое, и лишь немногие
по-настоящему овладевают им, однако приемлемый путь, естественно,
существует. Психоанализом овладевают прежде всего на самом себе, при
изучении своей личности. Это не совсем то, что называется самонаблюдением,
но в крайнем случае психоанализ можно рассматривать как один из его видов.
Есть целый ряд распространенных и общеизвестных психических явлений, которые
при некотором овладении техникой изучения самого себя могут стать предметами
анализа. Это дает возможность убедиться в реальности процессов, описываемых
в психоанализе, и в правильности их понимания. Правда, успешность
продвижения по этому пути имеет свои пределы. Гораздо большего можно
достичь, если тебя обследует опытный психоаналитик, если на собственном Я
испытываешь действие анализа и можешь от другого перенять тончайшую технику
этого метода. Конечно, этот прекрасный путь доступен лишь каждому отдельно,
а не всем сразу.
----------------------------------------
* Нимрод (или Немврод) по библейской легенде -- основатель Вавилонского
царства. -- Прим. ред. перевода.
Другое затруднение в понимании психоанализа лежит не в нем, а в вас
самих, поскольку вы до сих пор занимались изучением медицины. Стиль вашего
мышления, сформированный предшествующим образованием, далек от
психоаналитического. Вы привыкли обосновывать функции организма и их
нарушения анатомически, объяснять их химически и физически и понимать
биологически, но никогда ваши интересы не обращались к психической жизни,
которая как раз и является венцом нашего удивительно сложного организма. А
посему психологический подход вам чужд, и вы привыкли относиться к нему с
недоверием, отказывая ему в научности и отдавая его на откуп
непрофессионалам, писателям, натурфилософам и мистикам. Такая
ограниченность, безусловно, только вредит вашей врачебной деятельности, так
как больной предстает перед вами прежде всего своей душевной стороной, как
это и происходит во всех человеческих отношениях, и я боюсь, что в наказание
за то вам придется поделиться терапевтической помощью, которую вы стремитесь
оказать, с самоучками, знахарями и мистиками, столь презираемыми вами.
Мне ясно, чем оправдывается этот недостаток в вашем образовании. Вам не
хватает философских знаний, которыми вы могли бы пользоваться в вашей
врачебной практике. Ни спекулятивная философия, ни описательная психология,
ни так называемая экспериментальная психология, смежная с физиологией
чувств, как они преподносятся в учебных заведениях, не в состоянии сказать
вам что-нибудь вразумительное об отношении между телом и душой, дать ключ к
пониманию возможного нарушения психических функций1. Правда, в рамках
медицины описанием наблю-
----------------------------------------
1 Скептическое отношение Фрейда к экспериментальной психологии могло
быть обусловлено тем, что центральная для него проблема мотивации
первоначально не подвергалась серьезному экспериментальному изучению. Лишь
впоследствии в ряде исследований (в частности, у К. Левина и его школы) эта
проблема становится областью применения экспериментальных методов.
даемых психических расстройств и составлением клинической картины
болезней занимается психиатрия, но ведь в часы откровенности психиатры сами
высказывают сомнения в том, заслуживают ли их описания названия науки.
Симптомы, составляющие эти картины болезней, не распознаны по своему
происхождению, механизму и взаимной связи; им соответствуют либо
неопределенные изменения анатомического органа души, либо такие изменения,
которые ничего не объясняют. Терапевтическому воздействию эти психические
расстройства доступны только тогда, когда их можно обнаружить по побочным
проявлениям какого-то иного органического изменения.
Психоанализ как раз и стремится восполнить этот пробел. Он предлагает
психиатрии недостающую ей психологическую основу, надеясь найти ту общую
базу, благодаря которой становится понятным сочетание соматического
нарушения с психическим. Для этого психоанализ должен избегать любой чуждой
ему посылки анатомического, химического или физиологического характера и
пользоваться чисто психологическими вспомогательными понятиями -- вот почему
я опасаюсь, что он покажется вам сначала столь необычным.
В следующем затруднении я не хочу обвинять ни вас, ни ваше образование,
ни вашу установку. Двумя своими положениями анализ оскорбляет весь мир и
вызывает к себе его неприязнь; одно из них наталкивается на
интеллектуальные, другое -- на морально-эстетические предрассудки.
Не следует, однако, недооценивать эти предрассудки; это властные силы,
побочный продукт полезных и даже необходимых изменений в ходе развития
человечества. Они поддерживаются нашими аффективными силами, и бороться с
ними трудно.
Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические
процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и
стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли
идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас
основной характерной чертой психического, а психология -- наукой о
содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой
разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной
бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может
признать идентичность сознательного и психического1. Согласно его
определению, психическое
----------------------------------------
1 Фрейд постоянно подчеркивал, что психоанализ открыл область
бессознательных душевных процессов, тогда как все остальные концепции
идентифицируют психику и сознание. Рассматривая эту позицию в исторической
перспективе, следует подчеркнуть, что Фрейд неадекватно оценивал общую
ситуацию в психологической науке. Понятие бессознательной психики было
введено Лейбницем, философскую концепцию которого Гербарт перевел на язык
доступной эмпирическому анализу "статики и динамики представлений". Переход
от умозрительных конструкций, включавших в себя понятие о бессознательной
психике (в частности, философии Шопенгауэра), к использованию в
экспериментальной науке наметился в середине XIX в., когда изучение функций
органов чувств и высших нервных центров побудило естествоиспытателей
обратиться к указанному понятию с целью объяснения фактов, несовместимых со
взглядом на психику как область явлений сознания. Гельмгольц выдвигает
понятие о "бессознательных умозаключениях" как механизме построения
сенсорного образа. Предположение о бессознательной психике лежало в основе
психофизики Фехнера. Согласно Сеченову, "бессознательные ощущения", или
чувствования, служат регуляторами двигательной активности. Отождествление
психики и сознания отвергали и многие другие исследователи. Действительная
новизна концепции Фрейда связана с разработкой проблем неосознаваемой
мотивации, изучением неосознаваемых компонентов в структуре личности и
динамических отношений между ними.
представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это
определение допускает существование бессознательного мышления и
бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах
всех приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что
психоанализ -- фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках,
желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще
непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как "психическое
есть сознательное", я считаю предрассудком, вы, может быть, также не
догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое
существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том,
тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может
показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание
существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой
ориентации в мире и науке.
Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим
первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет
ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих
достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в
узком и
широком смыслах слова, играют невероятно большую и до сих пор
непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более
того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных,
художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя
недооценивать.
По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата
психоаналитического исследования является главным источником сопротивления,
с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы
считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за
счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается
благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество,
снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих
влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются,
т. е. отклоняются от своих сексуальных целей, и направляются на цели
социально более высокие, уже не сексуальные1. Эта конструкция, однако,
весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому,
----------------------------------------
1 Психоанализ, как явствует из этих положений, не ограничивался
притязанием на построение новой психологии и нового учения об этиологии
нервных и психических заболеваний. Выйдя за границы этих направлений, он
стал претендовать на объяснение движущих сил развития человеческого общества
и отношений между личностью и культурой. Такое отношение трактовалось как
изначально антагонистическое. Это следовало уже из исходных позиций Фрейда,
согласно которым сексуальные влечения и агрессивные инстинкты, образуя
глубинные, биологические по своей сущности основы личности, несовместимы с
теми требованиями, которые навязывают ей социальная среда с ее нравственными
нормами.
кому предстоит включиться в создание культурных ценностей, грозит
опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения.
Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем
высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак,
общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не
заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения
сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений
оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь
нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее
всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и
непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами
нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать
возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку
свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко
находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за
неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими
аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти
возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть.
Смею вас заверить, уважаемые дамы и господа, что, выдвигая это спорное
положение, мы вообще не стремились к тенденциозности. Мы хотели лишь
показать фактическое положение вещей, которое, надеемся, мы познали в
процессе упорной работы. Мы и теперь считаем себя вправе отклонить всякое
вторжение подобных практических соображений в научную работу, хотя мы еще не
успели убедиться в обоснованности тех опасений, которые имеют следствием эти
соображения.
Таковы лишь некоторые из тех затруднений, с которыми вам предстоит
столкнуться в процессе занятий психоанализом. Для начала, пожалуй, более чем
достаточно. Если вы сумеете преодолеть негативное впечатление от них, мы
продолжим наши беседы.

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ

Уважаемые дамы и господа! Мы начнем не с предположений, а с
исследования. Его объектом будут весьма известные, часто встречающиеся и
мало привлекавшие к себе внимание явления, которые, не имея ничего общего с
болезнью, наблюдаются у любого здорового человека. Это так называемые
ошибочные действия 1 (Fehlleistungen) человека: оговорки (Versprechen) --
когда, желая что-либо сказать, кто-то вместо одного слова употребляет
другое; описки -- когда то же самое происходит при письме, что может быть
замечено или остаться незамеченным; очитки (Verlesen) -- когда читают не то,
что напечатано или написано; ослышки (Verhцren) -- когда человек слышит не
то, что ему говорят, нарушения слуха по органическим причинам сюда, конечно,
не относятся. В основе другой группы таких явлений лежит забывание
(Vergessen), но не длительное, а временное, когда человек не может
вспомнить, например, имени (Name), которое он наверняка знает и обычно затем
вспоминает, или забывает выполнить намерение (Vorsatz), о котором
позднее вспоминает, а забывает лишь на определенный момент. В третьей группе
явлений этот временной аспект отсутствует, как, например, при
запрятывании (Verlegen), когда какой-либо предмет куда-то убираешь,
так что не можешь его больше найти, или при совершенно аналогичном
затеривании (Verlieren). Здесь перед нами забывание, к которому
относишься иначе, чем к забыванию другого рода; оно вызывает удивление или
досаду, вместо того чтобы мы считали его естественным. Сюда же относятся
определенные ошибки-заблуждения (Irrtьmer),* которые также имеют
временной аспект, когда на какое-то время веришь чему-то, о чем до и после
знаешь, что это не соответствует действительности, и целый ряд подобных
явлений, имеющих различные названия.

----------------------------------------
1 Изучение ошибочных действий являлось одной из главных тем
психологических исследований Фрейда. Этой теме специально посвящена его
работа "Психопатология обыденной жизни" (1901).

Внутреннее сходство всех этих случаев выражается приставкой "о-" или
"за-" (Ver-) в их названиях. Почти все они весьма несущественны, в
большинстве своем скоропреходящи и не играют важной роли в жизни человека.
Только изредка какой-нибудь из них, например затеривание предметов,
приобретает известную практическую значимость. Именно поэтому на них не
обращают особого внимания, вызывают они лишь слабые эмоции и т. д.
Именно к этим явлениям я и хочу привлечь теперь ваше внимание. Но вы
недовольно возразите мне: "В мире, как и в душевной жизни, более частной его
области, есть столько великих тайн, в области психических расстройств так
много удивительного, которое нуждается в объяснении и заслуживает его, что,
пра-
----------------------------------------
* Слово "Irrtum" переводится буквально как "ошибка", "заблуждение". В
настоящем издании оно в зависимости от контекста переводится либо как
"ошибка", либо как "ошибка-заблуждение". -- Прим. ред. перевода.
во, жаль тратить время на такие мелочи. Если бы вы могли объяснить нам,
каким образом человек с хорошим зрением и слухом среди бела дня может
увидеть и услышать то, чего нет, а другой вдруг считает, что его преследуют
именно те, кого он до сих пор больше всех любил, или самым остроумным
образом защищает химеры, которые любому ребенку покажутся бессмыслицей, мы
еще как-нибудь признали бы психоанализ. Но если он предлагает нам лишь
разбираться в том, почему оратор вместо одного слова говорит другое или
почему домохозяйка куда-то запрятала свои ключи, да и в других подобных
пустяках, то мы сумеем найти лучшее применение своему времени и интересам".
Я бы вам ответил: "Терпение, уважаемые дамы и господа!" Я считаю, что ваша
критика бьет мимо цели. Действительно, психоанализ не может похвастаться
тем, что никогда не занимался мелочами. Напротив, материалом для его
наблюдений как раз и служат те незаметные явления, которые в других науках
отвергаются как недостойные внимания, считаются, так сказать, отбросами мира
явлений. Но не подменяете ли вы в вашей критике значимость проблем их
внешней яркостью? Разве нет весьма существенных явлений, которые могут при
определенных обстоятельствах и в определенное время выдать себя самыми
незначительными признаками? Я с легкостью могу привести много примеров таких
ситуаций. По каким ничтожным признакам вы, сидящие здесь молодые люди,
замечаете, что завоевали благосклонность дамы? Разве для этого вы ждете
объяснений в любви, пылких объятий, а недостаточно ли вам едва заметного
взгляда, беглого движения, чуть затянувшегося рукопожатия? И если вы, будучи
криминалистом, участвуете в расследовании убийства, разве рассчитываете вы в
самом деле. что убийца оставил вам
на месте преступления свою фотографию с адресом, и не вынуждены ли вы
довольствоваться более слабыми и не столь явными следами присутствия
личности, которую ищете? Так что не будем недооценивать незначительные
признаки, может быть, они наведут нас на след чего-нибудь более важного. А
впрочем, я, как и вы, полагаю, что великие проблемы мира и науки должны
интересовать нас прежде всего. Но обычно очень мало пользы от того, что
кто-то во всеуслышание заявил о намерении сразу же приступить к исследованию
той или иной великой проблемы. Часто в таких случаях не знают, с чего
начать. В научной работе перспективнее обратиться к изучению того, что тебя
окружает и что более доступно для исследования. Если это делать достаточно
основательно, непредвзято и терпеливо, то, если посчастливится, даже такая
весьма непритязательная работа может открыть путь к изучению великих
проблем, поскольку как все связано со всем, так и малое соединяется с
великим.
Вот так бы я рассуждал, чтобы пробудить ваш интерес к анализу кажущихся
такими ничтожными ошибочных действий здоровых людей. А теперь поговорим с
кем-нибудь, кто совсем не знаком с психоанализом, и спросим, как он
объясняет происхождение этих явлений.
Прежде всего он, видимо, ответит: "О, это не заслуживает каких-либо
объяснений; это просто маленькие случайности". Что же он хочет этим сказать?
Выходит, существуют настолько ничтожные события, выпадающие из цепи мировых
событий, которые с таким же успехом могут как произойти, так и не произойти?
Если кто-то нарушит, таким образом, естественный детерминизм в
одном-единственном месте, то рухнет все научное мировоззрение. Тогда можно
поставить ему в упрек, что религиозное мировоззрение куда
последовательнее, когда настойчиво заверяет, что ни один волос не упадет с
головы без божьей воли [букв.: ни один воробей не упадет с крыши без божьей
воли]. Думаю, что наш друг не будет делать выводы из своего первого ответа,
он внесет поправку и скажет, что если эти явления изучать, то, естественно,
найдутся и для них объяснения. Они могут быть вызваны небольшими
отклонениями функций, неточностями в психической деятельности при
определенных условиях. Человек, который обычно говорит правильно, может
оговориться: 1) если ему нездоровится и он устал; 2) если он взволнован; 3)
если он слишком занят другими вещами. Эти предположения легко подтвердить.
Действительно, оговорки встречаются особенно часто, когда человек устал,
если у него болит голова или начинается мигрень. В этих же условиях легко
происходит забывание имен собственных. Для некоторых лиц такое забывание
имен собственных является признаком приближающейся мигрени. В волнении также
часто путаешь слова; захватываешь "по ошибке" не те предметы, забываешь о
намерениях, да и производишь массу других непредвиденных действий по
рассеянности, т. е. если внимание сконцентрировано на чем-то другом.
Известным примером такой рассеянности может служить профессор из Fliegende
Blдtter, который забывает зонт и надевает чужую шляпу, потому что думает о
проблемах своей будущей книги. По собственному опыту все мы знаем о
намерениях и обещаниях, забытых из-за того, что нас слишком захватило
какое-то другое переживание.
Это так понятно, что, по-видимому, не может вызвать возражений. Правда,
может быть, и не так интересно, как мы ожидали. Посмотрим же на эти
ошибочные действия повнимательнее. Условия, которые, по предположению,
необходимы для возникновения
этих феноменов, различны. Недомогание и нарушение кровообращения
являются физиологическими причинами нарушений нормальной деятельности;
волнение, усталость, рассеянность -- причины другого характера, которые
можно назвать психофизиологическими. Теоретически их легко можно объяснить.
При усталости, как и при рассеянности и даже при общем волнении, внимание
распределяется таким образом, что для соответствующего действия его остается
слишком мало. Тогда это действие выполняется неправильно или неточно. Легкое
недомогание и изменения притока крови к головному мозгу могут вызвать такой
же эффект, т. е. повлиять на распределение внимания. Таким образом, во всех
случаях дело сводится к результатам расстройства внимания органической или
психической этиологии.
Из всего этого для психоанализа как будто немного можно извлечь. У нас
может опять возникнуть искушение оставить эту тему. Но при ближайшем
рассмотрении оказывается, что не все ошибочные действия можно объяснить
данной теорией внимания или, во всяком случае, они объясняются не только ею.
Опыт показывает, что ошибочные действия и забывание проявляются и у лиц,
которые не устали, не рассеяны и не взволнованы, разве что им припишут это
волнение после сделанного ошибочного действия, но сами они его не
испытывали. Да и вряд ли можно свести все к простому объяснению, что
усиление внимания обеспечивает правильность действия, ослабление же нарушает
его выполнение. Существует большое количество действий, чисто автоматических
и требующих минимального внимания, которые выполняются при этом абсолютно
уверенно. На прогулке часто не думаешь, куда идешь, однако не сбиваешься с
пути и приходишь, куда хотел. Во всяком случае, обычно бывает так. Хороший
пианист не думает о том, какие клавиши ему нажимать. Он, конечно, может
ошибиться, но если бы автоматическая игра способствовала увеличению числа
ошибок, то именно виртуозы, игра которых совершенно автоматизирована
благодаря упражнениям, ошибались бы чаще всех. Мы видим как раз обратное:
многие действия совершаются особенно уверенно, если на них не обращать
внимания, а ошибочное действие возникает именно тогда, когда правильности
его выполнения придается особое значение и отвлечение внимания никак не
предполагается. Можно отнести это на счет "волнения", но непонятно, почему
оно не усиливает внимания к тому, что так хочется выполнить. Когда в важной
речи или в разговоре из-за оговорки высказываешь противоположное тому, что
хотел сказать, вряд ли это можно объяснить психофизиологической теорией или
теорией внимания1.
В ошибочных действиях есть также много незначительных побочных явлений,
которые не поняты и не объяснены до сих пор существующими теориями.
Например, когда на время забудется слово, то чувствуешь досаду, хочешь во
что бы то ни стало вспомнить его и никак не можешь отделаться от этого
желания. Почему же рассердившемуся не удается, как он ни старается,
направить внимание на слово, которое, как он утверждает, "вертится на
языке", но это
----------------------------------------
1 Проблема автоматизации действий выступила в психологии в связи с
изучением навыков, т. е. системы движений, реализуемых без прямой
сознательно-волевой регуляции. Положение о том, что многие психические
функции осуществляются точнее, когда на них не направлено внимание, является
в психологии общепринятым. Примеры того, как внимание мешает автоматическому
процессу, который играет определенную роль в понимании острот, содержатся в
книге Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905).
слово тут же вспоминается, если его скажет кто-то другой? Или бывают
случаи, когда ошибочные действия множатся, переплетаются друг с другом,
заменяют друг друга. В первый раз забываешь о свидании, другой раз с твердым
намерением не забыть о нем оказывается, что перепутал час. Хочешь окольным
путем вспомнить забытое слово, в результате забываешь второе, которое должно
было помочь вспомнить первое. Стараешься припомнить теперь второе,
ускользает третье и т. д. То же самое происходит и с опечатками, которые
следует понимать как ошибочные действия наборщика. Говорят, такая устойчивая
опечатка пробралась как-то в одну социал-демократическую газету. В сообщении
об одном известном торжестве можно было прочесть: "Среди присутствующих был
его величество корнпринц". На следующий день появилось опровержение:
"Конечно, следует читать кнорпринц". В таких случаях любят говорить о
нечистой силе, злом духе наборного ящика и тому подобных вещах, выходящих за
рамки психофизиологической теории опечатки.
Я не знаю, известно ли вам, что оговорку можно спровоцировать, так
сказать, вызвать внушением. По этому поводу рассказывают анекдот: как-то
новичку поручили важную роль на сцене; в Орлеанской деве он должен был
доложить королю, что коннетабль отсылает свой меч (der Connetable schickt
sein Schwert zurьck). Игравший главную роль подшутил над робким новичком и
во время репетиции несколько раз подсказал ему вместо нужных слов:
комфортабль отсылает свою лошадь (der Komfortabel schickt sein Pferd zurьck)
и добился своего. На представлении несчастный дебютант оговорился, хотя его
предупреждали об этом, а может быть, именно потому так и случилось.
Все эти маленькие особенности ошибочных действий нельзя объяснить
только теорией отвлечения
внимания. Но это еще не значит, что эта теория неправильна. Ей,
пожалуй, чего-то не хватает, какого-то дополнительного утверждения для того,
чтобы она полностью нас удовлетворяла. Но некоторые ошибочные действия можно
рассмотреть также и с другой стороны.
Начнем с оговорки, она больше всего подходит нам из ошибочных действий.
Хотя с таким же успехом мы могли бы выбрать описку или очитку. Сразу же
следует сказать, что до сих пор мы спрашивали только о том, когда, при каких
условиях происходит оговорка, и только на этот вопрос мы и получали ответ.
Но можно также заинтересоваться другим и попытаться узнать: почему человек
оговорился именно так, а не иначе; следует обратить внимание на то, что
происходит при оговорке. Вы понимаете, что пока мы не ответим на этот
вопрос, пока мы не объясним результат оговорки с психологической точки
зрения, это явление останется случайностью, хотя физиологическое объяснение
ему и можно будет найти. Если мне случится оговориться, я могу это сделать в
бесконечно многих вариантах, вместо нужного слова можно сказать тысячу
других, нужное слово может получить бесчисленное множество искажений.
Существует ли что-то, что заставляет меня из всех возможных оговорок сделать
именно такую, или это случайность, произвол и тогда, может быть, на этот
вопрос нельзя ответить ничего разумного?
Два автора, Мерингер и Майер (один -- филолог, другой -- психиатр),
попытались в 1895 г. именно с этой стороны подойти к вопросу об оговорках.
Они собрали много примеров и просто описали их. Это, конечно, еще не дает
никакого объяснения оговоркам, но позволяет найти путь к нему. Авторы
различают следующие искажения, возникающие из-за оговорок:
перемещения (Vertauschungen), предвосхищения (Vorklдnge), отзвуки
(Nachklдnge), смешения, или контаминации (Vermengungen, oder
Kontaminationen), и замещения, или субституции (Ersetzungen, oder
Substitutionen). Я приведу вам примеры, предложенные авторами для этих
основных групп. Случай перемещения: Die Milo von Venus вместо die Venus von
Milo [перемещение в последовательности слов -- Милое из Венеры вместо Венеры
из Милоса]: предвосхищение: Es war mir auf der Schivest. auf der Brust so
schwer [Мне было на душе (доел.: в груди) так тяжело, но вначале вместо
слова "Brust" -- грудь -- была сделана оговорка "Schwest", в которой
отразилось предвосхищаемое слово "schwer" -- тяжело]. Примером отзвука может
служить неудачный тост: Ich fordere Sie auf, auf das Wohl unseres Chefs
aufzustoЯen [Предлагаю Вам выпить (досл.: чокнуться) за здоровье нашего
шефа; но вместо anstoЯen -- чокнуться -- сказано: auf stoЯen -- отрыгнуть].
Эти три вида оговорок довольно редки. Чаще встречаются оговорки из-за
стяжения или смешения, например, когда молодой человек заговаривает с дамой:
Wenn Sie gestatten mein Frдulein, mцchte ich Sie gerne begleit-digen [Если
Вы разрешите, барышня, я Вас провожу; но в слово "begleiten" -- проводить --
вставлены еще три буквы "dig"]. В слове begleit-digen кроется, кроме слова
begleiten [проводить], очевидно, еще слово beleidigen [оскорбить]. (Молодой
человек, видимо, не имел большого успеха у дамы.) На замещение авторы
приводят пример: Ich gebe die Prдparate in den Briefkasten anstatt
Brutkasten [Я ставлю препараты в почтовый ящик вместо термостата].
Объяснение, которое оба автора пытаются вывести из своего собрания
примеров, совершенно недостаточно. Они считают, что звуки и слоги в слове
имеют различную значимость и иннервация более значимого элемента влияет на
иннервацию менее значимого. При этом авторы ссылаются на редкие случаи
предвосхищения и отзвука; в случаях же оговорок другого типа эти звуковые
предпочтения, если они вообще существуют, не играют никакой роли. Чаще всего
при оговорке употребляют похожее по звучанию слово, этим сходством и
объясняют оговорку. Например, в своей вступительной речи профессор заявляет:
Ich bin nicht geneigt (geeignet), die Verdienste meines sehr geschдtzten
Vorgдngers zu wьrdigen [Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги
своего уважаемого предшественника]. Или другой профессор: Beim weiblichen
Genitale hat man trotz vieler Versuchungen. Pardon: Versuche. [В женских
гениталиях, несмотря на много искушений, простите, попыток.].
Но самой обычной и в то же время самой поразительной оговоркой является
та, когда произносится как раз противоположное тому, что собирался сказать.
При этом соотношение звуков и влияние сходства, конечно, не имеют значения,
а замену можно объяснить тем, что противоположности имеют понятийное родство
и в психологической ассоциации особенно сближаются. Можно привести
исторические примеры такого рода: президент нашей палаты депутатов открыл
как-то заседание следующими словами: "Господа, я признаю число
присутствующих достаточным и объявляю заседание закрытым". Так же
предательски, как соотношение противоположностей, могут подвести другие
привычные ассоциации, которые иногда возникают совсем некстати. Так,
например, рассказывают, что на торжественном бракосочетании детей Г.
Гельмгольца и знаменитого изобретателя и крупного промышленника В. Сименса
известный физиолог Дюбуа-Реймон произнес приветственную
речь.1 Он закончил свой вполне блестящий тост словами: "Итак, да
здравствует новая фирма Сименс и Галске". Это было, естественно, название
старой фирмы. Сочетание этих двух имен так же обычно для жителя Берлина, как
"Ридель и Бойтель" для жителя Вены.
Таким образом, мы должны к соотношению звуков и сходству слов прибавить
влияние словесных ассоциаций. Но и этого еще недостаточно. В целом ряде
случаев оговорку едва ли можно объяснить без учета того, что было сказано в
предшествующем предложении или же что предполагалось сказать. Итак, можно
считать, что это опять случай отзвука, как по Мерингеру, но только более
отдаленно связанный по смыслу. Должен признаться, что после всех этих
объяснений может сложиться впечатление, что мы теперь еще более далеки от
понимания оговорок, чем когда-либо!
Но надеюсь, что не ошибусь, высказав предположение, что во время
проведенного исследования у всех у нас возникло иное впечатление от примеров
оговорок, которое стоило бы проанализировать. Мы исследовали условия, при
которых оговорки вообще возникают, определили, что влияет на особенности
искажений при оговорках, но совсем не рассмотрели эффекта оговорки самого по
себе, безотносительно к ее возникновению. Если мы решимся на это, то
необходима
----------------------------------------
1 Гельмгольц Г. (1821-1894) -- выдающийся немецкий естествоиспытатель.
Обосновал закон сохранения и превращения энергии. Один из создателей
современной психофизиологии.
Дюбуа-Реймон Д. (1818-1896) -- немецкий физиолог. Автор классических
работ по электрофизиологии.
Гельмгольц и Дюбуа-Реймон являлись лидерами немецкой физико-химической
школы в физиологии, идеи которой оказали большое влияние на молодого Фрейда.
известная смелость, чтобы сказать: да, в некоторых случаях оговорка
имеет смысл (Sinn). Что значит "имеет смысл"? Это значит, что оговорку,
возможно, следует считать полноценным психическим актом, имеющим свою цель,
определенную форму выражения и значение. До сих пор мы все время говорили об
ошибочных действиях, а теперь оказывается, что иногда ошибочное действие
является совершенно правильным, только оно возникло вместо другого
ожидаемого или предполагаемого действия.
Этот действительный смысл ошибочного действия в отдельных случаях
совершенно очевиден и несомненен. Если председатель палаты депутатов в
первых же своих словах закрывает заседание вместо того, чтобы его открыть,
то, зная обстоятельства, в которых произошла оговорка, мы склонны считать
это ошибочное действие не лишенным смысла. Он не ожидает от заседания ничего
хорошего и рад был бы сразу его закрыть. Показать этот смысл, т.е.
истолковать эту оговорку, не составляет никакого труда. Или если одна дама с
кажущимся одобрением говорит другой: Diesen reizenden neuen Hut haben Sie
sich wohl selbst aufgepatz?. [Эту прелестную новую шляпу Вы, вероятно, сами
обделали? -- вместо aufgeputzt -- отделали], то никакая научность в мире не
помешает нам услышать в этой оговорке выражение: Dieser Hut ist eine
Patzerei [Эта шляпа безнадежно испорчена]. Или если известная своей
энергичностью дама рассказывает: "Мой муж спросил доктора, какой диеты ему
придерживаться, на это доктор ответил -- ему не нужна никакая диета, он
может есть и пить все, что я хочу", то ведь за этой оговоркой стоит ясно
выраженная последовательная программа поведения.
Уважаемые дамы и господа, если выяснилось, что не только некоторые
оговорки и ошибочные действия
имеют смысл, но и их значительное большинство, то, несомненно, этот
смысл ошибочных действий, о котором до сих пор никто не говорил, и станет
для нас наиболее интересным, а все остальные точки зрения по праву отойдут
на задний план. Мы можем оставить физиологические и психофизиологические
процессы и посвятить себя чисто психологическим исследованиям о смысле, т.
е. значении и намерениях ошибочных действий. И в связи с этим мы не упустим
возможности привлечь более широкий материал для проверки этих предположений.
Но прежде чем мы выполним это намерение, я просил бы вас последовать по
другому пути. Часто случается, что поэт пользуется оговоркой или другим
ошибочным действием как выразительным средством. Этот факт сам по себе
должен нам доказать, что он считает ошибочное действие, например оговорку,
чем-то осмысленным, потому что ведь он делает ее намеренно. Конечно, это
происходит не так, что свою случайно сделанную описку поэт оставляет затем
своему персонажу в качестве оговорки. Он хочет нам что-то объяснить
оговоркой, и мы должны поразмыслить, что это может означать: хочет ли он
намекнуть, будто известное лицо рассеянно или устало, или его ждет приступ
мигрени. Конечно, не следует преувеличивать того, что поэт всегда
употребляет оговорку как имеющую определенный смысл. В действительности она
могла быть бессмысленной психической случайностью и только в крайне редких
случаях иметь смысл, но поэт вправе придать ей смысл, чтобы использовать его
для своих целей. И поэтому нас бы не удивило, если бы от поэта мы узнали об
оговорке больше, чем от филолога и психиатра.
Пример оговорки мы находим в Валленштейне (Пикколомини, 1-й акт, 5-е
явление). Макс Пикколомини в предыдущей сцене страстно выступает на стороне
герцога и мечтает о благах мира, раскрывшихся перед ним, когда он
сопровождал дочь Валленштейна в лагерь. Его отец и посланник двора
Квестенберг в полном недоумении. А дальше в 5-м явлении происходит
следующее:

Квестенберг
Вот до чего дошло!
(Настойчиво и нетерпеливо.)
А мы ему в подобном ослепленье
Позволили уйти, мой друг,
И не зовем его тотчас обратно --
Открыть ему глаза?

Октавио
(опомнившись после глубокого раздумья)
Мне самому
Открыл глаза он шире, чем хотелось.

Квестенберг
Что с вами, друг?

Октавио
Проклятая поездка!

Квестенберг
Как? Что такое?

Октавио
Поскорей! Мне надо
Взглянуть на этот злополучный след
И самому увидеть все. Пойдемте.
(Хочет его увести.)
Квестенберг
Зачем? Куда вы?

Октавио
(все еще торопит его)
К ней!

Квестенберг
К кому?

Октавио
(спохватываясь)
Да к герцогу! Пойдем!

(Перевод Н. Славятинского)

Октавио хотел сказать "к нему", герцогу, но оговорился и выдал словами
"к ней" причину, почему молодой герой мечтает о мире.
О. Ранк (1910а)1 указал на еще более поразительный пример у Шекспира в
Венецианском купце, в знаменитой сцене выбора счастливым возлюбленным одного
из трех ларцов; я, пожалуй, лучше процитирую самого Ранка.
----------------------------------------
1 Ранк О. (1884-1939) -- один из ведущих представителей психоанализа.
Предпринял попытку модифицировать исходную концепцию Фрейда, выдвинув
представление о "травме рождения". Утверждалось, что каждое человеческое
существо страдает от самой главной травмы в своей жизни, нанесенной ему
отделением от тела матери в момент рождения. Стремясь, хотя и напрасно,
преодолеть эту травму, человек бессознательно стремится возвратиться в
материнское чрево. Задача психоанализа усматривалась в том, чтобы избавить
пациента от этой травмы. После некоторых колебаний Фрейд отверг концепцию
Ранка.
"Чрезвычайно тонко художественно мотивированная и технически блестяще
использованная оговорка, которую приводит Фрейд из Валленштейна, доказывает,
что поэты хорошо знают механизм и смысл ошибочных действий и предполагают их
понимание и у слушателя. В Венецианском купце Шекспира (3-й акт, 2-я сцена)
мы находим тому еще один пример. Порция, которая по воле своего отца может
выйти замуж только за того, кто вытянет счастливый жребий, лишь благодаря
счастливой случайности избавляется от немилых ей женихов. Но когда она
находит наконец Бассанио, достойного претендента, который ей нравится, она
боится, как бы и он не вытянул несчастливый жребий. Ей хочется ему сказать,
что и в этом случае он может быть уверен в ее любви, но она связана данной
отцу клятвой. В этой внутренней двойственности она говорит желанному жениху:

Помедлите, день-два хоть подождите
Вы рисковать; ведь если ошибетесь --
Я потеряю вас; так потерпите.
Мне что-то говорит (хоть не любовь),
Что не хочу терять вас; вам же ясно,
Что ненависть не даст подобной мысли.
Но, если вам не все еще понятно
(Хоть девушке пристойней мысль, чем слово), --
Я б месяц-два хотела задержать вас,
Пока рискнете. Я б вас научила,
Как выбрать. Но тогда нарушу клятву.
Нет, ни за что. Итак, возможен промах.
Тогда жалеть я буду, что греха
Не совершила! О, проклятье взорам,
Меня околдовавшим, разделившим!
Две половины у меня: одна
Вся вам принадлежит; другая -- вам.
Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Поэт с удивительным психологическим проникновением заставляет Порцию в
оговорке сказать то, на что она хотела только намекнуть, так как она должна
была скрывать, что до исхода выбора она вся его и его любит, и этим искусным
приемом поэт выводит любящего, так же как и сочувствующего ему зрителя, из
состояния мучительной неизвестности, успокаивая насчет исхода выбора".
Обратите внимание на то, как ловко Порция выходит из создавшегося
вследствие ее оговорки противоречия, подтверждая в конце концов правильность
оговорки:

Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

Так мыслитель, далекий от медицины, иногда может раскрыть смысл
ошибочного действия одним своим замечанием, избавив нас от выслушивания
разъяснений. Вы все, конечно, знаете остроумного сатирика Лихтенберга
(1742-1799),1 о котором Гете сказал: "Там, где у него шутка, может
скрываться проблема. Но ведь благодаря шутке иногда решается проблема". В
своих остроумных сатирических заметках (1853) Лихтенберг пишет: "Он всегда
читал Agamemnon [Агамемнон] вместо angenommen [принято], настолько он
зачитывался Гомером". Вот настоящая теория очитки.
----------------------------------------
1 Лихтенберг Г. К. (1742-1799) -- один из любимых писателей Фрейда. В
работе "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905) Фрейд разбирает
многие из его афоризмов.
В следующий раз мы обсудим, насколько мы можем согласиться с точкой
зрения поэтов на ошибочные действия.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Уважаемые дамы и господа! В прошлый раз нам пришла в голову мысль
рассматривать ошибочное действие само по себе, безотносительно к нарушенному
им действию, которое предполагали совершить; у нас сложилось впечатление,
будто в отдельных случаях оно выдает свой собственный смысл, и если бы это
подтвердилось еще в большем числе случаев, то этот смысл был бы для нас
интереснее, чем исследование условий, при которых возникает ошибочное
действие.
Договоримся еще раз о том, что мы понимаем под "смыслом" (Sinn)
какого-то психического процесса не что иное, как намерение, которому он
служит, и его место в ряду других психических проявлений. В большинстве
наших исследований слово "смысл" мы можем заменить словом "намерение"
(Absicht), "тенденция" (Tendenz). Однако не является ли самообманом или
поэтической вольностью с нашей стороны, что мы усматриваем в ошибочном
действии намерение?
Будем же по-прежнему заниматься оговорками и рассмотрим большее
количество наблюдений. Мы увидим, что в целом ряде случаев намерение, смысл
оговорки совершенно очевиден. Это прежде всего те случаи, когда говорится
противоположное тому, что намеревались сказать. Президент в речи на открытии
заседания говорит: "Объявляю заседание закрытым". Смысл и намерение его
ошибки в том, что он хочет закрыть заседание. Так и хочется процитировать:
"Да ведь он сам об этом говорит"; остается только поймать его на слове. Не
возражайте мне, что это невозможно, ведь председатель, как мы знаем, хотел
не закрыть, а открыть заседание, и он сам подтвердит это, а его мнение
является для нас высшей инстанцией. При этом вы забываете, что мы условились
рассматривать ошибочное действие само по себе; о его отношении к намерению,
которое из-за него нарушается, мы будем говорить позже. Иначе вы допустите
логическую ошибку и просто устраните проблему, то, что в английском языке
называется begging the question.*
В других случаях, когда при оговорке прямо не высказывается
противоположное утверждение, в ней все же выражается противоположный смысл.
"Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги своего уважаемого
предшественника". "Geneigt" (склонен) не является противоположным "geeignet"
(способен), однако это явное признание противоречит ситуации, о которой
говорит оратор.
Встречаются случаи, когда оговорка просто прибавляет к смыслу намерения
какой-то второй смысл. Тогда предложение звучит так, как будто оно
представляет собой стяжение, сокращение, сгущение нескольких предложений.
Таково заявление энергичной дамы: он (муж) может есть и пить все, что я
захочу. Ведь она тем самым как бы говорит: он может есть и пить, что он
хочет, но разве он смеет хотеть? Вместо него я хочу. Оговорки часто
производят впечатление таких сокращений. Например, профессор анатомии
----------------------------------------
* Свести вопрос на нет (англ.). -- Прим. пер.
после лекции о носовой полости спрашивает, все ли было понятно
слушателям, и, получив утвердительный ответ, продолжает: "Сомневаюсь, потому
что даже в городе с миллионным населением людей, понимающих анатомию носовой
полости, можно сосчитать по одному пальцу, простите, по пальцам одной руки".
Это сокращение имеет свой смысл: есть только один человек, который это
понимает.
Данной группе случаев, в которых ошибочные действия сами указывают на
свой смысл, противостоят другие, в которых оговорки не имеют явного смысла и
как бы противоречат нашим предположениям. Если кто-то при оговорке коверкает
имя собственное или произносит неупотребительный набор звуков, то уже из-за
таких часто встречающихся случаев вопрос об осмысленности ошибочных действий
как будто может быть решен отрицательно. И лишь при ближайшем рассмотрении
этих примеров обнаруживается, что в этих случаях тоже возможно понимание
искажений, а разница между этими неясными и вышеописанными очевидными
случаями не так уж велика.
Одного господина спросили о состоянии здоровья его лошади, он ответил:
Ja, das drдut. Das dauert vielleicht noch einen Monat [Да, это продлится,
вероятно, еще месяц; но вместо слова "продлится" -- dauert -- вначале было
сказано странное "drдut"]. На вопрос, что он этим хотел сказать, он,
подумав, ответил: Das ist eine traurige Geschichte [Это печальная история].
Из столкновения слов "dauert" [дауерт] и "traurige" [трауриге] получилось
"драут" (Meringer, Mayer, 1895).
Другой рассказывает о происшествиях, которые он осуждает, и продолжает:
Dann aber sind die Tatsachen zum Vorschwein [форшвайн] gekommen. [И тогда
обнаружились факты; но в слово Vorschein -- элемент выражения "обнаружились"
-- вставлена лишняя буква w]. На расспросы рассказчик ответил, что он
считает эти факты свинством -- Schweinerei. Два слова -- Vorschein [форшайн]
и Schweinerei [швайнерай] -- вместе образовали странное "форшвайн"
(Мерингер, Майер). Вспомним случай, когда молодой человек хотел begleitdigen
даму. Мы имели смелость разделить эту словесную конструкцию на begleiten
[проводить] и beleidigen [оскорбить] и были уверены в таком толковании, не
требуя тому подтверждения. Из данных примеров вам понятно, что и такие
неясные случаи оговорок можно объяснить столкновением, интерференцией двух
различных намерений1. Разница состоит в том, что в первом случае одно
намерение полностью замещается (субституируется) другим, и тогда возникают
оговорки с противоположным смыслом, в другом случае намерение только
искажается или модифицируется, так что образуются комбинации, которые
кажутся более или менее осмысленными.
Теперь мы, кажется, объяснили значительное число оговорок. Если мы
будем твердо придерживаться нашего подхода, то сможем понять и другие бывшие
до сих пор загадочными оговорки. Например, вряд ли можно предположить, что
при искажении имен всегда имеет место конкуренция между двумя похожими, но
разными именами. Нетрудно, впрочем, угадать и другую тенденцию. Ведь
искажение имени часто происходит не только в оговорках; имя пытаются
произнести неблагозвучно и внести в него что-то унизительное -- это является
своего рода оскорблением, которого культурный человек, хотя и не всегда
охотно,
----------------------------------------
1 Эти положения относительно столкновения намерений как различных
мотивационных векторов поведения ставили важную проблему психологического
конфликта, получившую в дальнейшем разработку в психологии личности и
социальной психологии (в том числе с помощью экспериментальных методов,
значение которых Фрейд отрицал).
старается избегать. Он еще часто позволяет это себе в качестве "шутки",
правда, невысокого свойства. В качестве примера приведу отвратительное
искажение имени президента Французской республики Пуанкаре, которое в
настоящее время переделали в "Швайнкаре". Нетрудно предположить, что и при
оговорке может проявиться намерение оскорбить, как и при искажении имени.
Подобные объяснения, подтверждающие наши представления, напрашиваются и в
случае оговорок с комическим и абсурдным эффектом. "Я прошу Вас отрыгнуть
(вместо чокнуться) за здоровье нашего шефа". Праздничный настрой неожиданно
нарушается словом, вызывающим неприятное представление, и по примеру бранных
и насмешливых речей нетрудно предположить, что именно таким образом
выразилось намерение, противоречащее преувеличенному почтению, что хотели
сказать примерно следующее: "Не верьте этому, все это несерьезно, плевать
мне на этого малого и т. п.". То же самое относится к тем оговоркам, в
которых безобидные слова превращаются в неприличные, как, например, apopos
[по заду] вместо apropos [кстати] или EischeiЯweibchen [~гнусная бабенка]
вместо EiweiЯscheibchen [белковая пластинка] (Мерингер, Майер). Мы знаем
многих людей, которые ради удовольствия намеренно искажают безобидные слова,
превращая их в неприличные; это считается остроумным, и в действительности
часто приходится спрашивать человека, от которого слышишь подобное, пошутил
ли он намеренно или оговорился.
Ну вот мы без особого труда и решили загадку ошибочных действий! Они не
являются случайностями, а представляют собой серьезные психические акты,
имеющие свой смысл, они возникают благодаря взаимодействию, а лучше сказать,
противодействию двух различных намерений. А теперь могу себе представить,
какой град вопросов и сомнений вы готовы на меня
обрушить, и я должен ответить на них и разрешить ваши сомнения, прежде
чем мы порадуемся первому результату нашей работы. Я, конечно, не хочу
подталкивать вас к поспешным выводам. Давайте же подвергнем беспристрастному
анализу все по порядку, одно за другим.
О чем вы хотели бы меня спросить? Считаю ли я, что это объясняет все
случаи оговорок или только определенное их число? Можно ли такое объяснение
перенести и на многие другие виды ошибочных действий: на очитки, описки,
забывание, захватывание вещей "по ошибке" (Vergreifen),* их затеривание и т.
д.? Имеют ли какое-то значение для психической природы ошибочных действий
факторы усталости, возбужден

2Фрейд З
!!!ебанись....

Зигмунд Фрейд. Введение в психоанализ (лекции 1-15)

СОДЕРЖАНИЕ

Часть первая. Ошибочные действия
Предисловие 5
Первая лекция. Введение
Вторая лекция. Ошибочные действия
Третья лекция. Ошибочные действия (продолжение)
Четвертая лекция. Ошибочные действия (окончание)

Часть вторая. Сновидения
Пятая лекция. Трудности и первые попытки понимания
Шестая лекция. Предположения и техника толкования
Седьмая лекция. Явное содержание сновидения и скрытые его мысли
Восьмая лекция. Детские сновидения
Девятая лекция. Цензура сновидения
Десятая лекция. Символика сновидения
Одиннадцатая лекция. Работа сновидения
Двенадцатая лекция. Анализ отдельных сновидений
Тринадцатая лекция. Архаические черты и инфантилизм сновидения
Четырнадцатая лекция. Исполнение желания
Пятнадцатая лекция. Сомнения и критика

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОШИБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ (1916 [1915]) *

ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемое вниманию читателя "Введение в психоанализ" ни в коей мере
не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области
науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die
psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzьge der Psychoanalyse,
1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses,
Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzieken door
Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я
читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и
неспециалистам обоего пола.
Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель,
объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить
бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача
удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость
вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет
обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием
сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи
материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было
исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось
неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая
возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.
Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом
"Введении" немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более
подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном,
завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии
страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.
Вена, весна 1917 г.
З. Фрейд

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ *

ВВЕДЕНИЕ

Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из
литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих
лекций -- "Элементарное введение в психоанализ" -- предполагает, что вы
ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все
же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из
методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример,
показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже
наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить
новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика,
и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как
тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика
методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях
лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же
касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он
зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки.
Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы
неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете
убедиться сами.
Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как
с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли
прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие
несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности
возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам,
как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше
мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько
нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным
сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее
сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их,
вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же
среди вас найдется кто-то, кто не удовлетворится беглым знакомством с
психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую
это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага.
Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает для него
всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется
практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений,
относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против него все
скрытые темные силы. Возможно, кое-какие моменты, сопутствующие войне,
свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что
сил этих -- легионы.
Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою
привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. И если
кто-то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда
снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие
трудности связаны с психоанализом.
Во-первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и
обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите
анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при
раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга,
последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей
болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических
вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию.
В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов,
свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении,
которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет
роль гида-экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами
вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному
восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.
В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по-другому. При
аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между
пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и
нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах.
Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем
напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает
объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким
образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных,
которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие
можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая
усомниться: "Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?" Это,
конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые
люди убеждены, что больные "только выдумывают" свои симптомы. Когда-то слова
были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю
чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или
повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам,
словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и
решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством
воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование
слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми
обмениваются аналитик и его пациент.
Но даже и этого нам не дано. Беседа, в которой и заключается
психоаналитическое лечение, не допускает присутствия посторонних; ее нельзя
продемонстрировать. Можно, конечно, на лекции по психиатрии показать
учащимся неврастеника или истерика. Тот, пожалуй, расскажет о своих жалобах
и симптомах, но не больше того. Сведения, нужные психоаналитику, он может
дать лишь при условии особого расположения к врачу; однако он тут же
замолчит, как только заметит хоть одного свидетеля, индифферентного к нему.
Ведь эти сведения имеют отношение к самому интимному в его душевной жизни,
ко всему тому, что он, как лицо социально самостоятельное, вынужден скрывать
от других, а также к тому, в чем он как цельная личность не хочет признаться
даже самому себе.
Таким образом, беседу врача, лечащего методом психоанализа, нельзя
услышать непосредственно. Вы можете только узнать о ней и познакомитесь с
психоанализом в буквальном смысле слова лишь понаслышке. К собственному
взгляду на психоанализ вам придется прийти в необычных условиях, поскольку
сведения о нем вы получаете как бы из вторых рук. Во многом это зависит от
того доверия, с которым вы относитесь к посреднику.
Представьте себе теперь, что вы присутствуете на лекции не по
психиатрии, а по истории, и лектор рассказывает вам о жизни и военных
подвигах Александра Македонского. На каком основании вы верите в
достоверность его сообщений? Сначала кажется, что здесь еще сложнее, чем в
психоанализе, ведь профессор истории не был участником походов Александра
так же, как и вы; психоаналитик, по крайней мере, сообщает вам о том, в чем
он сам играл какую-то роль. Но тут наступает черед тому, что заставляет нас
поверить историку. Он может сослаться на свидетельства древних писателей,
которые или сами были современниками Александра, или по времени жили ближе к
этим событиям, т. е. на книги Диодора, Плутарха, Арриана и др.; он покажет
вам изображения сохранившихся монет и статуй царя, фотографию помпейской
мозаики битвы при Иссе. Однако, строго говоря, все эти документы доказывают
только то, что уже более ранние поколения верили в существование Александра
и в реальность его подвигов, и вот с этого и могла бы начаться ваша критика.
Тогда вы обнаружите, что не все сведения об Александре достоверны и не все
подробности можно проверить, но я не могу предположить, чтобы вы покинули
лекционный зал, сомневаясь в реальности личности Александра Македонского.
Ваша позиция определится главным образом двумя соображениями: во-первых,
вряд ли у лектора есть какие-то мыслимые мотивы, побудившие выдавать за
реальное то, что он сам не считает таковым, и, во-вторых, все доступные
исторические книги рисуют события примерно одинаково. Если вы затем
обратитесь к изучению древних источников, вы обратите внимание на те же
обстоятельства, на возможные побудительные мотивы посредников и на сходство
различных свидетельств. Результаты вашего исследования наверняка успокоят
вас насчет Александра, однако они, вероятно, будут другими, если речь зайдет
о таких личностях, как Моисей или Нимрод.* О том, какие сомнения могут
возникнуть у вас относительно доверия к лектору-психоаналитику, вы узнаете
позже.
Теперь вы вправе задать вопрос: если у психоанализа нет никаких
объективных подтверждений и нет возможности его продемонстрировать, то как
же его вообще можно изучить и убедиться в правоте его положений?
Действительно, изучение психоанализа дело нелегкое, и лишь немногие
по-настоящему овладевают им, однако приемлемый путь, естественно,
существует. Психоанализом овладевают прежде всего на самом себе, при
изучении своей личности. Это не совсем то, что называется самонаблюдением,
но в крайнем случае психоанализ можно рассматривать как один из его видов.
Есть целый ряд распространенных и общеизвестных психических явлений, которые
при некотором овладении техникой изучения самого себя могут стать предметами
анализа. Это дает возможность убедиться в реальности процессов, описываемых
в психоанализе, и в правильности их понимания. Правда, успешность
продвижения по этому пути имеет свои пределы. Гораздо большего можно
достичь, если тебя обследует опытный психоаналитик, если на собственном Я
испытываешь действие анализа и можешь от другого перенять тончайшую технику
этого метода. Конечно, этот прекрасный путь доступен лишь каждому отдельно,
а не всем сразу.
----------------------------------------
* Нимрод (или Немврод) по библейской легенде -- основатель Вавилонского
царства. -- Прим. ред. перевода.
Другое затруднение в понимании психоанализа лежит не в нем, а в вас
самих, поскольку вы до сих пор занимались изучением медицины. Стиль вашего
мышления, сформированный предшествующим образованием, далек от
психоаналитического. Вы привыкли обосновывать функции организма и их
нарушения анатомически, объяснять их химически и физически и понимать
биологически, но никогда ваши интересы не обращались к психической жизни,
которая как раз и является венцом нашего удивительно сложного организма. А
посему психологический подход вам чужд, и вы привыкли относиться к нему с
недоверием, отказывая ему в научности и отдавая его на откуп
непрофессионалам, писателям, натурфилософам и мистикам. Такая
ограниченность, безусловно, только вредит вашей врачебной деятельности, так
как больной предстает перед вами прежде всего своей душевной стороной, как
это и происходит во всех человеческих отношениях, и я боюсь, что в наказание
за то вам придется поделиться терапевтической помощью, которую вы стремитесь
оказать, с самоучками, знахарями и мистиками, столь презираемыми вами.
Мне ясно, чем оправдывается этот недостаток в вашем образовании. Вам не
хватает философских знаний, которыми вы могли бы пользоваться в вашей
врачебной практике. Ни спекулятивная философия, ни описательная психология,
ни так называемая экспериментальная психология, смежная с физиологией
чувств, как они преподносятся в учебных заведениях, не в состоянии сказать
вам что-нибудь вразумительное об отношении между телом и душой, дать ключ к
пониманию возможного нарушения психических функций1. Правда, в рамках
медицины описанием наблю-
----------------------------------------
1 Скептическое отношение Фрейда к экспериментальной психологии могло
быть обусловлено тем, что центральная для него проблема мотивации
первоначально не подвергалась серьезному экспериментальному изучению. Лишь
впоследствии в ряде исследований (в частности, у К. Левина и его школы) эта
проблема становится областью применения экспериментальных методов.
даемых психических расстройств и составлением клинической картины
болезней занимается психиатрия, но ведь в часы откровенности психиатры сами
высказывают сомнения в том, заслуживают ли их описания названия науки.
Симптомы, составляющие эти картины болезней, не распознаны по своему
происхождению, механизму и взаимной связи; им соответствуют либо
неопределенные изменения анатомического органа души, либо такие изменения,
которые ничего не объясняют. Терапевтическому воздействию эти психические
расстройства доступны только тогда, когда их можно обнаружить по побочным
проявлениям какого-то иного органического изменения.
Психоанализ как раз и стремится восполнить этот пробел. Он предлагает
психиатрии недостающую ей психологическую основу, надеясь найти ту общую
базу, благодаря которой становится понятным сочетание соматического
нарушения с психическим. Для этого психоанализ должен избегать любой чуждой
ему посылки анатомического, химического или физиологического характера и
пользоваться чисто психологическими вспомогательными понятиями -- вот почему
я опасаюсь, что он покажется вам сначала столь необычным.
В следующем затруднении я не хочу обвинять ни вас, ни ваше образование,
ни вашу установку. Двумя своими положениями анализ оскорбляет весь мир и
вызывает к себе его неприязнь; одно из них наталкивается на
интеллектуальные, другое -- на морально-эстетические предрассудки.
Не следует, однако, недооценивать эти предрассудки; это властные силы,
побочный продукт полезных и даже необходимых изменений в ходе развития
человечества. Они поддерживаются нашими аффективными силами, и бороться с
ними трудно.
Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические
процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и
стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли
идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас
основной характерной чертой психического, а психология -- наукой о
содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой
разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной
бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может
признать идентичность сознательного и психического1. Согласно его
определению, психическое
----------------------------------------
1 Фрейд постоянно подчеркивал, что психоанализ открыл область
бессознательных душевных процессов, тогда как все остальные концепции
идентифицируют психику и сознание. Рассматривая эту позицию в исторической
перспективе, следует подчеркнуть, что Фрейд неадекватно оценивал общую
ситуацию в психологической науке. Понятие бессознательной психики было
введено Лейбницем, философскую концепцию которого Гербарт перевел на язык
доступной эмпирическому анализу "статики и динамики представлений". Переход
от умозрительных конструкций, включавших в себя понятие о бессознательной
психике (в частности, философии Шопенгауэра), к использованию в
экспериментальной науке наметился в середине XIX в., когда изучение функций
органов чувств и высших нервных центров побудило естествоиспытателей
обратиться к указанному понятию с целью объяснения фактов, несовместимых со
взглядом на психику как область явлений сознания. Гельмгольц выдвигает
понятие о "бессознательных умозаключениях" как механизме построения
сенсорного образа. Предположение о бессознательной психике лежало в основе
психофизики Фехнера. Согласно Сеченову, "бессознательные ощущения", или
чувствования, служат регуляторами двигательной активности. Отождествление
психики и сознания отвергали и многие другие исследователи. Действительная
новизна концепции Фрейда связана с разработкой проблем неосознаваемой
мотивации, изучением неосознаваемых компонентов в структуре личности и
динамических отношений между ними.
представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это
определение допускает существование бессознательного мышления и
бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах
всех приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что
психоанализ -- фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках,
желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще
непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как "психическое
есть сознательное", я считаю предрассудком, вы, может быть, также не
догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое
существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том,
тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может
показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание
существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой
ориентации в мире и науке.
Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим
первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет
ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих
достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в
узком и
широком смыслах слова, играют невероятно большую и до сих пор
непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более
того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных,
художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя
недооценивать.
По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата
психоаналитического исследования является главным источником сопротивления,
с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы
считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за
счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается
благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество,
снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих
влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются,
т. е. отклоняются от своих сексуальных целей, и направляются на цели
социально более высокие, уже не сексуальные1. Эта конструкция, однако,
весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому,
----------------------------------------
1 Психоанализ, как явствует из этих положений, не ограничивался
притязанием на построение новой психологии и нового учения об этиологии
нервных и психических заболеваний. Выйдя за границы этих направлений, он
стал претендовать на объяснение движущих сил развития человеческого общества
и отношений между личностью и культурой. Такое отношение трактовалось как
изначально антагонистическое. Это следовало уже из исходных позиций Фрейда,
согласно которым сексуальные влечения и агрессивные инстинкты, образуя
глубинные, биологические по своей сущности основы личности, несовместимы с
теми требованиями, которые навязывают ей социальная среда с ее нравственными
нормами.
кому предстоит включиться в создание культурных ценностей, грозит
опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения.
Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем
высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак,
общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не
заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения
сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений
оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь
нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее
всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и
непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами
нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать
возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку
свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко
находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за
неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими
аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти
возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть.
Смею вас заверить, уважаемые дамы и господа, что, выдвигая это спорное
положение, мы вообще не стремились к тенденциозности. Мы хотели лишь
показать фактическое положение вещей, которое, надеемся, мы познали в
процессе упорной работы. Мы и теперь считаем себя вправе отклонить всякое
вторжение подобных практических соображений в научную работу, хотя мы еще не
успели убедиться в обоснованности тех опасений, которые имеют следствием эти
соображения.
Таковы лишь некоторые из тех затруднений, с которыми вам предстоит
столкнуться в процессе занятий психоанализом. Для начала, пожалуй, более чем
достаточно. Если вы сумеете преодолеть негативное впечатление от них, мы
продолжим наши беседы.

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ

Уважаемые дамы и господа! Мы начнем не с предположений, а с
исследования. Его объектом будут весьма известные, часто встречающиеся и
мало привлекавшие к себе внимание явления, которые, не имея ничего общего с
болезнью, наблюдаются у любого здорового человека. Это так называемые
ошибочные действия 1 (Fehlleistungen) человека: оговорки (Versprechen) --
когда, желая что-либо сказать, кто-то вместо одного слова употребляет
другое; описки -- когда то же самое происходит при письме, что может быть
замечено или остаться незамеченным; очитки (Verlesen) -- когда читают не то,
что напечатано или написано; ослышки (Verhцren) -- когда человек слышит не
то, что ему говорят, нарушения слуха по органическим причинам сюда, конечно,
не относятся. В основе другой группы таких явлений лежит забывание
(Vergessen), но не длительное, а временное, когда человек не может
вспомнить, например, имени (Name), которое он наверняка знает и обычно затем
вспоминает, или забывает выполнить намерение (Vorsatz), о котором
позднее вспоминает, а забывает лишь на определенный момент. В третьей группе
явлений этот временной аспект отсутствует, как, например, при
запрятывании (Verlegen), когда какой-либо предмет куда-то убираешь,
так что не можешь его больше найти, или при совершенно аналогичном
затеривании (Verlieren). Здесь перед нами забывание, к которому
относишься иначе, чем к забыванию другого рода; оно вызывает удивление или
досаду, вместо того чтобы мы считали его естественным. Сюда же относятся
определенные ошибки-заблуждения (Irrtьmer),* которые также имеют
временной аспект, когда на какое-то время веришь чему-то, о чем до и после
знаешь, что это не соответствует действительности, и целый ряд подобных
явлений, имеющих различные названия.

----------------------------------------
1 Изучение ошибочных действий являлось одной из главных тем
психологических исследований Фрейда. Этой теме специально посвящена его
работа "Психопатология обыденной жизни" (1901).

Внутреннее сходство всех этих случаев выражается приставкой "о-" или
"за-" (Ver-) в их названиях. Почти все они весьма несущественны, в
большинстве своем скоропреходящи и не играют важной роли в жизни человека.
Только изредка какой-нибудь из них, например затеривание предметов,
приобретает известную практическую значимость. Именно поэтому на них не
обращают особого внимания, вызывают они лишь слабые эмоции и т. д.
Именно к этим явлениям я и хочу привлечь теперь ваше внимание. Но вы
недовольно возразите мне: "В мире, как и в душевной жизни, более частной его
области, есть столько великих тайн, в области психических расстройств так
много удивительного, которое нуждается в объяснении и заслуживает его, что,
пра-
----------------------------------------
* Слово "Irrtum" переводится буквально как "ошибка", "заблуждение". В
настоящем издании оно в зависимости от контекста переводится либо как
"ошибка", либо как "ошибка-заблуждение". -- Прим. ред. перевода.
во, жаль тратить время на такие мелочи. Если бы вы могли объяснить нам,
каким образом человек с хорошим зрением и слухом среди бела дня может
увидеть и услышать то, чего нет, а другой вдруг считает, что его преследуют
именно те, кого он до сих пор больше всех любил, или самым остроумным
образом защищает химеры, которые любому ребенку покажутся бессмыслицей, мы
еще как-нибудь признали бы психоанализ. Но если он предлагает нам лишь
разбираться в том, почему оратор вместо одного слова говорит другое или
почему домохозяйка куда-то запрятала свои ключи, да и в других подобных
пустяках, то мы сумеем найти лучшее применение своему времени и интересам".
Я бы вам ответил: "Терпение, уважаемые дамы и господа!" Я считаю, что ваша
критика бьет мимо цели. Действительно, психоанализ не может похвастаться
тем, что никогда не занимался мелочами. Напротив, материалом для его
наблюдений как раз и служат те незаметные явления, которые в других науках
отвергаются как недостойные внимания, считаются, так сказать, отбросами мира
явлений. Но не подменяете ли вы в вашей критике значимость проблем их
внешней яркостью? Разве нет весьма существенных явлений, которые могут при
определенных обстоятельствах и в определенное время выдать себя самыми
незначительными признаками? Я с легкостью могу привести много примеров таких
ситуаций. По каким ничтожным признакам вы, сидящие здесь молодые люди,
замечаете, что завоевали благосклонность дамы? Разве для этого вы ждете
объяснений в любви, пылких объятий, а недостаточно ли вам едва заметного
взгляда, беглого движения, чуть затянувшегося рукопожатия? И если вы, будучи
криминалистом, участвуете в расследовании убийства, разве рассчитываете вы в
самом деле. что убийца оставил вам
на месте преступления свою фотографию с адресом, и не вынуждены ли вы
довольствоваться более слабыми и не столь явными следами присутствия
личности, которую ищете? Так что не будем недооценивать незначительные
признаки, может быть, они наведут нас на след чего-нибудь более важного. А
впрочем, я, как и вы, полагаю, что великие проблемы мира и науки должны
интересовать нас прежде всего. Но обычно очень мало пользы от того, что
кто-то во всеуслышание заявил о намерении сразу же приступить к исследованию
той или иной великой проблемы. Часто в таких случаях не знают, с чего
начать. В научной работе перспективнее обратиться к изучению того, что тебя
окружает и что более доступно для исследования. Если это делать достаточно
основательно, непредвзято и терпеливо, то, если посчастливится, даже такая
весьма непритязательная работа может открыть путь к изучению великих
проблем, поскольку как все связано со всем, так и малое соединяется с
великим.
Вот так бы я рассуждал, чтобы пробудить ваш интерес к анализу кажущихся
такими ничтожными ошибочных действий здоровых людей. А теперь поговорим с
кем-нибудь, кто совсем не знаком с психоанализом, и спросим, как он
объясняет происхождение этих явлений.
Прежде всего он, видимо, ответит: "О, это не заслуживает каких-либо
объяснений; это просто маленькие случайности". Что же он хочет этим сказать?
Выходит, существуют настолько ничтожные события, выпадающие из цепи мировых
событий, которые с таким же успехом могут как произойти, так и не произойти?
Если кто-то нарушит, таким образом, естественный детерминизм в
одном-единственном месте, то рухнет все научное мировоззрение. Тогда можно
поставить ему в упрек, что религиозное мировоззрение куда
последовательнее, когда настойчиво заверяет, что ни один волос не упадет с
головы без божьей воли [букв.: ни один воробей не упадет с крыши без божьей
воли]. Думаю, что наш друг не будет делать выводы из своего первого ответа,
он внесет поправку и скажет, что если эти явления изучать, то, естественно,
найдутся и для них объяснения. Они могут быть вызваны небольшими
отклонениями функций, неточностями в психической деятельности при
определенных условиях. Человек, который обычно говорит правильно, может
оговориться: 1) если ему нездоровится и он устал; 2) если он взволнован; 3)
если он слишком занят другими вещами. Эти предположения легко подтвердить.
Действительно, оговорки встречаются особенно часто, когда человек устал,
если у него болит голова или начинается мигрень. В этих же условиях легко
происходит забывание имен собственных. Для некоторых лиц такое забывание
имен собственных является признаком приближающейся мигрени. В волнении также
часто путаешь слова; захватываешь "по ошибке" не те предметы, забываешь о
намерениях, да и производишь массу других непредвиденных действий по
рассеянности, т. е. если внимание сконцентрировано на чем-то другом.
Известным примером такой рассеянности может служить профессор из Fliegende
Blдtter, который забывает зонт и надевает чужую шляпу, потому что думает о
проблемах своей будущей книги. По собственному опыту все мы знаем о
намерениях и обещаниях, забытых из-за того, что нас слишком захватило
какое-то другое переживание.
Это так понятно, что, по-видимому, не может вызвать возражений. Правда,
может быть, и не так интересно, как мы ожидали. Посмотрим же на эти
ошибочные действия повнимательнее. Условия, которые, по предположению,
необходимы для возникновения
этих феноменов, различны. Недомогание и нарушение кровообращения
являются физиологическими причинами нарушений нормальной деятельности;
волнение, усталость, рассеянность -- причины другого характера, которые
можно назвать психофизиологическими. Теоретически их легко можно объяснить.
При усталости, как и при рассеянности и даже при общем волнении, внимание
распределяется таким образом, что для соответствующего действия его остается
слишком мало. Тогда это действие выполняется неправильно или неточно. Легкое
недомогание и изменения притока крови к головному мозгу могут вызвать такой
же эффект, т. е. повлиять на распределение внимания. Таким образом, во всех
случаях дело сводится к результатам расстройства внимания органической или
психической этиологии.
Из всего этого для психоанализа как будто немного можно извлечь. У нас
может опять возникнуть искушение оставить эту тему. Но при ближайшем
рассмотрении оказывается, что не все ошибочные действия можно объяснить
данной теорией внимания или, во всяком случае, они объясняются не только ею.
Опыт показывает, что ошибочные действия и забывание проявляются и у лиц,
которые не устали, не рассеяны и не взволнованы, разве что им припишут это
волнение после сделанного ошибочного действия, но сами они его не
испытывали. Да и вряд ли можно свести все к простому объяснению, что
усиление внимания обеспечивает правильность действия, ослабление же нарушает
его выполнение. Существует большое количество действий, чисто автоматических
и требующих минимального внимания, которые выполняются при этом абсолютно
уверенно. На прогулке часто не думаешь, куда идешь, однако не сбиваешься с
пути и приходишь, куда хотел. Во всяком случае, обычно бывает так. Хороший
пианист не думает о том, какие клавиши ему нажимать. Он, конечно, может
ошибиться, но если бы автоматическая игра способствовала увеличению числа
ошибок, то именно виртуозы, игра которых совершенно автоматизирована
благодаря упражнениям, ошибались бы чаще всех. Мы видим как раз обратное:
многие действия совершаются особенно уверенно, если на них не обращать
внимания, а ошибочное действие возникает именно тогда, когда правильности
его выполнения придается особое значение и отвлечение внимания никак не
предполагается. Можно отнести это на счет "волнения", но непонятно, почему
оно не усиливает внимания к тому, что так хочется выполнить. Когда в важной
речи или в разговоре из-за оговорки высказываешь противоположное тому, что
хотел сказать, вряд ли это можно объяснить психофизиологической теорией или
теорией внимания1.
В ошибочных действиях есть также много незначительных побочных явлений,
которые не поняты и не объяснены до сих пор существующими теориями.
Например, когда на время забудется слово, то чувствуешь досаду, хочешь во
что бы то ни стало вспомнить его и никак не можешь отделаться от этого
желания. Почему же рассердившемуся не удается, как он ни старается,
направить внимание на слово, которое, как он утверждает, "вертится на
языке", но это
----------------------------------------
1 Проблема автоматизации действий выступила в психологии в связи с
изучением навыков, т. е. системы движений, реализуемых без прямой
сознательно-волевой регуляции. Положение о том, что многие психические
функции осуществляются точнее, когда на них не направлено внимание, является
в психологии общепринятым. Примеры того, как внимание мешает автоматическому
процессу, который играет определенную роль в понимании острот, содержатся в
книге Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905).
слово тут же вспоминается, если его скажет кто-то другой? Или бывают
случаи, когда ошибочные действия множатся, переплетаются друг с другом,
заменяют друг друга. В первый раз забываешь о свидании, другой раз с твердым
намерением не забыть о нем оказывается, что перепутал час. Хочешь окольным
путем вспомнить забытое слово, в результате забываешь второе, которое должно
было помочь вспомнить первое. Стараешься припомнить теперь второе,
ускользает третье и т. д. То же самое происходит и с опечатками, которые
следует понимать как ошибочные действия наборщика. Говорят, такая устойчивая
опечатка пробралась как-то в одну социал-демократическую газету. В сообщении
об одном известном торжестве можно было прочесть: "Среди присутствующих был
его величество корнпринц". На следующий день появилось опровержение:
"Конечно, следует читать кнорпринц". В таких случаях любят говорить о
нечистой силе, злом духе наборного ящика и тому подобных вещах, выходящих за
рамки психофизиологической теории опечатки.
Я не знаю, известно ли вам, что оговорку можно спровоцировать, так
сказать, вызвать внушением. По этому поводу рассказывают анекдот: как-то
новичку поручили важную роль на сцене; в Орлеанской деве он должен был
доложить королю, что коннетабль отсылает свой меч (der Connetable schickt
sein Schwert zurьck). Игравший главную роль подшутил над робким новичком и
во время репетиции несколько раз подсказал ему вместо нужных слов:
комфортабль отсылает свою лошадь (der Komfortabel schickt sein Pferd zurьck)
и добился своего. На представлении несчастный дебютант оговорился, хотя его
предупреждали об этом, а может быть, именно потому так и случилось.
Все эти маленькие особенности ошибочных действий нельзя объяснить
только теорией отвлечения
внимания. Но это еще не значит, что эта теория неправильна. Ей,
пожалуй, чего-то не хватает, какого-то дополнительного утверждения для того,
чтобы она полностью нас удовлетворяла. Но некоторые ошибочные действия можно
рассмотреть также и с другой стороны.
Начнем с оговорки, она больше всего подходит нам из ошибочных действий.
Хотя с таким же успехом мы могли бы выбрать описку или очитку. Сразу же
следует сказать, что до сих пор мы спрашивали только о том, когда, при каких
условиях происходит оговорка, и только на этот вопрос мы и получали ответ.
Но можно также заинтересоваться другим и попытаться узнать: почему человек
оговорился именно так, а не иначе; следует обратить внимание на то, что
происходит при оговорке. Вы понимаете, что пока мы не ответим на этот
вопрос, пока мы не объясним результат оговорки с психологической точки
зрения, это явление останется случайностью, хотя физиологическое объяснение
ему и можно будет найти. Если мне случится оговориться, я могу это сделать в
бесконечно многих вариантах, вместо нужного слова можно сказать тысячу
других, нужное слово может получить бесчисленное множество искажений.
Существует ли что-то, что заставляет меня из всех возможных оговорок сделать
именно такую, или это случайность, произвол и тогда, может быть, на этот
вопрос нельзя ответить ничего разумного?
Два автора, Мерингер и Майер (один -- филолог, другой -- психиатр),
попытались в 1895 г. именно с этой стороны подойти к вопросу об оговорках.
Они собрали много примеров и просто описали их. Это, конечно, еще не дает
никакого объяснения оговоркам, но позволяет найти путь к нему. Авторы
различают следующие искажения, возникающие из-за оговорок:
перемещения (Vertauschungen), предвосхищения (Vorklдnge), отзвуки
(Nachklдnge), смешения, или контаминации (Vermengungen, oder
Kontaminationen), и замещения, или субституции (Ersetzungen, oder
Substitutionen). Я приведу вам примеры, предложенные авторами для этих
основных групп. Случай перемещения: Die Milo von Venus вместо die Venus von
Milo [перемещение в последовательности слов -- Милое из Венеры вместо Венеры
из Милоса]: предвосхищение: Es war mir auf der Schivest. auf der Brust so
schwer [Мне было на душе (доел.: в груди) так тяжело, но вначале вместо
слова "Brust" -- грудь -- была сделана оговорка "Schwest", в которой
отразилось предвосхищаемое слово "schwer" -- тяжело]. Примером отзвука может
служить неудачный тост: Ich fordere Sie auf, auf das Wohl unseres Chefs
aufzustoЯen [Предлагаю Вам выпить (досл.: чокнуться) за здоровье нашего
шефа; но вместо anstoЯen -- чокнуться -- сказано: auf stoЯen -- отрыгнуть].
Эти три вида оговорок довольно редки. Чаще встречаются оговорки из-за
стяжения или смешения, например, когда молодой человек заговаривает с дамой:
Wenn Sie gestatten mein Frдulein, mцchte ich Sie gerne begleit-digen [Если
Вы разрешите, барышня, я Вас провожу; но в слово "begleiten" -- проводить --
вставлены еще три буквы "dig"]. В слове begleit-digen кроется, кроме слова
begleiten [проводить], очевидно, еще слово beleidigen [оскорбить]. (Молодой
человек, видимо, не имел большого успеха у дамы.) На замещение авторы
приводят пример: Ich gebe die Prдparate in den Briefkasten anstatt
Brutkasten [Я ставлю препараты в почтовый ящик вместо термостата].
Объяснение, которое оба автора пытаются вывести из своего собрания
примеров, совершенно недостаточно. Они считают, что звуки и слоги в слове
имеют различную значимость и иннервация более значимого элемента влияет на
иннервацию менее значимого. При этом авторы ссылаются на редкие случаи
предвосхищения и отзвука; в случаях же оговорок другого типа эти звуковые
предпочтения, если они вообще существуют, не играют никакой роли. Чаще всего
при оговорке употребляют похожее по звучанию слово, этим сходством и
объясняют оговорку. Например, в своей вступительной речи профессор заявляет:
Ich bin nicht geneigt (geeignet), die Verdienste meines sehr geschдtzten
Vorgдngers zu wьrdigen [Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги
своего уважаемого предшественника]. Или другой профессор: Beim weiblichen
Genitale hat man trotz vieler Versuchungen. Pardon: Versuche. [В женских
гениталиях, несмотря на много искушений, простите, попыток.].
Но самой обычной и в то же время самой поразительной оговоркой является
та, когда произносится как раз противоположное тому, что собирался сказать.
При этом соотношение звуков и влияние сходства, конечно, не имеют значения,
а замену можно объяснить тем, что противоположности имеют понятийное родство
и в психологической ассоциации особенно сближаются. Можно привести
исторические примеры такого рода: президент нашей палаты депутатов открыл
как-то заседание следующими словами: "Господа, я признаю число
присутствующих достаточным и объявляю заседание закрытым". Так же
предательски, как соотношение противоположностей, могут подвести другие
привычные ассоциации, которые иногда возникают совсем некстати. Так,
например, рассказывают, что на торжественном бракосочетании детей Г.
Гельмгольца и знаменитого изобретателя и крупного промышленника В. Сименса
известный физиолог Дюбуа-Реймон произнес приветственную
речь.1 Он закончил свой вполне блестящий тост словами: "Итак, да
здравствует новая фирма Сименс и Галске". Это было, естественно, название
старой фирмы. Сочетание этих двух имен так же обычно для жителя Берлина, как
"Ридель и Бойтель" для жителя Вены.
Таким образом, мы должны к соотношению звуков и сходству слов прибавить
влияние словесных ассоциаций. Но и этого еще недостаточно. В целом ряде
случаев оговорку едва ли можно объяснить без учета того, что было сказано в
предшествующем предложении или же что предполагалось сказать. Итак, можно
считать, что это опять случай отзвука, как по Мерингеру, но только более
отдаленно связанный по смыслу. Должен признаться, что после всех этих
объяснений может сложиться впечатление, что мы теперь еще более далеки от
понимания оговорок, чем когда-либо!
Но надеюсь, что не ошибусь, высказав предположение, что во время
проведенного исследования у всех у нас возникло иное впечатление от примеров
оговорок, которое стоило бы проанализировать. Мы исследовали условия, при
которых оговорки вообще возникают, определили, что влияет на особенности
искажений при оговорках, но совсем не рассмотрели эффекта оговорки самого по
себе, безотносительно к ее возникновению. Если мы решимся на это, то
необходима
----------------------------------------
1 Гельмгольц Г. (1821-1894) -- выдающийся немецкий естествоиспытатель.
Обосновал закон сохранения и превращения энергии. Один из создателей
современной психофизиологии.
Дюбуа-Реймон Д. (1818-1896) -- немецкий физиолог. Автор классических
работ по электрофизиологии.
Гельмгольц и Дюбуа-Реймон являлись лидерами немецкой физико-химической
школы в физиологии, идеи которой оказали большое влияние на молодого Фрейда.
известная смелость, чтобы сказать: да, в некоторых случаях оговорка
имеет смысл (Sinn). Что значит "имеет смысл"? Это значит, что оговорку,
возможно, следует считать полноценным психическим актом, имеющим свою цель,
определенную форму выражения и значение. До сих пор мы все время говорили об
ошибочных действиях, а теперь оказывается, что иногда ошибочное действие
является совершенно правильным, только оно возникло вместо другого
ожидаемого или предполагаемого действия.
Этот действительный смысл ошибочного действия в отдельных случаях
совершенно очевиден и несомненен. Если председатель палаты депутатов в
первых же своих словах закрывает заседание вместо того, чтобы его открыть,
то, зная обстоятельства, в которых произошла оговорка, мы склонны считать
это ошибочное действие не лишенным смысла. Он не ожидает от заседания ничего
хорошего и рад был бы сразу его закрыть. Показать этот смысл, т.е.
истолковать эту оговорку, не составляет никакого труда. Или если одна дама с
кажущимся одобрением говорит другой: Diesen reizenden neuen Hut haben Sie
sich wohl selbst aufgepatz?. [Эту прелестную новую шляпу Вы, вероятно, сами
обделали? -- вместо aufgeputzt -- отделали], то никакая научность в мире не
помешает нам услышать в этой оговорке выражение: Dieser Hut ist eine
Patzerei [Эта шляпа безнадежно испорчена]. Или если известная своей
энергичностью дама рассказывает: "Мой муж спросил доктора, какой диеты ему
придерживаться, на это доктор ответил -- ему не нужна никакая диета, он
может есть и пить все, что я хочу", то ведь за этой оговоркой стоит ясно
выраженная последовательная программа поведения.
Уважаемые дамы и господа, если выяснилось, что не только некоторые
оговорки и ошибочные действия
имеют смысл, но и их значительное большинство, то, несомненно, этот
смысл ошибочных действий, о котором до сих пор никто не говорил, и станет
для нас наиболее интересным, а все остальные точки зрения по праву отойдут
на задний план. Мы можем оставить физиологические и психофизиологические
процессы и посвятить себя чисто психологическим исследованиям о смысле, т.
е. значении и намерениях ошибочных действий. И в связи с этим мы не упустим
возможности привлечь более широкий материал для проверки этих предположений.
Но прежде чем мы выполним это намерение, я просил бы вас последовать по
другому пути. Часто случается, что поэт пользуется оговоркой или другим
ошибочным действием как выразительным средством. Этот факт сам по себе
должен нам доказать, что он считает ошибочное действие, например оговорку,
чем-то осмысленным, потому что ведь он делает ее намеренно. Конечно, это
происходит не так, что свою случайно сделанную описку поэт оставляет затем
своему персонажу в качестве оговорки. Он хочет нам что-то объяснить
оговоркой, и мы должны поразмыслить, что это может означать: хочет ли он
намекнуть, будто известное лицо рассеянно или устало, или его ждет приступ
мигрени. Конечно, не следует преувеличивать того, что поэт всегда
употребляет оговорку как имеющую определенный смысл. В действительности она
могла быть бессмысленной психической случайностью и только в крайне редких
случаях иметь смысл, но поэт вправе придать ей смысл, чтобы использовать его
для своих целей. И поэтому нас бы не удивило, если бы от поэта мы узнали об
оговорке больше, чем от филолога и психиатра.
Пример оговорки мы находим в Валленштейне (Пикколомини, 1-й акт, 5-е
явление). Макс Пикколомини в предыдущей сцене страстно выступает на стороне
герцога и мечтает о благах мира, раскрывшихся перед ним, когда он
сопровождал дочь Валленштейна в лагерь. Его отец и посланник двора
Квестенберг в полном недоумении. А дальше в 5-м явлении происходит
следующее:

Квестенберг
Вот до чего дошло!
(Настойчиво и нетерпеливо.)
А мы ему в подобном ослепленье
Позволили уйти, мой друг,
И не зовем его тотчас обратно --
Открыть ему глаза?

Октавио
(опомнившись после глубокого раздумья)
Мне самому
Открыл глаза он шире, чем хотелось.

Квестенберг
Что с вами, друг?

Октавио
Проклятая поездка!

Квестенберг
Как? Что такое?

Октавио
Поскорей! Мне надо
Взглянуть на этот злополучный след
И самому увидеть все. Пойдемте.
(Хочет его увести.)
Квестенберг
Зачем? Куда вы?

Октавио
(все еще торопит его)
К ней!

Квестенберг
К кому?

Октавио
(спохватываясь)
Да к герцогу! Пойдем!

(Перевод Н. Славятинского)

Октавио хотел сказать "к нему", герцогу, но оговорился и выдал словами
"к ней" причину, почему молодой герой мечтает о мире.
О. Ранк (1910а)1 указал на еще более поразительный пример у Шекспира в
Венецианском купце, в знаменитой сцене выбора счастливым возлюбленным одного
из трех ларцов; я, пожалуй, лучше процитирую самого Ранка.
----------------------------------------
1 Ранк О. (1884-1939) -- один из ведущих представителей психоанализа.
Предпринял попытку модифицировать исходную концепцию Фрейда, выдвинув
представление о "травме рождения". Утверждалось, что каждое человеческое
существо страдает от самой главной травмы в своей жизни, нанесенной ему
отделением от тела матери в момент рождения. Стремясь, хотя и напрасно,
преодолеть эту травму, человек бессознательно стремится возвратиться в
материнское чрево. Задача психоанализа усматривалась в том, чтобы избавить
пациента от этой травмы. После некоторых колебаний Фрейд отверг концепцию
Ранка.
"Чрезвычайно тонко художественно мотивированная и технически блестяще
использованная оговорка, которую приводит Фрейд из Валленштейна, доказывает,
что поэты хорошо знают механизм и смысл ошибочных действий и предполагают их
понимание и у слушателя. В Венецианском купце Шекспира (3-й акт, 2-я сцена)
мы находим тому еще один пример. Порция, которая по воле своего отца может
выйти замуж только за того, кто вытянет счастливый жребий, лишь благодаря
счастливой случайности избавляется от немилых ей женихов. Но когда она
находит наконец Бассанио, достойного претендента, который ей нравится, она
боится, как бы и он не вытянул несчастливый жребий. Ей хочется ему сказать,
что и в этом случае он может быть уверен в ее любви, но она связана данной
отцу клятвой. В этой внутренней двойственности она говорит желанному жениху:

Помедлите, день-два хоть подождите
Вы рисковать; ведь если ошибетесь --
Я потеряю вас; так потерпите.
Мне что-то говорит (хоть не любовь),
Что не хочу терять вас; вам же ясно,
Что ненависть не даст подобной мысли.
Но, если вам не все еще понятно
(Хоть девушке пристойней мысль, чем слово), --
Я б месяц-два хотела задержать вас,
Пока рискнете. Я б вас научила,
Как выбрать. Но тогда нарушу клятву.
Нет, ни за что. Итак, возможен промах.
Тогда жалеть я буду, что греха
Не совершила! О, проклятье взорам,
Меня околдовавшим, разделившим!
Две половины у меня: одна
Вся вам принадлежит; другая -- вам.
Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Поэт с удивительным психологическим проникновением заставляет Порцию в
оговорке сказать то, на что она хотела только намекнуть, так как она должна
была скрывать, что до исхода выбора она вся его и его любит, и этим искусным
приемом поэт выводит любящего, так же как и сочувствующего ему зрителя, из
состояния мучительной неизвестности, успокаивая насчет исхода выбора".
Обратите внимание на то, как ловко Порция выходит из создавшегося
вследствие ее оговорки противоречия, подтверждая в конце концов правильность
оговорки:

Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

Так мыслитель, далекий от медицины, иногда может раскрыть смысл
ошибочного действия одним своим замечанием, избавив нас от выслушивания
разъяснений. Вы все, конечно, знаете остроумного сатирика Лихтенберга
(1742-1799),1 о котором Гете сказал: "Там, где у него шутка, может
скрываться проблема. Но ведь благодаря шутке иногда решается проблема". В
своих остроумных сатирических заметках (1853) Лихтенберг пишет: "Он всегда
читал Agamemnon [Агамемнон] вместо angenommen [принято], настолько он
зачитывался Гомером". Вот настоящая теория очитки.
----------------------------------------
1 Лихтенберг Г. К. (1742-1799) -- один из любимых писателей Фрейда. В
работе "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905) Фрейд разбирает
многие из его афоризмов.
В следующий раз мы обсудим, насколько мы можем согласиться с точкой
зрения поэтов на ошибочные действия.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Уважаемые дамы и господа! В прошлый раз нам пришла в голову мысль
рассматривать ошибочное действие само по себе, безотносительно к нарушенному
им действию, которое предполагали совершить; у нас сложилось впечатление,
будто в отдельных случаях оно выдает свой собственный смысл, и если бы это
подтвердилось еще в большем числе случаев, то этот смысл был бы для нас
интереснее, чем исследование условий, при которых возникает ошибочное
действие.
Договоримся еще раз о том, что мы понимаем под "смыслом" (Sinn)
какого-то психического процесса не что иное, как намерение, которому он
служит, и его место в ряду других психических проявлений. В большинстве
наших исследований слово "смысл" мы можем заменить словом "намерение"
(Absicht), "тенденция" (Tendenz). Однако не является ли самообманом или
поэтической вольностью с нашей стороны, что мы усматриваем в ошибочном
действии намерение?
Будем же по-прежнему заниматься оговорками и рассмотрим большее
количество наблюдений. Мы увидим, что в целом ряде случаев намерение, смысл
оговорки совершенно очевиден. Это прежде всего те случаи, когда говорится
противоположное тому, что намеревались сказать. Президент в речи на открытии
заседания говорит: "Объявляю заседание закрытым". Смысл и намерение его
ошибки в том, что он хочет закрыть заседание. Так и хочется процитировать:
"Да ведь он сам об этом говорит"; остается только поймать его на слове. Не
возражайте мне, что это невозможно, ведь председатель, как мы знаем, хотел
не закрыть, а открыть заседание, и он сам подтвердит это, а его мнение
является для нас высшей инстанцией. При этом вы забываете, что мы условились
рассматривать ошибочное действие само по себе; о его отношении к намерению,
которое из-за него нарушается, мы будем говорить позже. Иначе вы допустите
логическую ошибку и просто устраните проблему, то, что в английском языке
называется begging the question.*
В других случаях, когда при оговорке прямо не высказывается
противоположное утверждение, в ней все же выражается противоположный смысл.
"Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги своего уважаемого
предшественника". "Geneigt" (склонен) не является противоположным "geeignet"
(способен), однако это явное признание противоречит ситуации, о которой
говорит оратор.
Встречаются случаи, когда оговорка просто прибавляет к смыслу намерения
какой-то второй смысл. Тогда предложение звучит так, как будто оно
представляет собой стяжение, сокращение, сгущение нескольких предложений.
Таково заявление энергичной дамы: он (муж) может есть и пить все, что я
захочу. Ведь она тем самым как бы говорит: он может есть и пить, что он
хочет, но разве он смеет хотеть? Вместо него я хочу. Оговорки часто
производят впечатление таких сокращений. Например, профессор анатомии
----------------------------------------
* Свести вопрос на нет (англ.). -- Прим. пер.
после лекции о носовой полости спрашивает, все ли было понятно
слушателям, и, получив утвердительный ответ, продолжает: "Сомневаюсь, потому
что даже в городе с миллионным населением людей, понимающих анатомию носовой
полости, можно сосчитать по одному пальцу, простите, по пальцам одной руки".
Это сокращение имеет свой смысл: есть только один человек, который это
понимает.
Данной группе случаев, в которых ошибочные действия сами указывают на
свой смысл, противостоят другие, в которых оговорки не имеют явного смысла и
как бы противоречат нашим предположениям. Если кто-то при оговорке коверкает
имя собственное или произносит неупотребительный набор звуков, то уже из-за
таких часто встречающихся случаев вопрос об осмысленности ошибочных действий
как будто может быть решен отрицательно. И лишь при ближайшем рассмотрении
этих примеров обнаруживается, что в этих случаях тоже возможно понимание
искажений, а разница между этими неясными и вышеописанными очевидными
случаями не так уж велика.
Одного господина спросили о состоянии здоровья его лошади, он ответил:
Ja, das drдut. Das dauert vielleicht noch einen Monat [Да, это продлится,
вероятно, еще месяц; но вместо слова "продлится" -- dauert -- вначале было
сказано странное "drдut"]. На вопрос, что он этим хотел сказать, он,
подумав, ответил: Das ist eine traurige Geschichte [Это печальная история].
Из столкновения слов "dauert" [дауерт] и "traurige" [трауриге] получилось
"драут" (Meringer, Mayer, 1895).
Другой рассказывает о происшествиях, которые он осуждает, и продолжает:
Dann aber sind die Tatsachen zum Vorschwein [форшвайн] gekommen. [И тогда
обнаружились факты; но в слово Vorschein -- элемент выражения "обнаружились"
-- вставлена лишняя буква w]. На расспросы рассказчик ответил, что он
считает эти факты свинством -- Schweinerei. Два слова -- Vorschein [форшайн]
и Schweinerei [швайнерай] -- вместе образовали странное "форшвайн"
(Мерингер, Майер). Вспомним случай, когда молодой человек хотел begleitdigen
даму. Мы имели смелость разделить эту словесную конструкцию на begleiten
[проводить] и beleidigen [оскорбить] и были уверены в таком толковании, не
требуя тому подтверждения. Из данных примеров вам понятно, что и такие
неясные случаи оговорок можно объяснить столкновением, интерференцией двух
различных намерений1. Разница состоит в том, что в первом случае одно
намерение полностью замещается (субституируется) другим, и тогда возникают
оговорки с противоположным смыслом, в другом случае намерение только
искажается или модифицируется, так что образуются комбинации, которые
кажутся более или менее осмысленными.
Теперь мы, кажется, объяснили значительное число оговорок. Если мы
будем твердо придерживаться нашего подхода, то сможем понять и другие бывшие
до сих пор загадочными оговорки. Например, вряд ли можно предположить, что
при искажении имен всегда имеет место конкуренция между двумя похожими, но
разными именами. Нетрудно, впрочем, угадать и другую тенденцию. Ведь
искажение имени часто происходит не только в оговорках; имя пытаются
произнести неблагозвучно и внести в него что-то унизительное -- это является
своего рода оскорблением, которого культурный человек, хотя и не всегда
охотно,
----------------------------------------
1 Эти положения относительно столкновения намерений как различных
мотивационных векторов поведения ставили важную проблему психологического
конфликта, получившую в дальнейшем разработку в психологии личности и
социальной психологии (в том числе с помощью экспериментальных методов,
значение которых Фрейд отрицал).
старается избегать. Он еще часто позволяет это себе в качестве "шутки",
правда, невысокого свойства. В качестве примера приведу отвратительное
искажение имени президента Французской республики Пуанкаре, которое в
настоящее время переделали в "Швайнкаре". Нетрудно предположить, что и при
оговорке может проявиться намерение оскорбить, как и при искажении имени.
Подобные объяснения, подтверждающие наши представления, напрашиваются и в
случае оговорок с комическим и абсурдным эффектом. "Я прошу Вас отрыгнуть
(вместо чокнуться) за здоровье нашего шефа". Праздничный настрой неожиданно
нарушается словом, вызывающим неприятное представление, и по примеру бранных
и насмешливых речей нетрудно предположить, что именно таким образом
выразилось намерение, противоречащее преувеличенному почтению, что хотели
сказать примерно следующее: "Не верьте этому, все это несерьезно, плевать
мне на этого малого и т. п.". То же самое относится к тем оговоркам, в
которых безобидные слова превращаются в неприличные, как, например, apopos
[по заду] вместо apropos [кстати] или EischeiЯweibchen [~гнусная бабенка]
вместо EiweiЯscheibchen [белковая пластинка] (Мерингер, Майер). Мы знаем
многих людей, которые ради удовольствия намеренно искажают безобидные слова,
превращая их в неприличные; это считается остроумным, и в действительности
часто приходится спрашивать человека, от которого слышишь подобное, пошутил
ли он намеренно или оговорился.
Ну вот мы без особого труда и решили загадку ошибочных действий! Они не
являются случайностями, а представляют собой серьезные психические акты,
имеющие свой смысл, они возникают благодаря взаимодействию, а лучше сказать,
противодействию двух различных намерений. А теперь могу себе представить,
какой град вопросов и сомнений вы готовы на меня
обрушить, и я должен ответить на них и разрешить ваши сомнения, прежде
чем мы порадуемся первому результату нашей работы. Я, конечно, не хочу
подталкивать вас к поспешным выводам. Давайте же подвергнем беспристрастному
анализу все по порядку, одно за другим.
О чем вы хотели бы меня спросить? Считаю ли я, что это объясняет все
случаи оговорок или только определенное их число? Можно ли такое объяснение
перенести и на многие другие виды ошибочных действий: на очитки, описки,
забывание, захватывание вещей "по ошибке"

СМЕНИТЕ IP !!!!!!!!!!!

Мда, на фотожоп не смахивает, а вот на хохла да!

народ да вы чё Русские и Украинцы братья мы даже выглядим одинаково мы восточно-европейские славяне а что говорим на разных языках это хуйня.Вот я русский и горжусь этим но против укранцев ничего не имею это просто люди от жизни поганой стали националистами в двух странах если вы такие националисты то пиздите негров и китайцев они генофонд испортят и нам и вам.
Я чесно говоря с трудом понимаю при чём тут незрячие котята и национализм, неужели доставляет такое удовольствие поливать друг друга грязью всё время.Из за того что вы господа
националисты тут будете писать про УПА или Сталина лудше жить не станет ни в России ни на Украине.Это наши деды с немцами да с друг другом
бились. Украина вроде свободна так понту писать какие плохие москали и хохлы бля да мы одинаковые , надо жить сегодняшним днём а не вчерашним . Запомните мы равны - НИ Украинцы ни Русские отнюдь не арийцы.

бляяя ебать лысый череп маскаля , оказывается маскали незнают каким хером радиация попала на белорусию а потом в рашу парашу ???? ебаааааать , А не кто из вас дибилов маскальских немог додуматся что радиоактивную пыль в облаке снесло в сторону белораши и раши ? неужели так сложно поудмать , вот поэтому они и больше пострадали чем мы , бля все заебался читать этот бред сборище баранов , а картинке на сайте нечего .

Fovvka UROD , eto kstati ti ?

Зигмунд Фрейд. Введение в психоанализ (лекции 1-15)

СОДЕРЖАНИЕ

Часть первая. Ошибочные действия
Предисловие 5
Первая лекция. Введение
Вторая лекция. Ошибочные действия
Третья лекция. Ошибочные действия (продолжение)
Четвертая лекция. Ошибочные действия (окончание)

Часть вторая. Сновидения
Пятая лекция. Трудности и первые попытки понимания
Шестая лекция. Предположения и техника толкования
Седьмая лекция. Явное содержание сновидения и скрытые его мысли
Восьмая лекция. Детские сновидения
Девятая лекция. Цензура сновидения
Десятая лекция. Символика сновидения
Одиннадцатая лекция. Работа сновидения
Двенадцатая лекция. Анализ отдельных сновидений
Тринадцатая лекция. Архаические черты и инфантилизм сновидения
Четырнадцатая лекция. Исполнение желания
Пятнадцатая лекция. Сомнения и критика

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОШИБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ (1916 [1915]) *

ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемое вниманию читателя "Введение в психоанализ" ни в коей мере
не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области
науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die
psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzьge der Psychoanalyse,
1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses,
Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzieken door
Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я
читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и
неспециалистам обоего пола.
Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель,
объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить
бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача
удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость
вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет
обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием
сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи
материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было
исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось
неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая
возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.
Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом
"Введении" немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более
подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном,
завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии
страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.
Вена, весна 1917 г.
З. Фрейд

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ *

ВВЕДЕНИЕ

Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из
литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих
лекций -- "Элементарное введение в психоанализ" -- предполагает, что вы
ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все
же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из
методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример,
показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже
наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить
новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика,
и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как
тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика
методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях
лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же
касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он
зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки.
Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы
неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете
убедиться сами.
Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как
с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли
прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие
несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности
возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам,
как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше
мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько
нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным
сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее
сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их,
вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же
среди вас найдется кто-то, кто не удовлетворится беглым знакомством с
психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую
это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага.
Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает для него
всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется
практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений,
относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против него все
скрытые темные силы. Возможно, кое-какие моменты, сопутствующие войне,
свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что
сил этих -- легионы.
Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою
привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. И если
кто-то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда
снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие
трудности связаны с психоанализом.
Во-первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и
обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите
анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при
раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга,
последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей
болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических
вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию.
В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов,
свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении,
которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет
роль гида-экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами
вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному
восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.
В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по-другому. При
аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между
пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и
нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах.
Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем
напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает
объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким
образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных,
которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие
можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая
усомниться: "Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?" Это,
конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые
люди убеждены, что больные "только выдумывают" свои симптомы. Когда-то слова
были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю
чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или
повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам,
словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и
решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством
воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование
слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми
обмениваются аналитик и его пациент.
Но даже и этого нам не дано. Беседа, в которой и заключается
психоаналитическое лечение, не допускает присутствия посторонних; ее нельзя
продемонстрировать. Можно, конечно, на лекции по психиатрии показать
учащимся неврастеника или истерика. Тот, пожалуй, расскажет о своих жалобах
и симптомах, но не больше того. Сведения, нужные психоаналитику, он может
дать лишь при условии особого расположения к врачу; однако он тут же
замолчит, как только заметит хоть одного свидетеля, индифферентного к нему.
Ведь эти сведения имеют отношение к самому интимному в его душевной жизни,
ко всему тому, что он, как лицо социально самостоятельное, вынужден скрывать
от других, а также к тому, в чем он как цельная личность не хочет признаться
даже самому себе.
Таким образом, беседу врача, лечащего методом психоанализа, нельзя
услышать непосредственно. Вы можете только узнать о ней и познакомитесь с
психоанализом в буквальном смысле слова лишь понаслышке. К собственному
взгляду на психоанализ вам придется прийти в необычных условиях, поскольку
сведения о нем вы получаете как бы из вторых рук. Во многом это зависит от
того доверия, с которым вы относитесь к посреднику.
Представьте себе теперь, что вы присутствуете на лекции не по
психиатрии, а по истории, и лектор рассказывает вам о жизни и военных
подвигах Александра Македонского. На каком основании вы верите в
достоверность его сообщений? Сначала кажется, что здесь еще сложнее, чем в
психоанализе, ведь профессор истории не был участником походов Александра
так же, как и вы; психоаналитик, по крайней мере, сообщает вам о том, в чем
он сам играл какую-то роль. Но тут наступает черед тому, что заставляет нас
поверить историку. Он может сослаться на свидетельства древних писателей,
которые или сами были современниками Александра, или по времени жили ближе к
этим событиям, т. е. на книги Диодора, Плутарха, Арриана и др.; он покажет
вам изображения сохранившихся монет и статуй царя, фотографию помпейской
мозаики битвы при Иссе. Однако, строго говоря, все эти документы доказывают
только то, что уже более ранние поколения верили в существование Александра
и в реальность его подвигов, и вот с этого и могла бы начаться ваша критика.
Тогда вы обнаружите, что не все сведения об Александре достоверны и не все
подробности можно проверить, но я не могу предположить, чтобы вы покинули
лекционный зал, сомневаясь в реальности личности Александра Македонского.
Ваша позиция определится главным образом двумя соображениями: во-первых,
вряд ли у лектора есть какие-то мыслимые мотивы, побудившие выдавать за
реальное то, что он сам не считает таковым, и, во-вторых, все доступные
исторические книги рисуют события примерно одинаково. Если вы затем
обратитесь к изучению древних источников, вы обратите внимание на те же
обстоятельства, на возможные побудительные мотивы посредников и на сходство
различных свидетельств. Результаты вашего исследования наверняка успокоят
вас насчет Александра, однако они, вероятно, будут другими, если речь зайдет
о таких личностях, как Моисей или Нимрод.* О том, какие сомнения могут
возникнуть у вас относительно доверия к лектору-психоаналитику, вы узнаете
позже.
Теперь вы вправе задать вопрос: если у психоанализа нет никаких
объективных подтверждений и нет возможности его продемонстрировать, то как
же его вообще можно изучить и убедиться в правоте его положений?
Действительно, изучение психоанализа дело нелегкое, и лишь немногие
по-настоящему овладевают им, однако приемлемый путь, естественно,
существует. Психоанализом овладевают прежде всего на самом себе, при
изучении своей личности. Это не совсем то, что называется самонаблюдением,
но в крайнем случае психоанализ можно рассматривать как один из его видов.
Есть целый ряд распространенных и общеизвестных психических явлений, которые
при некотором овладении техникой изучения самого себя могут стать предметами
анализа. Это дает возможность убедиться в реальности процессов, описываемых
в психоанализе, и в правильности их понимания. Правда, успешность
продвижения по этому пути имеет свои пределы. Гораздо большего можно
достичь, если тебя обследует опытный психоаналитик, если на собственном Я
испытываешь действие анализа и можешь от другого перенять тончайшую технику
этого метода. Конечно, этот прекрасный путь доступен лишь каждому отдельно,
а не всем сразу.
----------------------------------------
* Нимрод (или Немврод) по библейской легенде -- основатель Вавилонского
царства. -- Прим. ред. перевода.
Другое затруднение в понимании психоанализа лежит не в нем, а в вас
самих, поскольку вы до сих пор занимались изучением медицины. Стиль вашего
мышления, сформированный предшествующим образованием, далек от
психоаналитического. Вы привыкли обосновывать функции организма и их
нарушения анатомически, объяснять их химически и физически и понимать
биологически, но никогда ваши интересы не обращались к психической жизни,
которая как раз и является венцом нашего удивительно сложного организма. А
посему психологический подход вам чужд, и вы привыкли относиться к нему с
недоверием, отказывая ему в научности и отдавая его на откуп
непрофессионалам, писателям, натурфилософам и мистикам. Такая
ограниченность, безусловно, только вредит вашей врачебной деятельности, так
как больной предстает перед вами прежде всего своей душевной стороной, как
это и происходит во всех человеческих отношениях, и я боюсь, что в наказание
за то вам придется поделиться терапевтической помощью, которую вы стремитесь
оказать, с самоучками, знахарями и мистиками, столь презираемыми вами.
Мне ясно, чем оправдывается этот недостаток в вашем образовании. Вам не
хватает философских знаний, которыми вы могли бы пользоваться в вашей
врачебной практике. Ни спекулятивная философия, ни описательная психология,
ни так называемая экспериментальная психология, смежная с физиологией
чувств, как они преподносятся в учебных заведениях, не в состоянии сказать
вам что-нибудь вразумительное об отношении между телом и душой, дать ключ к
пониманию возможного нарушения психических функций1. Правда, в рамках
медицины описанием наблю-
----------------------------------------
1 Скептическое отношение Фрейда к экспериментальной психологии могло
быть обусловлено тем, что центральная для него проблема мотивации
первоначально не подвергалась серьезному экспериментальному изучению. Лишь
впоследствии в ряде исследований (в частности, у К. Левина и его школы) эта
проблема становится областью применения экспериментальных методов.
даемых психических расстройств и составлением клинической картины
болезней занимается психиатрия, но ведь в часы откровенности психиатры сами
высказывают сомнения в том, заслуживают ли их описания названия науки.
Симптомы, составляющие эти картины болезней, не распознаны по своему
происхождению, механизму и взаимной связи; им соответствуют либо
неопределенные изменения анатомического органа души, либо такие изменения,
которые ничего не объясняют. Терапевтическому воздействию эти психические
расстройства доступны только тогда, когда их можно обнаружить по побочным
проявлениям какого-то иного органического изменения.
Психоанализ как раз и стремится восполнить этот пробел. Он предлагает
психиатрии недостающую ей психологическую основу, надеясь найти ту общую
базу, благодаря которой становится понятным сочетание соматического
нарушения с психическим. Для этого психоанализ должен избегать любой чуждой
ему посылки анатомического, химического или физиологического характера и
пользоваться чисто психологическими вспомогательными понятиями -- вот почему
я опасаюсь, что он покажется вам сначала столь необычным.
В следующем затруднении я не хочу обвинять ни вас, ни ваше образование,
ни вашу установку. Двумя своими положениями анализ оскорбляет весь мир и
вызывает к себе его неприязнь; одно из них наталкивается на
интеллектуальные, другое -- на морально-эстетические предрассудки.
Не следует, однако, недооценивать эти предрассудки; это властные силы,
побочный продукт полезных и даже необходимых изменений в ходе развития
человечества. Они поддерживаются нашими аффективными силами, и бороться с
ними трудно.
Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические
процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и
стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли
идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас
основной характерной чертой психического, а психология -- наукой о
содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой
разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной
бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может
признать идентичность сознательного и психического1. Согласно его
определению, психическое
----------------------------------------
1 Фрейд постоянно подчеркивал, что психоанализ открыл область
бессознательных душевных процессов, тогда как все остальные концепции
идентифицируют психику и сознание. Рассматривая эту позицию в исторической
перспективе, следует подчеркнуть, что Фрейд неадекватно оценивал общую
ситуацию в психологической науке. Понятие бессознательной психики было
введено Лейбницем, философскую концепцию которого Гербарт перевел на язык
доступной эмпирическому анализу "статики и динамики представлений". Переход
от умозрительных конструкций, включавших в себя понятие о бессознательной
психике (в частности, философии Шопенгауэра), к использованию в
экспериментальной науке наметился в середине XIX в., когда изучение функций
органов чувств и высших нервных центров побудило естествоиспытателей
обратиться к указанному понятию с целью объяснения фактов, несовместимых со
взглядом на психику как область явлений сознания. Гельмгольц выдвигает
понятие о "бессознательных умозаключениях" как механизме построения
сенсорного образа. Предположение о бессознательной психике лежало в основе
психофизики Фехнера. Согласно Сеченову, "бессознательные ощущения", или
чувствования, служат регуляторами двигательной активности. Отождествление
психики и сознания отвергали и многие другие исследователи. Действительная
новизна концепции Фрейда связана с разработкой проблем неосознаваемой
мотивации, изучением неосознаваемых компонентов в структуре личности и
динамических отношений между ними.
представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это
определение допускает существование бессознательного мышления и
бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах
всех приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что
психоанализ -- фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках,
желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще
непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как "психическое
есть сознательное", я считаю предрассудком, вы, может быть, также не
догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое
существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том,
тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может
показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание
существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой
ориентации в мире и науке.
Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим
первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет
ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих
достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в
узком и
широком смыслах слова, играют невероятно большую и до сих пор
непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более
того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных,
художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя
недооценивать.
По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата
психоаналитического исследования является главным источником сопротивления,
с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы
считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за
счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается
благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество,
снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих
влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются,
т. е. отклоняются от своих сексуальных целей, и направляются на цели
социально более высокие, уже не сексуальные1. Эта конструкция, однако,
весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому,
----------------------------------------
1 Психоанализ, как явствует из этих положений, не ограничивался
притязанием на построение новой психологии и нового учения об этиологии
нервных и психических заболеваний. Выйдя за границы этих направлений, он
стал претендовать на объяснение движущих сил развития человеческого общества
и отношений между личностью и культурой. Такое отношение трактовалось как
изначально антагонистическое. Это следовало уже из исходных позиций Фрейда,
согласно которым сексуальные влечения и агрессивные инстинкты, образуя
глубинные, биологические по своей сущности основы личности, несовместимы с
теми требованиями, которые навязывают ей социальная среда с ее нравственными
нормами.
кому предстоит включиться в создание культурных ценностей, грозит
опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения.
Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем
высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак,
общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не
заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения
сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений
оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь
нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее
всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и
непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами
нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать
возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку
свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко
находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за
неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими
аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти
возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть.
Смею вас заверить, уважаемые дамы и господа, что, выдвигая это спорное
положение, мы вообще не стремились к тенденциозности. Мы хотели лишь
показать фактическое положение вещей, которое, надеемся, мы познали в
процессе упорной работы. Мы и теперь считаем себя вправе отклонить всякое
вторжение подобных практических соображений в научную работу, хотя мы еще не
успели убедиться в обоснованности тех опасений, которые имеют следствием эти
соображения.
Таковы лишь некоторые из тех затруднений, с которыми вам предстоит
столкнуться в процессе занятий психоанализом. Для начала, пожалуй, более чем
достаточно. Если вы сумеете преодолеть негативное впечатление от них, мы
продолжим наши беседы.

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ

Уважаемые дамы и господа! Мы начнем не с предположений, а с
исследования. Его объектом будут весьма известные, часто встречающиеся и
мало привлекавшие к себе внимание явления, которые, не имея ничего общего с
болезнью, наблюдаются у любого здорового человека. Это так называемые
ошибочные действия 1 (Fehlleistungen) человека: оговорки (Versprechen) --
когда, желая что-либо сказать, кто-то вместо одного слова употребляет
другое; описки -- когда то же самое происходит при письме, что может быть
замечено или остаться незамеченным; очитки (Verlesen) -- когда читают не то,
что напечатано или написано; ослышки (Verhцren) -- когда человек слышит не
то, что ему говорят, нарушения слуха по органическим причинам сюда, конечно,
не относятся. В основе другой группы таких явлений лежит забывание
(Vergessen), но не длительное, а временное, когда человек не может
вспомнить, например, имени (Name), которое он наверняка знает и обычно затем
вспоминает, или забывает выполнить намерение (Vorsatz), о котором
позднее вспоминает, а забывает лишь на определенный момент. В третьей группе
явлений этот временной аспект отсутствует, как, например, при
запрятывании (Verlegen), когда какой-либо предмет куда-то убираешь,
так что не можешь его больше найти, или при совершенно аналогичном
затеривании (Verlieren). Здесь перед нами забывание, к которому
относишься иначе, чем к забыванию другого рода; оно вызывает удивление или
досаду, вместо того чтобы мы считали его естественным. Сюда же относятся
определенные ошибки-заблуждения (Irrtьmer),* которые также имеют
временной аспект, когда на какое-то время веришь чему-то, о чем до и после
знаешь, что это не соответствует действительности, и целый ряд подобных
явлений, имеющих различные названия.

----------------------------------------
1 Изучение ошибочных действий являлось одной из главных тем
психологических исследований Фрейда. Этой теме специально посвящена его
работа "Психопатология обыденной жизни" (1901).

Внутреннее сходство всех этих случаев выражается приставкой "о-" или
"за-" (Ver-) в их названиях. Почти все они весьма несущественны, в
большинстве своем скоропреходящи и не играют важной роли в жизни человека.
Только изредка какой-нибудь из них, например затеривание предметов,
приобретает известную практическую значимость. Именно поэтому на них не
обращают особого внимания, вызывают они лишь слабые эмоции и т. д.
Именно к этим явлениям я и хочу привлечь теперь ваше внимание. Но вы
недовольно возразите мне: "В мире, как и в душевной жизни, более частной его
области, есть столько великих тайн, в области психических расстройств так
много удивительного, которое нуждается в объяснении и заслуживает его, что,
пра-
----------------------------------------
* Слово "Irrtum" переводится буквально как "ошибка", "заблуждение". В
настоящем издании оно в зависимости от контекста переводится либо как
"ошибка", либо как "ошибка-заблуждение". -- Прим. ред. перевода.
во, жаль тратить время на такие мелочи. Если бы вы могли объяснить нам,
каким образом человек с хорошим зрением и слухом среди бела дня может
увидеть и услышать то, чего нет, а другой вдруг считает, что его преследуют
именно те, кого он до сих пор больше всех любил, или самым остроумным
образом защищает химеры, которые любому ребенку покажутся бессмыслицей, мы
еще как-нибудь признали бы психоанализ. Но если он предлагает нам лишь
разбираться в том, почему оратор вместо одного слова говорит другое или
почему домохозяйка куда-то запрятала свои ключи, да и в других подобных
пустяках, то мы сумеем найти лучшее применение своему времени и интересам".
Я бы вам ответил: "Терпение, уважаемые дамы и господа!" Я считаю, что ваша
критика бьет мимо цели. Действительно, психоанализ не может похвастаться
тем, что никогда не занимался мелочами. Напротив, материалом для его
наблюдений как раз и служат те незаметные явления, которые в других науках
отвергаются как недостойные внимания, считаются, так сказать, отбросами мира
явлений. Но не подменяете ли вы в вашей критике значимость проблем их
внешней яркостью? Разве нет весьма существенных явлений, которые могут при
определенных обстоятельствах и в определенное время выдать себя самыми
незначительными признаками? Я с легкостью могу привести много примеров таких
ситуаций. По каким ничтожным признакам вы, сидящие здесь молодые люди,
замечаете, что завоевали благосклонность дамы? Разве для этого вы ждете
объяснений в любви, пылких объятий, а недостаточно ли вам едва заметного
взгляда, беглого движения, чуть затянувшегося рукопожатия? И если вы, будучи
криминалистом, участвуете в расследовании убийства, разве рассчитываете вы в
самом деле. что убийца оставил вам
на месте преступления свою фотографию с адресом, и не вынуждены ли вы
довольствоваться более слабыми и не столь явными следами присутствия
личности, которую ищете? Так что не будем недооценивать незначительные
признаки, может быть, они наведут нас на след чего-нибудь более важного. А
впрочем, я, как и вы, полагаю, что великие проблемы мира и науки должны
интересовать нас прежде всего. Но обычно очень мало пользы от того, что
кто-то во всеуслышание заявил о намерении сразу же приступить к исследованию
той или иной великой проблемы. Часто в таких случаях не знают, с чего
начать. В научной работе перспективнее обратиться к изучению того, что тебя
окружает и что более доступно для исследования. Если это делать достаточно
основательно, непредвзято и терпеливо, то, если посчастливится, даже такая
весьма непритязательная работа может открыть путь к изучению великих
проблем, поскольку как все связано со всем, так и малое соединяется с
великим.
Вот так бы я рассуждал, чтобы пробудить ваш интерес к анализу кажущихся
такими ничтожными ошибочных действий здоровых людей. А теперь поговорим с
кем-нибудь, кто совсем не знаком с психоанализом, и спросим, как он
объясняет происхождение этих явлений.
Прежде всего он, видимо, ответит: "О, это не заслуживает каких-либо
объяснений; это просто маленькие случайности". Что же он хочет этим сказать?
Выходит, существуют настолько ничтожные события, выпадающие из цепи мировых
событий, которые с таким же успехом могут как произойти, так и не произойти?
Если кто-то нарушит, таким образом, естественный детерминизм в
одном-единственном месте, то рухнет все научное мировоззрение. Тогда можно
поставить ему в упрек, что религиозное мировоззрение куда
последовательнее, когда настойчиво заверяет, что ни один волос не упадет с
головы без божьей воли [букв.: ни один воробей не упадет с крыши без божьей
воли]. Думаю, что наш друг не будет делать выводы из своего первого ответа,
он внесет поправку и скажет, что если эти явления изучать, то, естественно,
найдутся и для них объяснения. Они могут быть вызваны небольшими
отклонениями функций, неточностями в психической деятельности при
определенных условиях. Человек, который обычно говорит правильно, может
оговориться: 1) если ему нездоровится и он устал; 2) если он взволнован; 3)
если он слишком занят другими вещами. Эти предположения легко подтвердить.
Действительно, оговорки встречаются особенно часто, когда человек устал,
если у него болит голова или начинается мигрень. В этих же условиях легко
происходит забывание имен собственных. Для некоторых лиц такое забывание
имен собственных является признаком приближающейся мигрени. В волнении также
часто путаешь слова; захватываешь "по ошибке" не те предметы, забываешь о
намерениях, да и производишь массу других непредвиденных действий по
рассеянности, т. е. если внимание сконцентрировано на чем-то другом.
Известным примером такой рассеянности может служить профессор из Fliegende
Blдtter, который забывает зонт и надевает чужую шляпу, потому что думает о
проблемах своей будущей книги. По собственному опыту все мы знаем о
намерениях и обещаниях, забытых из-за того, что нас слишком захватило
какое-то другое переживание.
Это так понятно, что, по-видимому, не может вызвать возражений. Правда,
может быть, и не так интересно, как мы ожидали. Посмотрим же на эти
ошибочные действия повнимательнее. Условия, которые, по предположению,
необходимы для возникновения
этих феноменов, различны. Недомогание и нарушение кровообращения
являются физиологическими причинами нарушений нормальной деятельности;
волнение, усталость, рассеянность -- причины другого характера, которые
можно назвать психофизиологическими. Теоретически их легко можно объяснить.
При усталости, как и при рассеянности и даже при общем волнении, внимание
распределяется таким образом, что для соответствующего действия его остается
слишком мало. Тогда это действие выполняется неправильно или неточно. Легкое
недомогание и изменения притока крови к головному мозгу могут вызвать такой
же эффект, т. е. повлиять на распределение внимания. Таким образом, во всех
случаях дело сводится к результатам расстройства внимания органической или
психической этиологии.
Из всего этого для психоанализа как будто немного можно извлечь. У нас
может опять возникнуть искушение оставить эту тему. Но при ближайшем
рассмотрении оказывается, что не все ошибочные действия можно объяснить
данной теорией внимания или, во всяком случае, они объясняются не только ею.
Опыт показывает, что ошибочные действия и забывание проявляются и у лиц,
которые не устали, не рассеяны и не взволнованы, разве что им припишут это
волнение после сделанного ошибочного действия, но сами они его не
испытывали. Да и вряд ли можно свести все к простому объяснению, что
усиление внимания обеспечивает правильность действия, ослабление же нарушает
его выполнение. Существует большое количество действий, чисто автоматических
и требующих минимального внимания, которые выполняются при этом абсолютно
уверенно. На прогулке часто не думаешь, куда идешь, однако не сбиваешься с
пути и приходишь, куда хотел. Во всяком случае, обычно бывает так. Хороший
пианист не думает о том, какие клавиши ему нажимать. Он, конечно, может
ошибиться, но если бы автоматическая игра способствовала увеличению числа
ошибок, то именно виртуозы, игра которых совершенно автоматизирована
благодаря упражнениям, ошибались бы чаще всех. Мы видим как раз обратное:
многие действия совершаются особенно уверенно, если на них не обращать
внимания, а ошибочное действие возникает именно тогда, когда правильности
его выполнения придается особое значение и отвлечение внимания никак не
предполагается. Можно отнести это на счет "волнения", но непонятно, почему
оно не усиливает внимания к тому, что так хочется выполнить. Когда в важной
речи или в разговоре из-за оговорки высказываешь противоположное тому, что
хотел сказать, вряд ли это можно объяснить психофизиологической теорией или
теорией внимания1.
В ошибочных действиях есть также много незначительных побочных явлений,
которые не поняты и не объяснены до сих пор существующими теориями.
Например, когда на время забудется слово, то чувствуешь досаду, хочешь во
что бы то ни стало вспомнить его и никак не можешь отделаться от этого
желания. Почему же рассердившемуся не удается, как он ни старается,
направить внимание на слово, которое, как он утверждает, "вертится на
языке", но это
----------------------------------------
1 Проблема автоматизации действий выступила в психологии в связи с
изучением навыков, т. е. системы движений, реализуемых без прямой
сознательно-волевой регуляции. Положение о том, что многие психические
функции осуществляются точнее, когда на них не направлено внимание, является
в психологии общепринятым. Примеры того, как внимание мешает автоматическому
процессу, который играет определенную роль в понимании острот, содержатся в
книге Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905).
слово тут же вспоминается, если его скажет кто-то другой? Или бывают
случаи, когда ошибочные действия множатся, переплетаются друг с другом,
заменяют друг друга. В первый раз забываешь о свидании, другой раз с твердым
намерением не забыть о нем оказывается, что перепутал час. Хочешь окольным
путем вспомнить забытое слово, в результате забываешь второе, которое должно
было помочь вспомнить первое. Стараешься припомнить теперь второе,
ускользает третье и т. д. То же самое происходит и с опечатками, которые
следует понимать как ошибочные действия наборщика. Говорят, такая устойчивая
опечатка пробралась как-то в одну социал-демократическую газету. В сообщении
об одном известном торжестве можно было прочесть: "Среди присутствующих был
его величество корнпринц". На следующий день появилось опровержение:
"Конечно, следует читать кнорпринц". В таких случаях любят говорить о
нечистой силе, злом духе наборного ящика и тому подобных вещах, выходящих за
рамки психофизиологической теории опечатки.
Я не знаю, известно ли вам, что оговорку можно спровоцировать, так
сказать, вызвать внушением. По этому поводу рассказывают анекдот: как-то
новичку поручили важную роль на сцене; в Орлеанской деве он должен был
доложить королю, что коннетабль отсылает свой меч (der Connetable schickt
sein Schwert zurьck). Игравший главную роль подшутил над робким новичком и
во время репетиции несколько раз подсказал ему вместо нужных слов:
комфортабль отсылает свою лошадь (der Komfortabel schickt sein Pferd zurьck)
и добился своего. На представлении несчастный дебютант оговорился, хотя его
предупреждали об этом, а может быть, именно потому так и случилось.
Все эти маленькие особенности ошибочных действий нельзя объяснить
только теорией отвлечения
внимания. Но это еще не значит, что эта теория неправильна. Ей,
пожалуй, чего-то не хватает, какого-то дополнительного утверждения для того,
чтобы она полностью нас удовлетворяла. Но некоторые ошибочные действия можно
рассмотреть также и с другой стороны.
Начнем с оговорки, она больше всего подходит нам из ошибочных действий.
Хотя с таким же успехом мы могли бы выбрать описку или очитку. Сразу же
следует сказать, что до сих пор мы спрашивали только о том, когда, при каких
условиях происходит оговорка, и только на этот вопрос мы и получали ответ.
Но можно также заинтересоваться другим и попытаться узнать: почему человек
оговорился именно так, а не иначе; следует обратить внимание на то, что
происходит при оговорке. Вы понимаете, что пока мы не ответим на этот
вопрос, пока мы не объясним результат оговорки с психологической точки
зрения, это явление останется случайностью, хотя физиологическое объяснение
ему и можно будет найти. Если мне случится оговориться, я могу это сделать в
бесконечно многих вариантах, вместо нужного слова можно сказать тысячу
других, нужное слово может получить бесчисленное множество искажений.
Существует ли что-то, что заставляет меня из всех возможных оговорок сделать
именно такую, или это случайность, произвол и тогда, может быть, на этот
вопрос нельзя ответить ничего разумного?
Два автора, Мерингер и Майер (один -- филолог, другой -- психиатр),
попытались в 1895 г. именно с этой стороны подойти к вопросу об оговорках.
Они собрали много примеров и просто описали их. Это, конечно, еще не дает
никакого объяснения оговоркам, но позволяет найти путь к нему. Авторы
различают следующие искажения, возникающие из-за оговорок:
перемещения (Vertauschungen), предвосхищения (Vorklдnge), отзвуки
(Nachklдnge), смешения, или контаминации (Vermengungen, oder
Kontaminationen), и замещения, или субституции (Ersetzungen, oder
Substitutionen). Я приведу вам примеры, предложенные авторами для этих
основных групп. Случай перемещения: Die Milo von Venus вместо die Venus von
Milo [перемещение в последовательности слов -- Милое из Венеры вместо Венеры
из Милоса]: предвосхищение: Es war mir auf der Schivest. auf der Brust so
schwer [Мне было на душе (доел.: в груди) так тяжело, но вначале вместо
слова "Brust" -- грудь -- была сделана оговорка "Schwest", в которой
отразилось предвосхищаемое слово "schwer" -- тяжело]. Примером отзвука может
служить неудачный тост: Ich fordere Sie auf, auf das Wohl unseres Chefs
aufzustoЯen [Предлагаю Вам выпить (досл.: чокнуться) за здоровье нашего
шефа; но вместо anstoЯen -- чокнуться -- сказано: auf stoЯen -- отрыгнуть].
Эти три вида оговорок довольно редки. Чаще встречаются оговорки из-за
стяжения или смешения, например, когда молодой человек заговаривает с дамой:
Wenn Sie gestatten mein Frдulein, mцchte ich Sie gerne begleit-digen [Если
Вы разрешите, барышня, я Вас провожу; но в слово "begleiten" -- проводить --
вставлены еще три буквы "dig"]. В слове begleit-digen кроется, кроме слова
begleiten [проводить], очевидно, еще слово beleidigen [оскорбить]. (Молодой
человек, видимо, не имел большого успеха у дамы.) На замещение авторы
приводят пример: Ich gebe die Prдparate in den Briefkasten anstatt
Brutkasten [Я ставлю препараты в почтовый ящик вместо термостата].
Объяснение, которое оба автора пытаются вывести из своего собрания
примеров, совершенно недостаточно. Они считают, что звуки и слоги в слове
имеют различную значимость и иннервация более значимого элемента влияет на
иннервацию менее значимого. При этом авторы ссылаются на редкие случаи
предвосхищения и отзвука; в случаях же оговорок другого типа эти звуковые
предпочтения, если они вообще существуют, не играют никакой роли. Чаще всего
при оговорке употребляют похожее по звучанию слово, этим сходством и
объясняют оговорку. Например, в своей вступительной речи профессор заявляет:
Ich bin nicht geneigt (geeignet), die Verdienste meines sehr geschдtzten
Vorgдngers zu wьrdigen [Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги
своего уважаемого предшественника]. Или другой профессор: Beim weiblichen
Genitale hat man trotz vieler Versuchungen. Pardon: Versuche. [В женских
гениталиях, несмотря на много искушений, простите, попыток.].
Но самой обычной и в то же время самой поразительной оговоркой является
та, когда произносится как раз противоположное тому, что собирался сказать.
При этом соотношение звуков и влияние сходства, конечно, не имеют значения,
а замену можно объяснить тем, что противоположности имеют понятийное родство
и в психологической ассоциации особенно сближаются. Можно привести
исторические примеры такого рода: президент нашей палаты депутатов открыл
как-то заседание следующими словами: "Господа, я признаю число
присутствующих достаточным и объявляю заседание закрытым". Так же
предательски, как соотношение противоположностей, могут подвести другие
привычные ассоциации, которые иногда возникают совсем некстати. Так,
например, рассказывают, что на торжественном бракосочетании детей Г.
Гельмгольца и знаменитого изобретателя и крупного промышленника В. Сименса
известный физиолог Дюбуа-Реймон произнес приветственную
речь.1 Он закончил свой вполне блестящий тост словами: "Итак, да
здравствует новая фирма Сименс и Галске". Это было, естественно, название
старой фирмы. Сочетание этих двух имен так же обычно для жителя Берлина, как
"Ридель и Бойтель" для жителя Вены.
Таким образом, мы должны к соотношению звуков и сходству слов прибавить
влияние словесных ассоциаций. Но и этого еще недостаточно. В целом ряде
случаев оговорку едва ли можно объяснить без учета того, что было сказано в
предшествующем предложении или же что предполагалось сказать. Итак, можно
считать, что это опять случай отзвука, как по Мерингеру, но только более
отдаленно связанный по смыслу. Должен признаться, что после всех этих
объяснений может сложиться впечатление, что мы теперь еще более далеки от
понимания оговорок, чем когда-либо!
Но надеюсь, что не ошибусь, высказав предположение, что во время
проведенного исследования у всех у нас возникло иное впечатление от примеров
оговорок, которое стоило бы проанализировать. Мы исследовали условия, при
которых оговорки вообще возникают, определили, что влияет на особенности
искажений при оговорках, но совсем не рассмотрели эффекта оговорки самого по
себе, безотносительно к ее возникновению. Если мы решимся на это, то
необходима
----------------------------------------
1 Гельмгольц Г. (1821-1894) -- выдающийся немецкий естествоиспытатель.
Обосновал закон сохранения и превращения энергии. Один из создателей
современной психофизиологии.
Дюбуа-Реймон Д. (1818-1896) -- немецкий физиолог. Автор классических
работ по электрофизиологии.
Гельмгольц и Дюбуа-Реймон являлись лидерами немецкой физико-химической
школы в физиологии, идеи которой оказали большое влияние на молодого Фрейда.
известная смелость, чтобы сказать: да, в некоторых случаях оговорка
имеет смысл (Sinn). Что значит "имеет смысл"? Это значит, что оговорку,
возможно, следует считать полноценным психическим актом, имеющим свою цель,
определенную форму выражения и значение. До сих пор мы все время говорили об
ошибочных действиях, а теперь оказывается, что иногда ошибочное действие
является совершенно правильным, только оно возникло вместо другого
ожидаемого или предполагаемого действия.
Этот действительный смысл ошибочного действия в отдельных случаях
совершенно очевиден и несомненен. Если председатель палаты депутатов в
первых же своих словах закрывает заседание вместо того, чтобы его открыть,
то, зная обстоятельства, в которых произошла оговорка, мы склонны считать
это ошибочное действие не лишенным смысла. Он не ожидает от заседания ничего
хорошего и рад был бы сразу его закрыть. Показать этот смысл, т.е.
истолковать эту оговорку, не составляет никакого труда. Или если одна дама с
кажущимся одобрением говорит другой: Diesen reizenden neuen Hut haben Sie
sich wohl selbst aufgepatz?. [Эту прелестную новую шляпу Вы, вероятно, сами
обделали? -- вместо aufgeputzt -- отделали], то никакая научность в мире не
помешает нам услышать в этой оговорке выражение: Dieser Hut ist eine
Patzerei [Эта шляпа безнадежно испорчена]. Или если известная своей
энергичностью дама рассказывает: "Мой муж спросил доктора, какой диеты ему
придерживаться, на это доктор ответил -- ему не нужна никакая диета, он
может есть и пить все, что я хочу", то ведь за этой оговоркой стоит ясно
выраженная последовательная программа поведения.
Уважаемые дамы и господа, если выяснилось, что не только некоторые
оговорки и ошибочные действия
имеют смысл, но и их значительное большинство, то, несомненно, этот
смысл ошибочных действий, о котором до сих пор никто не говорил, и станет
для нас наиболее интересным, а все остальные точки зрения по праву отойдут
на задний план. Мы можем оставить физиологические и психофизиологические
процессы и посвятить себя чисто психологическим исследованиям о смысле, т.
е. значении и намерениях ошибочных действий. И в связи с этим мы не упустим
возможности привлечь более широкий материал для проверки этих предположений.
Но прежде чем мы выполним это намерение, я просил бы вас последовать по
другому пути. Часто случается, что поэт пользуется оговоркой или другим
ошибочным действием как выразительным средством. Этот факт сам по себе
должен нам доказать, что он считает ошибочное действие, например оговорку,
чем-то осмысленным, потому что ведь он делает ее намеренно. Конечно, это
происходит не так, что свою случайно сделанную описку поэт оставляет затем
своему персонажу в качестве оговорки. Он хочет нам что-то объяснить
оговоркой, и мы должны поразмыслить, что это может означать: хочет ли он
намекнуть, будто известное лицо рассеянно или устало, или его ждет приступ
мигрени. Конечно, не следует преувеличивать того, что поэт всегда
употребляет оговорку как имеющую определенный смысл. В действительности она
могла быть бессмысленной психической случайностью и только в крайне редких
случаях иметь смысл, но поэт вправе придать ей смысл, чтобы использовать его
для своих целей. И поэтому нас бы не удивило, если бы от поэта мы узнали об
оговорке больше, чем от филолога и психиатра.
Пример оговорки мы находим в Валленштейне (Пикколомини, 1-й акт, 5-е
явление). Макс Пикколомини в предыдущей сцене страстно выступает на стороне
герцога и мечтает о благах мира, раскрывшихся перед ним, когда он
сопровождал дочь Валленштейна в лагерь. Его отец и посланник двора
Квестенберг в полном недоумении. А дальше в 5-м явлении происходит
следующее:

Квестенберг
Вот до чего дошло!
(Настойчиво и нетерпеливо.)
А мы ему в подобном ослепленье
Позволили уйти, мой друг,
И не зовем его тотчас обратно --
Открыть ему глаза?

Октавио
(опомнившись после глубокого раздумья)
Мне самому
Открыл глаза он шире, чем хотелось.

Квестенберг
Что с вами, друг?

Октавио
Проклятая поездка!

Квестенберг
Как? Что такое?

Октавио
Поскорей! Мне надо
Взглянуть на этот злополучный след
И самому увидеть все. Пойдемте.
(Хочет его увести.)
Квестенберг
Зачем? Куда вы?

Октавио
(все еще торопит его)
К ней!

Квестенберг
К кому?

Октавио
(спохватываясь)
Да к герцогу! Пойдем!

(Перевод Н. Славятинского)

Октавио хотел сказать "к нему", герцогу, но оговорился и выдал словами
"к ней" причину, почему молодой герой мечтает о мире.
О. Ранк (1910а)1 указал на еще более поразительный пример у Шекспира в
Венецианском купце, в знаменитой сцене выбора счастливым возлюбленным одного
из трех ларцов; я, пожалуй, лучше процитирую самого Ранка.
----------------------------------------
1 Ранк О. (1884-1939) -- один из ведущих представителей психоанализа.
Предпринял попытку модифицировать исходную концепцию Фрейда, выдвинув
представление о "травме рождения". Утверждалось, что каждое человеческое
существо страдает от самой главной травмы в своей жизни, нанесенной ему
отделением от тела матери в момент рождения. Стремясь, хотя и напрасно,
преодолеть эту травму, человек бессознательно стремится возвратиться в
материнское чрево. Задача психоанализа усматривалась в том, чтобы избавить
пациента от этой травмы. После некоторых колебаний Фрейд отверг концепцию
Ранка.
"Чрезвычайно тонко художественно мотивированная и технически блестяще
использованная оговорка, которую приводит Фрейд из Валленштейна, доказывает,
что поэты хорошо знают механизм и смысл ошибочных действий и предполагают их
понимание и у слушателя. В Венецианском купце Шекспира (3-й акт, 2-я сцена)
мы находим тому еще один пример. Порция, которая по воле своего отца может
выйти замуж только за того, кто вытянет счастливый жребий, лишь благодаря
счастливой случайности избавляется от немилых ей женихов. Но когда она
находит наконец Бассанио, достойного претендента, который ей нравится, она
боится, как бы и он не вытянул несчастливый жребий. Ей хочется ему сказать,
что и в этом случае он может быть уверен в ее любви, но она связана данной
отцу клятвой. В этой внутренней двойственности она говорит желанному жениху:

Помедлите, день-два хоть подождите
Вы рисковать; ведь если ошибетесь --
Я потеряю вас; так потерпите.
Мне что-то говорит (хоть не любовь),
Что не хочу терять вас; вам же ясно,
Что ненависть не даст подобной мысли.
Но, если вам не все еще понятно
(Хоть девушке пристойней мысль, чем слово), --
Я б месяц-два хотела задержать вас,
Пока рискнете. Я б вас научила,
Как выбрать. Но тогда нарушу клятву.
Нет, ни за что. Итак, возможен промах.
Тогда жалеть я буду, что греха
Не совершила! О, проклятье взорам,
Меня околдовавшим, разделившим!
Две половины у меня: одна
Вся вам принадлежит; другая -- вам.
Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Поэт с удивительным психологическим проникновением заставляет Порцию в
оговорке сказать то, на что она хотела только намекнуть, так как она должна
была скрывать, что до исхода выбора она вся его и его любит, и этим искусным
приемом поэт выводит любящего, так же как и сочувствующего ему зрителя, из
состояния мучительной неизвестности, успокаивая насчет исхода выбора".
Обратите внимание на то, как ловко Порция выходит из создавшегося
вследствие ее оговорки противоречия, подтверждая в конце концов правильность
оговорки:

Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

Так мыслитель, далекий от медицины, иногда может раскрыть смысл
ошибочного действия одним своим замечанием, избавив нас от выслушивания
разъяснений. Вы все, конечно, знаете остроумного сатирика Лихтенберга
(1742-1799),1 о котором Гете сказал: "Там, где у него шутка, может
скрываться проблема. Но ведь благодаря шутке иногда решается проблема". В
своих остроумных сатирических заметках (1853) Лихтенберг пишет: "Он всегда
читал Agamemnon [Агамемнон] вместо angenommen [принято], настолько он
зачитывался Гомером". Вот настоящая теория очитки.
----------------------------------------
1 Лихтенберг Г. К. (1742-1799) -- один из любимых писателей Фрейда. В
работе "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905) Фрейд разбирает
многие из его афоризмов.
В следующий раз мы обсудим, насколько мы можем согласиться с точкой
зрения поэтов на ошибочные действия.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Уважаемые дамы и господа! В прошлый раз нам пришла в голову мысль
рассматривать ошибочное действие само по себе, безотносительно к нарушенному
им действию, которое предполагали совершить; у нас сложилось впечатление,
будто в отдельных случаях оно выдает свой собственный смысл, и если бы это
подтвердилось еще в большем числе случаев, то этот смысл был бы для нас
интереснее, чем исследование условий, при которых возникает ошибочное
действие.
Договоримся еще раз о том, что мы понимаем под "смыслом" (Sinn)
какого-то психического процесса не что иное, как намерение, которому он
служит, и его место в ряду других психических проявлений. В большинстве
наших исследований слово "смысл" мы можем заменить словом "намерение"
(Absicht), "тенденция" (Tendenz). Однако не является ли самообманом или
поэтической вольностью с нашей стороны, что мы усматриваем в ошибочном
действии намерение?
Будем же по-прежнему заниматься оговорками и рассмотрим большее
количество наблюдений. Мы увидим, что в целом ряде случаев намерение, смысл
оговорки совершенно очевиден. Это прежде всего те случаи, когда говорится
противоположное тому, что намеревались сказать. Президент в речи на открытии
заседания говорит: "Объявляю заседание закрытым". Смысл и намерение его
ошибки в том, что он хочет закрыть заседание. Так и хочется процитировать:
"Да ведь он сам об этом говорит"; остается только поймать его на слове. Не
возражайте мне, что это невозможно, ведь председатель, как мы знаем, хотел
не закрыть, а открыть заседание, и он сам подтвердит это, а его мнение
является для нас высшей инстанцией. При этом вы забываете, что мы условились
рассматривать ошибочное действие само по себе; о его отношении к намерению,
которое из-за него нарушается, мы будем говорить позже. Иначе вы допустите
логическую ошибку и просто устраните проблему, то, что в английском языке
называется begging the question.*
В других случаях, когда при оговорке прямо не высказывается
противоположное утверждение, в ней все же выражается противоположный смысл.
"Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги своего уважаемого
предшественника". "Geneigt" (склонен) не является противоположным "geeignet"
(способен), однако это явное признание противоречит ситуации, о которой
говорит оратор.
Встречаются случаи, когда оговорка просто прибавляет к смыслу намерения
какой-то второй смысл. Тогда предложение звучит так, как будто оно
представляет собой стяжение, сокращение, сгущение нескольких предложений.
Таково заявление энергичной дамы: он (муж) может есть и пить все, что я
захочу. Ведь она тем самым как бы говорит: он может есть и пить, что он
хочет, но разве он смеет хотеть? Вместо него я хочу. Оговорки часто
производят впечатление таких сокращений. Например, профессор анатомии
----------------------------------------
* Свести вопрос на нет (англ.). -- Прим. пер.
после лекции о носовой полости спрашивает, все ли было понятно
слушателям, и, получив утвердительный ответ, продолжает: "Сомневаюсь, потому
что даже в городе с миллионным населением людей, понимающих анатомию носовой
полости, можно сосчитать по одному пальцу, простите, по пальцам одной руки".
Это сокращение имеет свой смысл: есть только один человек, который это
понимает.
Данной группе случаев, в которых ошибочные действия сами указывают на
свой смысл, противостоят другие, в которых оговорки не имеют явного смысла и
как бы противоречат нашим предположениям. Если кто-то при оговорке коверкает
имя собственное или произносит неупотребительный набор звуков, то уже из-за
таких часто встречающихся случаев вопрос об осмысленности ошибочных действий
как будто может быть решен отрицательно. И лишь при ближайшем рассмотрении
этих примеров обнаруживается, что в этих случаях тоже возможно понимание
искажений, а разница между этими неясными и вышеописанными очевидными
случаями не так уж велика.
Одного господина спросили о состоянии здоровья его лошади, он ответил:
Ja, das drдut. Das dauert vielleicht noch einen Monat [Да, это продлится,
вероятно, еще месяц; но вместо слова "продлится" -- dauert -- вначале было
сказано странное "drдut"]. На вопрос, что он этим хотел сказать, он,
подумав, ответил: Das ist eine traurige Geschichte [Это печальная история].
Из столкновения слов "dauert" [дауерт] и "traurige" [трауриге] получилось
"драут" (Meringer, Mayer, 1895).
Другой рассказывает о происшествиях, которые он осуждает, и продолжает:
Dann aber sind die Tatsachen zum Vorschwein [форшвайн] gekommen. [И тогда
обнаружились факты; но в слово Vorschein -- элемент выражения "обнаружились"
-- вставлена лишняя буква w]. На расспросы рассказчик ответил, что он
считает эти факты свинством -- Schweinerei. Два слова -- Vorschein [форшайн]
и Schweinerei [швайнерай] -- вместе образовали странное "форшвайн"
(Мерингер, Майер). Вспомним случай, когда молодой человек хотел begleitdigen
даму. Мы имели смелость разделить эту словесную конструкцию на begleiten
[проводить] и beleidigen [оскорбить] и были уверены в таком толковании, не
требуя тому подтверждения. Из данных примеров вам понятно, что и такие
неясные случаи оговорок можно объяснить столкновением, интерференцией двух
различных намерений1. Разница состоит в том, что в первом случае одно
намерение полностью замещается (субституируется) другим, и тогда возникают
оговорки с противоположным смыслом, в другом случае намерение только
искажается или модифицируется, так что образуются комбинации, которые
кажутся более или менее осмысленными.
Теперь мы, кажется, объяснили значительное число оговорок. Если мы
будем твердо придерживаться нашего подхода, то сможем понять и другие бывшие
до сих пор загадочными оговорки. Например, вряд ли можно предположить, что
при искажении имен всегда имеет место конкуренция между двумя похожими, но
разными именами. Нетрудно, впрочем, угадать и другую тенденцию. Ведь
искажение имени часто происходит не только в оговорках; имя пытаются
произнести неблагозвучно и внести в него что-то унизительное -- это является
своего рода оскорблением, которого культурный человек, хотя и не всегда
охотно,
----------------------------------------
1 Эти положения относительно столкновения намерений как различных
мотивационных векторов поведения ставили важную проблему психологического
конфликта, получившую в дальнейшем разработку в психологии личности и
социальной психологии (в том числе с помощью экспериментальных методов,
значение которых Фрейд отрицал).
старается избегать. Он еще часто позволяет это себе в качестве "шутки",
правда, невысокого свойства. В качестве примера приведу отвратительное
искажение имени президента Французской республики Пуанкаре, которое в
настоящее время переделали в "Швайнкаре". Нетрудно предположить, что и при
оговорке может проявиться намерение оскорбить, как и при искажении имени.
Подобные объяснения, подтверждающие наши представления, напрашиваются и в
случае оговорок с комическим и абсурдным эффектом. "Я прошу Вас отрыгнуть
(вместо чокнуться) за здоровье нашего шефа". Праздничный настрой неожиданно
нарушается словом, вызывающим неприятное представление, и по примеру бранных
и насмешливых речей нетрудно предположить, что именно таким образом
выразилось намерение, противоречащее преувеличенному почтению, что хотели
сказать примерно следующее: "Не верьте этому, все это несерьезно, плевать
мне на этого малого и т. п.". То же самое относится к тем оговоркам, в
которых безобидные слова превращаются в неприличные, как, например, apopos
[по заду] вместо apropos [кстати] или EischeiЯweibchen [~гнусная бабенка]
вместо EiweiЯscheibchen [белковая пластинка] (Мерингер, Майер). Мы знаем
многих людей, которые ради удовольствия намеренно искажают безобидные слова,
превращая их в неприличные; это считается остроумным, и в действительности
часто приходится спрашивать человека, от которого слышишь подобное, пошутил
ли он намеренно или оговорился.
Ну вот мы без особого труда и решили загадку ошибочных действий! Они не
являются случайностями, а представляют собой серьезные психические акты,
имеющие свой смысл, они возникают благодаря взаимодействию, а лучше сказать,
противодействию двух различных намерений. А теперь могу себе представить,
какой град вопросов и сомнений вы готовы на меня
обрушить, и я должен ответить на них и разрешить ваши сомнения, прежде
чем мы порадуемся первому результату нашей работы. Я, конечно, не хочу
подталкивать вас к поспешным выводам. Давайте же подвергнем беспристрастному
анализу все по порядку, одно за другим.
О чем вы хотели бы меня спросить? Считаю ли я, что это объясняет все
случаи оговорок или только определенное их число? Можно ли такое объяснение
перенести и на многие другие виды ошибочных действий: на очитки, описки,
забывание, захватывание вещей "по ошибке"

ВЫ УЖЕ УСПОКОИЛИСЬ ?
БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТЕ НАЕЗЖАТЬ ДРУГ НА ДРУГА ?
ПЕРЕБЕСИЛИСЬ ? )))

Для nage:
По-твоему, на протяжении почти 400 лет ТОЛЬКО украинское руководство занималось подъебыванием России. Руководство выходит из народа - на протяжение полувека на украине не нашлось никого, кто бы попытался жить по-человечески с ближайшим соседом, противостоять всем "закатным странам". вы снова предали Россию, вступив в НАТО (а ведь был "народный опрос" в киеве - большинство было "за"). Подумай над этим, nage!
И еще по поводу нации. На работе спрашиваю у админа (украинец, приехал хрен знает из какой области) "Будешь за Россию болеть на Евро-2004?". Вместо того, что бы хотя бы из вежливости ответить "Да" (все мои друзья-москвичи переживали и за хорватов, а победу родственных по религии греков мы вообще неплохо отметили), это чмо моментально отвечает "Да пошла она нах!". Так что не напрасно украинцы в своих же анекдотах предстают хитрыми эгоистичными скотами, nage!

ne povezlo...

2Rus
а нахуя я буду болеть за твою россию если я вообще не смотрю футбол и никогда не "болел" ни за кого?
я лучше тебя в пукан выебу :)

To admin:
Как уже было сказано, украинцы - тупые эгоистичные скоты, гы-гы, жрущие сало вместо того чтобы смотреть фубол, а квалификация украинских админов вообще ниже плинтуса, гей-славяне, ха-ха-ха )))))))))

Зигмунд Фрейд. Введение в психоанализ (лекции 1-15)

СОДЕРЖАНИЕ

Часть первая. Ошибочные действия
Предисловие 5
Первая лекция. Введение
Вторая лекция. Ошибочные действия
Третья лекция. Ошибочные действия (продолжение)
Четвертая лекция. Ошибочные действия (окончание)

Часть вторая. Сновидения
Пятая лекция. Трудности и первые попытки понимания
Шестая лекция. Предположения и техника толкования
Седьмая лекция. Явное содержание сновидения и скрытые его мысли
Восьмая лекция. Детские сновидения
Девятая лекция. Цензура сновидения
Десятая лекция. Символика сновидения
Одиннадцатая лекция. Работа сновидения
Двенадцатая лекция. Анализ отдельных сновидений
Тринадцатая лекция. Архаические черты и инфантилизм сновидения
Четырнадцатая лекция. Исполнение желания
Пятнадцатая лекция. Сомнения и критика

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОШИБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ (1916 [1915]) *

ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемое вниманию читателя "Введение в психоанализ" ни в коей мере
не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области
науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die
psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzьge der Psychoanalyse,
1914; Regis et Hesnard. La psychoanalyse des nevroses et des psychoses,
Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Behandeling van Zenuwzieken door
Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я
читал в течение двух зимних семестров 1915/16 г. и 1916/17 г. врачам и
неспециалистам обоего пола.
Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель,
объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить
бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача
удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость
вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет
обсуждался неоднократно, например в первый раз в связи с толкованием
сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи
материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было
исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось
неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая
возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.
Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом
"Введении" немногое из того, что было бы ему неизвестно из других, более
подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном,
завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии
страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.
Вена, весна 1917 г.
З. Фрейд

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ *

ВВЕДЕНИЕ

Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из
литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих
лекций -- "Элементарное введение в психоанализ" -- предполагает, что вы
ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все
же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из
методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример,
показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже
наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить
новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика,
и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как
тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика
методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях
лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же
касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он
зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки.
Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы
неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете
убедиться сами.
Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как
с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли
прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие
несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности
возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам,
как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше
мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько
нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным
сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее
сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их,
вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же
среди вас найдется кто-то, кто не удовлетворится беглым знакомством с
психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую
это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага.
Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает для него
всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется
практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений,
относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против него все
скрытые темные силы. Возможно, кое-какие моменты, сопутствующие войне,
свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что
сил этих -- легионы.
Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою
привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. И если
кто-то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда
снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие
трудности связаны с психоанализом.
Во-первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и
обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите
анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при
раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга,
последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей
болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических
вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию.
В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов,
свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении,
которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет
роль гида-экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами
вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному
восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.
В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по-другому. При
аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между
пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и
нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах.
Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем
напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает
объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким
образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных,
которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие
можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая
усомниться: "Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?" Это,
конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые
люди убеждены, что больные "только выдумывают" свои симптомы. Когда-то слова
были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю
чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или
повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам,
словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и
решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством
воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование
слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми
обмениваются аналитик и его пациент.
Но даже и этого нам не дано. Беседа, в которой и заключается
психоаналитическое лечение, не допускает присутствия посторонних; ее нельзя
продемонстрировать. Можно, конечно, на лекции по психиатрии показать
учащимся неврастеника или истерика. Тот, пожалуй, расскажет о своих жалобах
и симптомах, но не больше того. Сведения, нужные психоаналитику, он может
дать лишь при условии особого расположения к врачу; однако он тут же
замолчит, как только заметит хоть одного свидетеля, индифферентного к нему.
Ведь эти сведения имеют отношение к самому интимному в его душевной жизни,
ко всему тому, что он, как лицо социально самостоятельное, вынужден скрывать
от других, а также к тому, в чем он как цельная личность не хочет признаться
даже самому себе.
Таким образом, беседу врача, лечащего методом психоанализа, нельзя
услышать непосредственно. Вы можете только узнать о ней и познакомитесь с
психоанализом в буквальном смысле слова лишь понаслышке. К собственному
взгляду на психоанализ вам придется прийти в необычных условиях, поскольку
сведения о нем вы получаете как бы из вторых рук. Во многом это зависит от
того доверия, с которым вы относитесь к посреднику.
Представьте себе теперь, что вы присутствуете на лекции не по
психиатрии, а по истории, и лектор рассказывает вам о жизни и военных
подвигах Александра Македонского. На каком основании вы верите в
достоверность его сообщений? Сначала кажется, что здесь еще сложнее, чем в
психоанализе, ведь профессор истории не был участником походов Александра
так же, как и вы; психоаналитик, по крайней мере, сообщает вам о том, в чем
он сам играл какую-то роль. Но тут наступает черед тому, что заставляет нас
поверить историку. Он может сослаться на свидетельства древних писателей,
которые или сами были современниками Александра, или по времени жили ближе к
этим событиям, т. е. на книги Диодора, Плутарха, Арриана и др.; он покажет
вам изображения сохранившихся монет и статуй царя, фотографию помпейской
мозаики битвы при Иссе. Однако, строго говоря, все эти документы доказывают
только то, что уже более ранние поколения верили в существование Александра
и в реальность его подвигов, и вот с этого и могла бы начаться ваша критика.
Тогда вы обнаружите, что не все сведения об Александре достоверны и не все
подробности можно проверить, но я не могу предположить, чтобы вы покинули
лекционный зал, сомневаясь в реальности личности Александра Македонского.
Ваша позиция определится главным образом двумя соображениями: во-первых,
вряд ли у лектора есть какие-то мыслимые мотивы, побудившие выдавать за
реальное то, что он сам не считает таковым, и, во-вторых, все доступные
исторические книги рисуют события примерно одинаково. Если вы затем
обратитесь к изучению древних источников, вы обратите внимание на те же
обстоятельства, на возможные побудительные мотивы посредников и на сходство
различных свидетельств. Результаты вашего исследования наверняка успокоят
вас насчет Александра, однако они, вероятно, будут другими, если речь зайдет
о таких личностях, как Моисей или Нимрод.* О том, какие сомнения могут
возникнуть у вас относительно доверия к лектору-психоаналитику, вы узнаете
позже.
Теперь вы вправе задать вопрос: если у психоанализа нет никаких
объективных подтверждений и нет возможности его продемонстрировать, то как
же его вообще можно изучить и убедиться в правоте его положений?
Действительно, изучение психоанализа дело нелегкое, и лишь немногие
по-настоящему овладевают им, однако приемлемый путь, естественно,
существует. Психоанализом овладевают прежде всего на самом себе, при
изучении своей личности. Это не совсем то, что называется самонаблюдением,
но в крайнем случае психоанализ можно рассматривать как один из его видов.
Есть целый ряд распространенных и общеизвестных психических явлений, которые
при некотором овладении техникой изучения самого себя могут стать предметами
анализа. Это дает возможность убедиться в реальности процессов, описываемых
в психоанализе, и в правильности их понимания. Правда, успешность
продвижения по этому пути имеет свои пределы. Гораздо большего можно
достичь, если тебя обследует опытный психоаналитик, если на собственном Я
испытываешь действие анализа и можешь от другого перенять тончайшую технику
этого метода. Конечно, этот прекрасный путь доступен лишь каждому отдельно,
а не всем сразу.
----------------------------------------
* Нимрод (или Немврод) по библейской легенде -- основатель Вавилонского
царства. -- Прим. ред. перевода.
Другое затруднение в понимании психоанализа лежит не в нем, а в вас
самих, поскольку вы до сих пор занимались изучением медицины. Стиль вашего
мышления, сформированный предшествующим образованием, далек от
психоаналитического. Вы привыкли обосновывать функции организма и их
нарушения анатомически, объяснять их химически и физически и понимать
биологически, но никогда ваши интересы не обращались к психической жизни,
которая как раз и является венцом нашего удивительно сложного организма. А
посему психологический подход вам чужд, и вы привыкли относиться к нему с
недоверием, отказывая ему в научности и отдавая его на откуп
непрофессионалам, писателям, натурфилософам и мистикам. Такая
ограниченность, безусловно, только вредит вашей врачебной деятельности, так
как больной предстает перед вами прежде всего своей душевной стороной, как
это и происходит во всех человеческих отношениях, и я боюсь, что в наказание
за то вам придется поделиться терапевтической помощью, которую вы стремитесь
оказать, с самоучками, знахарями и мистиками, столь презираемыми вами.
Мне ясно, чем оправдывается этот недостаток в вашем образовании. Вам не
хватает философских знаний, которыми вы могли бы пользоваться в вашей
врачебной практике. Ни спекулятивная философия, ни описательная психология,
ни так называемая экспериментальная психология, смежная с физиологией
чувств, как они преподносятся в учебных заведениях, не в состоянии сказать
вам что-нибудь вразумительное об отношении между телом и душой, дать ключ к
пониманию возможного нарушения психических функций1. Правда, в рамках
медицины описанием наблю-
----------------------------------------
1 Скептическое отношение Фрейда к экспериментальной психологии могло
быть обусловлено тем, что центральная для него проблема мотивации
первоначально не подвергалась серьезному экспериментальному изучению. Лишь
впоследствии в ряде исследований (в частности, у К. Левина и его школы) эта
проблема становится областью применения экспериментальных методов.
даемых психических расстройств и составлением клинической картины
болезней занимается психиатрия, но ведь в часы откровенности психиатры сами
высказывают сомнения в том, заслуживают ли их описания названия науки.
Симптомы, составляющие эти картины болезней, не распознаны по своему
происхождению, механизму и взаимной связи; им соответствуют либо
неопределенные изменения анатомического органа души, либо такие изменения,
которые ничего не объясняют. Терапевтическому воздействию эти психические
расстройства доступны только тогда, когда их можно обнаружить по побочным
проявлениям какого-то иного органического изменения.
Психоанализ как раз и стремится восполнить этот пробел. Он предлагает
психиатрии недостающую ей психологическую основу, надеясь найти ту общую
базу, благодаря которой становится понятным сочетание соматического
нарушения с психическим. Для этого психоанализ должен избегать любой чуждой
ему посылки анатомического, химического или физиологического характера и
пользоваться чисто психологическими вспомогательными понятиями -- вот почему
я опасаюсь, что он покажется вам сначала столь необычным.
В следующем затруднении я не хочу обвинять ни вас, ни ваше образование,
ни вашу установку. Двумя своими положениями анализ оскорбляет весь мир и
вызывает к себе его неприязнь; одно из них наталкивается на
интеллектуальные, другое -- на морально-эстетические предрассудки.
Не следует, однако, недооценивать эти предрассудки; это властные силы,
побочный продукт полезных и даже необходимых изменений в ходе развития
человечества. Они поддерживаются нашими аффективными силами, и бороться с
ними трудно.
Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические
процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и
стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли
идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас
основной характерной чертой психического, а психология -- наукой о
содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой
разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной
бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может
признать идентичность сознательного и психического1. Согласно его
определению, психическое
----------------------------------------
1 Фрейд постоянно подчеркивал, что психоанализ открыл область
бессознательных душевных процессов, тогда как все остальные концепции
идентифицируют психику и сознание. Рассматривая эту позицию в исторической
перспективе, следует подчеркнуть, что Фрейд неадекватно оценивал общую
ситуацию в психологической науке. Понятие бессознательной психики было
введено Лейбницем, философскую концепцию которого Гербарт перевел на язык
доступной эмпирическому анализу "статики и динамики представлений". Переход
от умозрительных конструкций, включавших в себя понятие о бессознательной
психике (в частности, философии Шопенгауэра), к использованию в
экспериментальной науке наметился в середине XIX в., когда изучение функций
органов чувств и высших нервных центров побудило естествоиспытателей
обратиться к указанному понятию с целью объяснения фактов, несовместимых со
взглядом на психику как область явлений сознания. Гельмгольц выдвигает
понятие о "бессознательных умозаключениях" как механизме построения
сенсорного образа. Предположение о бессознательной психике лежало в основе
психофизики Фехнера. Согласно Сеченову, "бессознательные ощущения", или
чувствования, служат регуляторами двигательной активности. Отождествление
психики и сознания отвергали и многие другие исследователи. Действительная
новизна концепции Фрейда связана с разработкой проблем неосознаваемой
мотивации, изучением неосознаваемых компонентов в структуре личности и
динамических отношений между ними.
представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это
определение допускает существование бессознательного мышления и
бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах
всех приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что
психоанализ -- фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках,
желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще
непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как "психическое
есть сознательное", я считаю предрассудком, вы, может быть, также не
догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое
существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том,
тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может
показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание
существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой
ориентации в мире и науке.
Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим
первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет
ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих
достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в
узком и
широком смыслах слова, играют невероятно большую и до сих пор
непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более
того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных,
художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя
недооценивать.
По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата
психоаналитического исследования является главным источником сопротивления,
с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы
считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за
счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается
благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество,
снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих
влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются,
т. е. отклоняются от своих сексуальных целей, и направляются на цели
социально более высокие, уже не сексуальные1. Эта конструкция, однако,
весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому,
----------------------------------------
1 Психоанализ, как явствует из этих положений, не ограничивался
притязанием на построение новой психологии и нового учения об этиологии
нервных и психических заболеваний. Выйдя за границы этих направлений, он
стал претендовать на объяснение движущих сил развития человеческого общества
и отношений между личностью и культурой. Такое отношение трактовалось как
изначально антагонистическое. Это следовало уже из исходных позиций Фрейда,
согласно которым сексуальные влечения и агрессивные инстинкты, образуя
глубинные, биологические по своей сущности основы личности, несовместимы с
теми требованиями, которые навязывают ей социальная среда с ее нравственными
нормами.
кому предстоит включиться в создание культурных ценностей, грозит
опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения.
Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем
высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак,
общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не
заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения
сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений
оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь
нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее
всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и
непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами
нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать
возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку
свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко
находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за
неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими
аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти
возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть.
Смею вас заверить, уважаемые дамы и господа, что, выдвигая это спорное
положение, мы вообще не стремились к тенденциозности. Мы хотели лишь
показать фактическое положение вещей, которое, надеемся, мы познали в
процессе упорной работы. Мы и теперь считаем себя вправе отклонить всякое
вторжение подобных практических соображений в научную работу, хотя мы еще не
успели убедиться в обоснованности тех опасений, которые имеют следствием эти
соображения.
Таковы лишь некоторые из тех затруднений, с которыми вам предстоит
столкнуться в процессе занятий психоанализом. Для начала, пожалуй, более чем
достаточно. Если вы сумеете преодолеть негативное впечатление от них, мы
продолжим наши беседы.

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ

Уважаемые дамы и господа! Мы начнем не с предположений, а с
исследования. Его объектом будут весьма известные, часто встречающиеся и
мало привлекавшие к себе внимание явления, которые, не имея ничего общего с
болезнью, наблюдаются у любого здорового человека. Это так называемые
ошибочные действия 1 (Fehlleistungen) человека: оговорки (Versprechen) --
когда, желая что-либо сказать, кто-то вместо одного слова употребляет
другое; описки -- когда то же самое происходит при письме, что может быть
замечено или остаться незамеченным; очитки (Verlesen) -- когда читают не то,
что напечатано или написано; ослышки (Verhцren) -- когда человек слышит не
то, что ему говорят, нарушения слуха по органическим причинам сюда, конечно,
не относятся. В основе другой группы таких явлений лежит забывание
(Vergessen), но не длительное, а временное, когда человек не может
вспомнить, например, имени (Name), которое он наверняка знает и обычно затем
вспоминает, или забывает выполнить намерение (Vorsatz), о котором
позднее вспоминает, а забывает лишь на определенный момент. В третьей группе
явлений этот временной аспект отсутствует, как, например, при
запрятывании (Verlegen), когда какой-либо предмет куда-то убираешь,
так что не можешь его больше найти, или при совершенно аналогичном
затеривании (Verlieren). Здесь перед нами забывание, к которому
относишься иначе, чем к забыванию другого рода; оно вызывает удивление или
досаду, вместо того чтобы мы считали его естественным. Сюда же относятся
определенные ошибки-заблуждения (Irrtьmer),* которые также имеют
временной аспект, когда на какое-то время веришь чему-то, о чем до и после
знаешь, что это не соответствует действительности, и целый ряд подобных
явлений, имеющих различные названия.

----------------------------------------
1 Изучение ошибочных действий являлось одной из главных тем
психологических исследований Фрейда. Этой теме специально посвящена его
работа "Психопатология обыденной жизни" (1901).

Внутреннее сходство всех этих случаев выражается приставкой "о-" или
"за-" (Ver-) в их названиях. Почти все они весьма несущественны, в
большинстве своем скоропреходящи и не играют важной роли в жизни человека.
Только изредка какой-нибудь из них, например затеривание предметов,
приобретает известную практическую значимость. Именно поэтому на них не
обращают особого внимания, вызывают они лишь слабые эмоции и т. д.
Именно к этим явлениям я и хочу привлечь теперь ваше внимание. Но вы
недовольно возразите мне: "В мире, как и в душевной жизни, более частной его
области, есть столько великих тайн, в области психических расстройств так
много удивительного, которое нуждается в объяснении и заслуживает его, что,
пра-
----------------------------------------
* Слово "Irrtum" переводится буквально как "ошибка", "заблуждение". В
настоящем издании оно в зависимости от контекста переводится либо как
"ошибка", либо как "ошибка-заблуждение". -- Прим. ред. перевода.
во, жаль тратить время на такие мелочи. Если бы вы могли объяснить нам,
каким образом человек с хорошим зрением и слухом среди бела дня может
увидеть и услышать то, чего нет, а другой вдруг считает, что его преследуют
именно те, кого он до сих пор больше всех любил, или самым остроумным
образом защищает химеры, которые любому ребенку покажутся бессмыслицей, мы
еще как-нибудь признали бы психоанализ. Но если он предлагает нам лишь
разбираться в том, почему оратор вместо одного слова говорит другое или
почему домохозяйка куда-то запрятала свои ключи, да и в других подобных
пустяках, то мы сумеем найти лучшее применение своему времени и интересам".
Я бы вам ответил: "Терпение, уважаемые дамы и господа!" Я считаю, что ваша
критика бьет мимо цели. Действительно, психоанализ не может похвастаться
тем, что никогда не занимался мелочами. Напротив, материалом для его
наблюдений как раз и служат те незаметные явления, которые в других науках
отвергаются как недостойные внимания, считаются, так сказать, отбросами мира
явлений. Но не подменяете ли вы в вашей критике значимость проблем их
внешней яркостью? Разве нет весьма существенных явлений, которые могут при
определенных обстоятельствах и в определенное время выдать себя самыми
незначительными признаками? Я с легкостью могу привести много примеров таких
ситуаций. По каким ничтожным признакам вы, сидящие здесь молодые люди,
замечаете, что завоевали благосклонность дамы? Разве для этого вы ждете
объяснений в любви, пылких объятий, а недостаточно ли вам едва заметного
взгляда, беглого движения, чуть затянувшегося рукопожатия? И если вы, будучи
криминалистом, участвуете в расследовании убийства, разве рассчитываете вы в
самом деле. что убийца оставил вам
на месте преступления свою фотографию с адресом, и не вынуждены ли вы
довольствоваться более слабыми и не столь явными следами присутствия
личности, которую ищете? Так что не будем недооценивать незначительные
признаки, может быть, они наведут нас на след чего-нибудь более важного. А
впрочем, я, как и вы, полагаю, что великие проблемы мира и науки должны
интересовать нас прежде всего. Но обычно очень мало пользы от того, что
кто-то во всеуслышание заявил о намерении сразу же приступить к исследованию
той или иной великой проблемы. Часто в таких случаях не знают, с чего
начать. В научной работе перспективнее обратиться к изучению того, что тебя
окружает и что более доступно для исследования. Если это делать достаточно
основательно, непредвзято и терпеливо, то, если посчастливится, даже такая
весьма непритязательная работа может открыть путь к изучению великих
проблем, поскольку как все связано со всем, так и малое соединяется с
великим.
Вот так бы я рассуждал, чтобы пробудить ваш интерес к анализу кажущихся
такими ничтожными ошибочных действий здоровых людей. А теперь поговорим с
кем-нибудь, кто совсем не знаком с психоанализом, и спросим, как он
объясняет происхождение этих явлений.
Прежде всего он, видимо, ответит: "О, это не заслуживает каких-либо
объяснений; это просто маленькие случайности". Что же он хочет этим сказать?
Выходит, существуют настолько ничтожные события, выпадающие из цепи мировых
событий, которые с таким же успехом могут как произойти, так и не произойти?
Если кто-то нарушит, таким образом, естественный детерминизм в
одном-единственном месте, то рухнет все научное мировоззрение. Тогда можно
поставить ему в упрек, что религиозное мировоззрение куда
последовательнее, когда настойчиво заверяет, что ни один волос не упадет с
головы без божьей воли [букв.: ни один воробей не упадет с крыши без божьей
воли]. Думаю, что наш друг не будет делать выводы из своего первого ответа,
он внесет поправку и скажет, что если эти явления изучать, то, естественно,
найдутся и для них объяснения. Они могут быть вызваны небольшими
отклонениями функций, неточностями в психической деятельности при
определенных условиях. Человек, который обычно говорит правильно, может
оговориться: 1) если ему нездоровится и он устал; 2) если он взволнован; 3)
если он слишком занят другими вещами. Эти предположения легко подтвердить.
Действительно, оговорки встречаются особенно часто, когда человек устал,
если у него болит голова или начинается мигрень. В этих же условиях легко
происходит забывание имен собственных. Для некоторых лиц такое забывание
имен собственных является признаком приближающейся мигрени. В волнении также
часто путаешь слова; захватываешь "по ошибке" не те предметы, забываешь о
намерениях, да и производишь массу других непредвиденных действий по
рассеянности, т. е. если внимание сконцентрировано на чем-то другом.
Известным примером такой рассеянности может служить профессор из Fliegende
Blдtter, который забывает зонт и надевает чужую шляпу, потому что думает о
проблемах своей будущей книги. По собственному опыту все мы знаем о
намерениях и обещаниях, забытых из-за того, что нас слишком захватило
какое-то другое переживание.
Это так понятно, что, по-видимому, не может вызвать возражений. Правда,
может быть, и не так интересно, как мы ожидали. Посмотрим же на эти
ошибочные действия повнимательнее. Условия, которые, по предположению,
необходимы для возникновения
этих феноменов, различны. Недомогание и нарушение кровообращения
являются физиологическими причинами нарушений нормальной деятельности;
волнение, усталость, рассеянность -- причины другого характера, которые
можно назвать психофизиологическими. Теоретически их легко можно объяснить.
При усталости, как и при рассеянности и даже при общем волнении, внимание
распределяется таким образом, что для соответствующего действия его остается
слишком мало. Тогда это действие выполняется неправильно или неточно. Легкое
недомогание и изменения притока крови к головному мозгу могут вызвать такой
же эффект, т. е. повлиять на распределение внимания. Таким образом, во всех
случаях дело сводится к результатам расстройства внимания органической или
психической этиологии.
Из всего этого для психоанализа как будто немного можно извлечь. У нас
может опять возникнуть искушение оставить эту тему. Но при ближайшем
рассмотрении оказывается, что не все ошибочные действия можно объяснить
данной теорией внимания или, во всяком случае, они объясняются не только ею.
Опыт показывает, что ошибочные действия и забывание проявляются и у лиц,
которые не устали, не рассеяны и не взволнованы, разве что им припишут это
волнение после сделанного ошибочного действия, но сами они его не
испытывали. Да и вряд ли можно свести все к простому объяснению, что
усиление внимания обеспечивает правильность действия, ослабление же нарушает
его выполнение. Существует большое количество действий, чисто автоматических
и требующих минимального внимания, которые выполняются при этом абсолютно
уверенно. На прогулке часто не думаешь, куда идешь, однако не сбиваешься с
пути и приходишь, куда хотел. Во всяком случае, обычно бывает так. Хороший
пианист не думает о том, какие клавиши ему нажимать. Он, конечно, может
ошибиться, но если бы автоматическая игра способствовала увеличению числа
ошибок, то именно виртуозы, игра которых совершенно автоматизирована
благодаря упражнениям, ошибались бы чаще всех. Мы видим как раз обратное:
многие действия совершаются особенно уверенно, если на них не обращать
внимания, а ошибочное действие возникает именно тогда, когда правильности
его выполнения придается особое значение и отвлечение внимания никак не
предполагается. Можно отнести это на счет "волнения", но непонятно, почему
оно не усиливает внимания к тому, что так хочется выполнить. Когда в важной
речи или в разговоре из-за оговорки высказываешь противоположное тому, что
хотел сказать, вряд ли это можно объяснить психофизиологической теорией или
теорией внимания1.
В ошибочных действиях есть также много незначительных побочных явлений,
которые не поняты и не объяснены до сих пор существующими теориями.
Например, когда на время забудется слово, то чувствуешь досаду, хочешь во
что бы то ни стало вспомнить его и никак не можешь отделаться от этого
желания. Почему же рассердившемуся не удается, как он ни старается,
направить внимание на слово, которое, как он утверждает, "вертится на
языке", но это
----------------------------------------
1 Проблема автоматизации действий выступила в психологии в связи с
изучением навыков, т. е. системы движений, реализуемых без прямой
сознательно-волевой регуляции. Положение о том, что многие психические
функции осуществляются точнее, когда на них не направлено внимание, является
в психологии общепринятым. Примеры того, как внимание мешает автоматическому
процессу, который играет определенную роль в понимании острот, содержатся в
книге Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905).
слово тут же вспоминается, если его скажет кто-то другой? Или бывают
случаи, когда ошибочные действия множатся, переплетаются друг с другом,
заменяют друг друга. В первый раз забываешь о свидании, другой раз с твердым
намерением не забыть о нем оказывается, что перепутал час. Хочешь окольным
путем вспомнить забытое слово, в результате забываешь второе, которое должно
было помочь вспомнить первое. Стараешься припомнить теперь второе,
ускользает третье и т. д. То же самое происходит и с опечатками, которые
следует понимать как ошибочные действия наборщика. Говорят, такая устойчивая
опечатка пробралась как-то в одну социал-демократическую газету. В сообщении
об одном известном торжестве можно было прочесть: "Среди присутствующих был
его величество корнпринц". На следующий день появилось опровержение:
"Конечно, следует читать кнорпринц". В таких случаях любят говорить о
нечистой силе, злом духе наборного ящика и тому подобных вещах, выходящих за
рамки психофизиологической теории опечатки.
Я не знаю, известно ли вам, что оговорку можно спровоцировать, так
сказать, вызвать внушением. По этому поводу рассказывают анекдот: как-то
новичку поручили важную роль на сцене; в Орлеанской деве он должен был
доложить королю, что коннетабль отсылает свой меч (der Connetable schickt
sein Schwert zurьck). Игравший главную роль подшутил над робким новичком и
во время репетиции несколько раз подсказал ему вместо нужных слов:
комфортабль отсылает свою лошадь (der Komfortabel schickt sein Pferd zurьck)
и добился своего. На представлении несчастный дебютант оговорился, хотя его
предупреждали об этом, а может быть, именно потому так и случилось.
Все эти маленькие особенности ошибочных действий нельзя объяснить
только теорией отвлечения
внимания. Но это еще не значит, что эта теория неправильна. Ей,
пожалуй, чего-то не хватает, какого-то дополнительного утверждения для того,
чтобы она полностью нас удовлетворяла. Но некоторые ошибочные действия можно
рассмотреть также и с другой стороны.
Начнем с оговорки, она больше всего подходит нам из ошибочных действий.
Хотя с таким же успехом мы могли бы выбрать описку или очитку. Сразу же
следует сказать, что до сих пор мы спрашивали только о том, когда, при каких
условиях происходит оговорка, и только на этот вопрос мы и получали ответ.
Но можно также заинтересоваться другим и попытаться узнать: почему человек
оговорился именно так, а не иначе; следует обратить внимание на то, что
происходит при оговорке. Вы понимаете, что пока мы не ответим на этот
вопрос, пока мы не объясним результат оговорки с психологической точки
зрения, это явление останется случайностью, хотя физиологическое объяснение
ему и можно будет найти. Если мне случится оговориться, я могу это сделать в
бесконечно многих вариантах, вместо нужного слова можно сказать тысячу
других, нужное слово может получить бесчисленное множество искажений.
Существует ли что-то, что заставляет меня из всех возможных оговорок сделать
именно такую, или это случайность, произвол и тогда, может быть, на этот
вопрос нельзя ответить ничего разумного?
Два автора, Мерингер и Майер (один -- филолог, другой -- психиатр),
попытались в 1895 г. именно с этой стороны подойти к вопросу об оговорках.
Они собрали много примеров и просто описали их. Это, конечно, еще не дает
никакого объяснения оговоркам, но позволяет найти путь к нему. Авторы
различают следующие искажения, возникающие из-за оговорок:
перемещения (Vertauschungen), предвосхищения (Vorklдnge), отзвуки
(Nachklдnge), смешения, или контаминации (Vermengungen, oder
Kontaminationen), и замещения, или субституции (Ersetzungen, oder
Substitutionen). Я приведу вам примеры, предложенные авторами для этих
основных групп. Случай перемещения: Die Milo von Venus вместо die Venus von
Milo [перемещение в последовательности слов -- Милое из Венеры вместо Венеры
из Милоса]: предвосхищение: Es war mir auf der Schivest. auf der Brust so
schwer [Мне было на душе (доел.: в груди) так тяжело, но вначале вместо
слова "Brust" -- грудь -- была сделана оговорка "Schwest", в которой
отразилось предвосхищаемое слово "schwer" -- тяжело]. Примером отзвука может
служить неудачный тост: Ich fordere Sie auf, auf das Wohl unseres Chefs
aufzustoЯen [Предлагаю Вам выпить (досл.: чокнуться) за здоровье нашего
шефа; но вместо anstoЯen -- чокнуться -- сказано: auf stoЯen -- отрыгнуть].
Эти три вида оговорок довольно редки. Чаще встречаются оговорки из-за
стяжения или смешения, например, когда молодой человек заговаривает с дамой:
Wenn Sie gestatten mein Frдulein, mцchte ich Sie gerne begleit-digen [Если
Вы разрешите, барышня, я Вас провожу; но в слово "begleiten" -- проводить --
вставлены еще три буквы "dig"]. В слове begleit-digen кроется, кроме слова
begleiten [проводить], очевидно, еще слово beleidigen [оскорбить]. (Молодой
человек, видимо, не имел большого успеха у дамы.) На замещение авторы
приводят пример: Ich gebe die Prдparate in den Briefkasten anstatt
Brutkasten [Я ставлю препараты в почтовый ящик вместо термостата].
Объяснение, которое оба автора пытаются вывести из своего собрания
примеров, совершенно недостаточно. Они считают, что звуки и слоги в слове
имеют различную значимость и иннервация более значимого элемента влияет на
иннервацию менее значимого. При этом авторы ссылаются на редкие случаи
предвосхищения и отзвука; в случаях же оговорок другого типа эти звуковые
предпочтения, если они вообще существуют, не играют никакой роли. Чаще всего
при оговорке употребляют похожее по звучанию слово, этим сходством и
объясняют оговорку. Например, в своей вступительной речи профессор заявляет:
Ich bin nicht geneigt (geeignet), die Verdienste meines sehr geschдtzten
Vorgдngers zu wьrdigen [Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги
своего уважаемого предшественника]. Или другой профессор: Beim weiblichen
Genitale hat man trotz vieler Versuchungen. Pardon: Versuche. [В женских
гениталиях, несмотря на много искушений, простите, попыток.].
Но самой обычной и в то же время самой поразительной оговоркой является
та, когда произносится как раз противоположное тому, что собирался сказать.
При этом соотношение звуков и влияние сходства, конечно, не имеют значения,
а замену можно объяснить тем, что противоположности имеют понятийное родство
и в психологической ассоциации особенно сближаются. Можно привести
исторические примеры такого рода: президент нашей палаты депутатов открыл
как-то заседание следующими словами: "Господа, я признаю число
присутствующих достаточным и объявляю заседание закрытым". Так же
предательски, как соотношение противоположностей, могут подвести другие
привычные ассоциации, которые иногда возникают совсем некстати. Так,
например, рассказывают, что на торжественном бракосочетании детей Г.
Гельмгольца и знаменитого изобретателя и крупного промышленника В. Сименса
известный физиолог Дюбуа-Реймон произнес приветственную
речь.1 Он закончил свой вполне блестящий тост словами: "Итак, да
здравствует новая фирма Сименс и Галске". Это было, естественно, название
старой фирмы. Сочетание этих двух имен так же обычно для жителя Берлина, как
"Ридель и Бойтель" для жителя Вены.
Таким образом, мы должны к соотношению звуков и сходству слов прибавить
влияние словесных ассоциаций. Но и этого еще недостаточно. В целом ряде
случаев оговорку едва ли можно объяснить без учета того, что было сказано в
предшествующем предложении или же что предполагалось сказать. Итак, можно
считать, что это опять случай отзвука, как по Мерингеру, но только более
отдаленно связанный по смыслу. Должен признаться, что после всех этих
объяснений может сложиться впечатление, что мы теперь еще более далеки от
понимания оговорок, чем когда-либо!
Но надеюсь, что не ошибусь, высказав предположение, что во время
проведенного исследования у всех у нас возникло иное впечатление от примеров
оговорок, которое стоило бы проанализировать. Мы исследовали условия, при
которых оговорки вообще возникают, определили, что влияет на особенности
искажений при оговорках, но совсем не рассмотрели эффекта оговорки самого по
себе, безотносительно к ее возникновению. Если мы решимся на это, то
необходима
----------------------------------------
1 Гельмгольц Г. (1821-1894) -- выдающийся немецкий естествоиспытатель.
Обосновал закон сохранения и превращения энергии. Один из создателей
современной психофизиологии.
Дюбуа-Реймон Д. (1818-1896) -- немецкий физиолог. Автор классических
работ по электрофизиологии.
Гельмгольц и Дюбуа-Реймон являлись лидерами немецкой физико-химической
школы в физиологии, идеи которой оказали большое влияние на молодого Фрейда.
известная смелость, чтобы сказать: да, в некоторых случаях оговорка
имеет смысл (Sinn). Что значит "имеет смысл"? Это значит, что оговорку,
возможно, следует считать полноценным психическим актом, имеющим свою цель,
определенную форму выражения и значение. До сих пор мы все время говорили об
ошибочных действиях, а теперь оказывается, что иногда ошибочное действие
является совершенно правильным, только оно возникло вместо другого
ожидаемого или предполагаемого действия.
Этот действительный смысл ошибочного действия в отдельных случаях
совершенно очевиден и несомненен. Если председатель палаты депутатов в
первых же своих словах закрывает заседание вместо того, чтобы его открыть,
то, зная обстоятельства, в которых произошла оговорка, мы склонны считать
это ошибочное действие не лишенным смысла. Он не ожидает от заседания ничего
хорошего и рад был бы сразу его закрыть. Показать этот смысл, т.е.
истолковать эту оговорку, не составляет никакого труда. Или если одна дама с
кажущимся одобрением говорит другой: Diesen reizenden neuen Hut haben Sie
sich wohl selbst aufgepatz?. [Эту прелестную новую шляпу Вы, вероятно, сами
обделали? -- вместо aufgeputzt -- отделали], то никакая научность в мире не
помешает нам услышать в этой оговорке выражение: Dieser Hut ist eine
Patzerei [Эта шляпа безнадежно испорчена]. Или если известная своей
энергичностью дама рассказывает: "Мой муж спросил доктора, какой диеты ему
придерживаться, на это доктор ответил -- ему не нужна никакая диета, он
может есть и пить все, что я хочу", то ведь за этой оговоркой стоит ясно
выраженная последовательная программа поведения.
Уважаемые дамы и господа, если выяснилось, что не только некоторые
оговорки и ошибочные действия
имеют смысл, но и их значительное большинство, то, несомненно, этот
смысл ошибочных действий, о котором до сих пор никто не говорил, и станет
для нас наиболее интересным, а все остальные точки зрения по праву отойдут
на задний план. Мы можем оставить физиологические и психофизиологические
процессы и посвятить себя чисто психологическим исследованиям о смысле, т.
е. значении и намерениях ошибочных действий. И в связи с этим мы не упустим
возможности привлечь более широкий материал для проверки этих предположений.
Но прежде чем мы выполним это намерение, я просил бы вас последовать по
другому пути. Часто случается, что поэт пользуется оговоркой или другим
ошибочным действием как выразительным средством. Этот факт сам по себе
должен нам доказать, что он считает ошибочное действие, например оговорку,
чем-то осмысленным, потому что ведь он делает ее намеренно. Конечно, это
происходит не так, что свою случайно сделанную описку поэт оставляет затем
своему персонажу в качестве оговорки. Он хочет нам что-то объяснить
оговоркой, и мы должны поразмыслить, что это может означать: хочет ли он
намекнуть, будто известное лицо рассеянно или устало, или его ждет приступ
мигрени. Конечно, не следует преувеличивать того, что поэт всегда
употребляет оговорку как имеющую определенный смысл. В действительности она
могла быть бессмысленной психической случайностью и только в крайне редких
случаях иметь смысл, но поэт вправе придать ей смысл, чтобы использовать его
для своих целей. И поэтому нас бы не удивило, если бы от поэта мы узнали об
оговорке больше, чем от филолога и психиатра.
Пример оговорки мы находим в Валленштейне (Пикколомини, 1-й акт, 5-е
явление). Макс Пикколомини в предыдущей сцене страстно выступает на стороне
герцога и мечтает о благах мира, раскрывшихся перед ним, когда он
сопровождал дочь Валленштейна в лагерь. Его отец и посланник двора
Квестенберг в полном недоумении. А дальше в 5-м явлении происходит
следующее:

Квестенберг
Вот до чего дошло!
(Настойчиво и нетерпеливо.)
А мы ему в подобном ослепленье
Позволили уйти, мой друг,
И не зовем его тотчас обратно --
Открыть ему глаза?

Октавио
(опомнившись после глубокого раздумья)
Мне самому
Открыл глаза он шире, чем хотелось.

Квестенберг
Что с вами, друг?

Октавио
Проклятая поездка!

Квестенберг
Как? Что такое?

Октавио
Поскорей! Мне надо
Взглянуть на этот злополучный след
И самому увидеть все. Пойдемте.
(Хочет его увести.)
Квестенберг
Зачем? Куда вы?

Октавио
(все еще торопит его)
К ней!

Квестенберг
К кому?

Октавио
(спохватываясь)
Да к герцогу! Пойдем!

(Перевод Н. Славятинского)

Октавио хотел сказать "к нему", герцогу, но оговорился и выдал словами
"к ней" причину, почему молодой герой мечтает о мире.
О. Ранк (1910а)1 указал на еще более поразительный пример у Шекспира в
Венецианском купце, в знаменитой сцене выбора счастливым возлюбленным одного
из трех ларцов; я, пожалуй, лучше процитирую самого Ранка.
----------------------------------------
1 Ранк О. (1884-1939) -- один из ведущих представителей психоанализа.
Предпринял попытку модифицировать исходную концепцию Фрейда, выдвинув
представление о "травме рождения". Утверждалось, что каждое человеческое
существо страдает от самой главной травмы в своей жизни, нанесенной ему
отделением от тела матери в момент рождения. Стремясь, хотя и напрасно,
преодолеть эту травму, человек бессознательно стремится возвратиться в
материнское чрево. Задача психоанализа усматривалась в том, чтобы избавить
пациента от этой травмы. После некоторых колебаний Фрейд отверг концепцию
Ранка.
"Чрезвычайно тонко художественно мотивированная и технически блестяще
использованная оговорка, которую приводит Фрейд из Валленштейна, доказывает,
что поэты хорошо знают механизм и смысл ошибочных действий и предполагают их
понимание и у слушателя. В Венецианском купце Шекспира (3-й акт, 2-я сцена)
мы находим тому еще один пример. Порция, которая по воле своего отца может
выйти замуж только за того, кто вытянет счастливый жребий, лишь благодаря
счастливой случайности избавляется от немилых ей женихов. Но когда она
находит наконец Бассанио, достойного претендента, который ей нравится, она
боится, как бы и он не вытянул несчастливый жребий. Ей хочется ему сказать,
что и в этом случае он может быть уверен в ее любви, но она связана данной
отцу клятвой. В этой внутренней двойственности она говорит желанному жениху:

Помедлите, день-два хоть подождите
Вы рисковать; ведь если ошибетесь --
Я потеряю вас; так потерпите.
Мне что-то говорит (хоть не любовь),
Что не хочу терять вас; вам же ясно,
Что ненависть не даст подобной мысли.
Но, если вам не все еще понятно
(Хоть девушке пристойней мысль, чем слово), --
Я б месяц-два хотела задержать вас,
Пока рискнете. Я б вас научила,
Как выбрать. Но тогда нарушу клятву.
Нет, ни за что. Итак, возможен промах.
Тогда жалеть я буду, что греха
Не совершила! О, проклятье взорам,
Меня околдовавшим, разделившим!
Две половины у меня: одна
Вся вам принадлежит; другая -- вам.
Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

(Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Поэт с удивительным психологическим проникновением заставляет Порцию в
оговорке сказать то, на что она хотела только намекнуть, так как она должна
была скрывать, что до исхода выбора она вся его и его любит, и этим искусным
приемом поэт выводит любящего, так же как и сочувствующего ему зрителя, из
состояния мучительной неизвестности, успокаивая насчет исхода выбора".
Обратите внимание на то, как ловко Порция выходит из создавшегося
вследствие ее оговорки противоречия, подтверждая в конце концов правильность
оговорки:

Мне -- я сказать хотела; значит, вам же, --
Так ваше все!..

Так мыслитель, далекий от медицины, иногда может раскрыть смысл
ошибочного действия одним своим замечанием, избавив нас от выслушивания
разъяснений. Вы все, конечно, знаете остроумного сатирика Лихтенберга
(1742-1799),1 о котором Гете сказал: "Там, где у него шутка, может
скрываться проблема. Но ведь благодаря шутке иногда решается проблема". В
своих остроумных сатирических заметках (1853) Лихтенберг пишет: "Он всегда
читал Agamemnon [Агамемнон] вместо angenommen [принято], настолько он
зачитывался Гомером". Вот настоящая теория очитки.
----------------------------------------
1 Лихтенберг Г. К. (1742-1799) -- один из любимых писателей Фрейда. В
работе "Остроумие и его отношение к бессознательному" (1905) Фрейд разбирает
многие из его афоризмов.
В следующий раз мы обсудим, насколько мы можем согласиться с точкой
зрения поэтов на ошибочные действия.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

ОШИБОчНЫЕ ДЕЙСТВИџ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Уважаемые дамы и господа! В прошлый раз нам пришла в голову мысль
рассматривать ошибочное действие само по себе, безотносительно к нарушенному
им действию, которое предполагали совершить; у нас сложилось впечатление,
будто в отдельных случаях оно выдает свой собственный смысл, и если бы это
подтвердилось еще в большем числе случаев, то этот смысл был бы для нас
интереснее, чем исследование условий, при которых возникает ошибочное
действие.
Договоримся еще раз о том, что мы понимаем под "смыслом" (Sinn)
какого-то психического процесса не что иное, как намерение, которому он
служит, и его место в ряду других психических проявлений. В большинстве
наших исследований слово "смысл" мы можем заменить словом "намерение"
(Absicht), "тенденция" (Tendenz). Однако не является ли самообманом или
поэтической вольностью с нашей стороны, что мы усматриваем в ошибочном
действии намерение?
Будем же по-прежнему заниматься оговорками и рассмотрим большее
количество наблюдений. Мы увидим, что в целом ряде случаев намерение, смысл
оговорки совершенно очевиден. Это прежде всего те случаи, когда говорится
противоположное тому, что намеревались сказать. Президент в речи на открытии
заседания говорит: "Объявляю заседание закрытым". Смысл и намерение его
ошибки в том, что он хочет закрыть заседание. Так и хочется процитировать:
"Да ведь он сам об этом говорит"; остается только поймать его на слове. Не
возражайте мне, что это невозможно, ведь председатель, как мы знаем, хотел
не закрыть, а открыть заседание, и он сам подтвердит это, а его мнение
является для нас высшей инстанцией. При этом вы забываете, что мы условились
рассматривать ошибочное действие само по себе; о его отношении к намерению,
которое из-за него нарушается, мы будем говорить позже. Иначе вы допустите
логическую ошибку и просто устраните проблему, то, что в английском языке
называется begging the question.*
В других случаях, когда при оговорке прямо не высказывается
противоположное утверждение, в ней все же выражается противоположный смысл.
"Я не склонен (вместо неспособен) оценить заслуги своего уважаемого
предшественника". "Geneigt" (склонен) не является противоположным "geeignet"
(способен), однако это явное признание противоречит ситуации, о которой
говорит оратор.
Встречаются случаи, когда оговорка просто прибавляет к смыслу намерения
какой-то второй смысл. Тогда предложение звучит так, как будто оно
представляет собой стяжение, сокращение, сгущение нескольких предложений.
Таково заявление энергичной дамы: он (муж) может есть и пить все, что я
захочу. Ведь она тем самым как бы говорит: он может есть и пить, что он
хочет, но разве он смеет хотеть? Вместо него я хочу. Оговорки часто
производят впечатление таких сокращений. Например, профессор анатомии
----------------------------------------
* Свести вопрос на нет (англ.). -- Прим. пер.
после лекции о носовой полости спрашивает, все ли было понятно
слушателям, и, получив утвердительный ответ, продолжает: "Сомневаюсь, потому
что даже в городе с миллионным населением людей, понимающих анатомию носовой
полости, можно сосчитать по одному пальцу, простите, по пальцам одной руки".
Это сокращение имеет свой смысл: есть только один человек, который это
понимает.
Данной группе случаев, в которых ошибочные действия сами указывают на
свой смысл, противостоят другие, в которых оговорки не имеют явного смысла и
как бы противоречат нашим предположениям. Если кто-то при оговорке коверкает
имя собственное или произносит неупотребительный набор звуков, то уже из-за
таких часто встречающихся случаев вопрос об осмысленности ошибочных действий
как будто может быть решен отрицательно. И лишь при ближайшем рассмотрении
этих примеров обнаруживается, что в этих случаях тоже возможно понимание
искажений, а разница между этими неясными и вышеописанными очевидными
случаями не так уж велика.
Одного господина спросили о состоянии здоровья его лошади, он ответил:
Ja, das drдut. Das dauert vielleicht noch einen Monat [Да, это продлится,
вероятно, еще месяц; но вместо слова "продлится" -- dauert -- вначале было
сказано странное "drдut"]. На вопрос, что он этим хотел сказать, он,
подумав, ответил: Das ist eine traurige Geschichte [Это печальная история].
Из столкновения слов "dauert" [дауерт] и "traurige" [трауриге] получилось
"драут" (Meringer, Mayer, 1895).
Другой рассказывает о происшествиях, которые он осуждает, и продолжает:
Dann aber sind die Tatsachen zum Vorschwein [форшвайн] gekommen. [И тогда
обнаружились факты; но в слово Vorschein -- элемент выражения "обнаружились"
-- вставлена лишняя буква w]. На расспросы рассказчик ответил, что он
считает эти факты свинством -- Schweinerei. Два слова -- Vorschein [форшайн]
и Schweinerei [швайнерай] -- вместе образовали странное "форшвайн"
(Мерингер, Майер). Вспомним случай, когда молодой человек хотел begleitdigen
даму. Мы имели смелость разделить эту словесную конструкцию на begleiten
[проводить] и beleidigen [оскорбить] и были уверены в таком толковании, не
требуя тому подтверждения. Из данных примеров вам понятно, что и такие
неясные случаи оговорок можно объяснить столкновением, интерференцией двух
различных намерений1. Разница состоит в том, что в первом случае одно
намерение полностью замещается (субституируется) другим, и тогда возникают
оговорки с противоположным смыслом, в другом случае намерение только
искажается или модифицируется, так что образуются комбинации, которые
кажутся более или менее осмысленными.
Теперь мы, кажется, объяснили значительное число оговорок. Если мы
будем твердо придерживаться нашего подхода, то сможем понять и другие бывшие
до сих пор загадочными оговорки. Например, вряд ли можно предположить, что
при искажении имен всегда имеет место конкуренция между двумя похожими, но
разными именами. Нетрудно, впрочем, угадать и другую тенденцию. Ведь
искажение имени часто происходит не только в оговорках; имя пытаются
произнести неблагозвучно и внести в него что-то унизительное -- это является
своего рода оскорблением, которого культурный человек, хотя и не всегда
охотно,
----------------------------------------
1 Эти положения относительно столкновения намерений как различных
мотивационных векторов поведения ставили важную проблему психологического
конфликта, получившую в дальнейшем разработку в психологии личности и
социальной психологии (в том числе с помощью экспериментальных методов,
значение которых Фрейд отрицал).
старается избегать. Он еще часто позволяет это себе в качестве "шутки",
правда, невысокого свойства. В качестве примера приведу отвратительное
искажение имени президента Французской республики Пуанкаре, которое в
настоящее время переделали в "Швайнкаре". Нетрудно предположить, что и при
оговорке может проявиться намерение оскорбить, как и при искажении имени.
Подобные объяснения, подтверждающие наши представления, напрашиваются и в
случае оговорок с комическим и абсурдным эффектом. "Я прошу Вас отрыгнуть
(вместо чокнуться) за здоровье нашего шефа". Праздничный настрой неожиданно
нарушается словом, вызывающим неприятное представление, и по примеру бранных
и насмешливых речей нетрудно предположить, что именно таким образом
выразилось намерение, противоречащее преувеличенному почтению, что хотели
сказать примерно следующее: "Не верьте этому, все это несерьезно, плевать
мне на этого малого и т. п.". То же самое относится к тем оговоркам, в
которых безобидные слова превращаются в неприличные, как, например, apopos
[по заду] вместо apropos [кстати] или EischeiЯweibchen [~гнусная бабенка]
вместо EiweiЯscheibchen [белковая пластинка] (Мерингер, Майер). Мы знаем
многих людей, которые ради удовольствия намеренно искажают безобидные слова,
превращая их в неприличные; это считается остроумным, и в действительности
часто приходится спрашивать человека, от которого слышишь подобное, пошутил
ли он намеренно или оговорился.
Ну вот мы без особого труда и решили загадку ошибочных действий! Они не
являются случайностями, а представляют собой серьезные психические акты,
имеющие свой смысл, они возникают благодаря взаимодействию, а лучше сказать,
противодействию двух различных намерений. А теперь могу себе представить,
какой град вопросов и сомнений вы готовы на меня
обрушить, и я должен ответить на них и разрешить ваши сомнения, прежде
чем мы порадуемся первому результату нашей работы. Я, конечно, не хочу
подталкивать вас к поспешным выводам. Давайте же подвергнем беспристрастному
анализу все по порядку, одно за другим.

ОБЗЫВАЕМСЯ, ЧИТАЕМ СНОВА И УСПОКАЕВАЕМСЯ, УСПОКАЕВАЕМСЯ ...

о_Оа

2Фрейд

5 баллов !!! так и надо лечить долбоебов !!! пока не угомонятся !!!

2Фрейд
РЕспект, давай и дальше , там где НАЦИКИ собираються, (мне ПОХ&Й откель они , аль с ридни украиНЫ, аль с московии...).... так им .... ЗЫ