Было это в середине 90-ых в славном городе Чита. Те редкие иногородние студенты и немногочисленные приезжие в шутку переиначивали название города на ЧИТАГО. Был в их рядах и скромный студент, ласково прозванный за острую бородку и кудряшки на голове Иудушкой. Вид у него был типичный для студента-ботаника: худой, в очках, в общем, совсем не презентабельный и женским вниманием он был обделен. В ту пору только входили в моду малиновые пиджаки и прочая чепуха. Но зимой-то в пиджаке не походишь, поэтому крутого перца можно было определить по цельной норковой шапке. Ну а так как хорошая шапка в любом случае практичнее пиджака, пусть даже малинового, то этот ботаник решил скопить на эту шапку, невзирая на здоровье и хилые же силы. Копил он долго, обделяя себя всеми радостями, и умудрился даже подработать одно время грузчиком на вокзале. В общем копил он долго, как тот чиновник из Гоголевского рассказа про Шинель, ну и скопил. Конечно, завистливые поздравления одногруппников и, наконец-то, заинтересованные взгляды девушек. Только долго радоваться ему не пришлось. Ну точно как по Гоголю, возвращался он поздно вечером к себе в общагу. В темном переулке, недалеко от общежития его конечно поджидали. Но не один, как в том рассказе, а человек десять не меньше с его слов. Шапку сняли, да мало того что сняли, а так как он усиленно сопротивлялся за свою недавно приобретенную непосильным трудом собственность, так еще и навешали ему неслабо. Лиц нападавших он не то что опознать не мог, он их в темноте-то и не увидел. Милиция могла только посочувствовать, хотя стоит отдать ей должное, и пыталась найти обидчиков, но безрезультатно.
Обиженный на злую судьбу, Иудушка стал снова копить, но на этот раз не на шапку, а на недавно появившиеся на рынке газовое оружие. Его выбор пал не на какой там баллончик, а на более мощный с его точки зрения пистолет. Закона об их обращении не было, поэтому это дело носило почти что подпольный характер. Опыт в накоплении средств у чувака уже был, поэтому относительно быстро он уже был гордым владельцем какого-то ну уж очень маленького пистолетика. Приобрел он его с рук на толкучке, ясно дело что без документов и разрешения, поэтому уж очень он боялся милиции. Вид у него был каждый раз, при мимо проходящем патруле, как у только что ограбившего банк преступника застигнутого врасплох. Ну ясно, что у ментов на это рефлексы работают по принципу: боишься – значит есть за что. Тормознули, обшарили и нашли. В отделении на их расспросы по поводу возможного ограбления банка или на худой случай покушения на какое-нибудь убийство, он честно рассказал им свою грустную историю. На его благо нашелся какой-то следак, который что-то смутно помнил про данный инцидент. Ну наставили ему пару подзатыльников, пистолетик забрали, а ему пальчиком пригрозили и выпнули за двери. На этом его похождения не закончились. Денег ему уже было трудно копить в виду морального и физического истощения, он решил проще, и стал ходить со здоровым, ржавым кухонным ножом. Ну ясно, что от этих потрясений у него наметился определенный «сдвиг по фазе». Гоголевский персонаж, как вы помните, не только тронулся, но и копыта при сходных обстоятельствах откинул. Вид у него при ношении этого тупого и ржавого ножа был не такой как раньше при ношении пистолета, но уж больно зверский и затравленный, теперь он уже точно напоминал человека «готового на все». Ясно, что у милиции опять сработали рефлексы, в отделении поцокали языком, наподдали подзатыльников, забрали нож и напнули его опять за двери. Его протесты: что это дескать не холодное оружие, а кухонный нож, никого не тронул, что подвигло его еще на один бзик. Учтя предыдущий опыт, он стал ходить теперь уже с молотком. Теперь у него была видимая спокойность на лице и внимание милиции он не привлекал. Ходил он с этим молотком довольно таки долго, что причиняло ему большие неудобства. В конце концов, он таки стал задумываться об избавлении этого инструмента, т. к. носить его то за пазухой, то за ремнем все время - было не совсем удобно. В тот момент, когда он почти созрел до мысли избавиться от молотка, на него напали. Произошло это дело ночью, возвращался он по старому опасному маршруту и за поворотом видит большое количество огоньков от сигарет. Он успел только выхватить из-за ремня свое оружие, но замахнуться им никак не успел. Кто-то из темноты наподдал ему кулаком в лицо и он упал. Подбежавшие не преминули пропустить удовольствие безответно попинать упавшее на асфальт тело. Пнуть захотелось всем, то ли от того что были пьяные, то ли они были просто уроды. Но так как была страшная темнота, от того что они друг другу больше мешались, то нормальных пинков ни у кого и не получается. Ну этот ботаник и подыматься-то не стал, почти что в ракообразном положении, он начинает дубасить по ногам этих придурков. Те орали и в начале, когда «запиновать» начинали, теперь по одному, по мере выбывания начали орать по другому. Обуты они были по разному, больше всех не повезло троечке хулиганов в сандалиях. А бил разъяренный ботаник как тот Корейко, когда он лупил Шуру Балаганова в книге про «Золотого теленка» - от души в общем. Фигачит он им значится по ступням и пальцам – те завывая падают. Остался из нападавших один, стоит и ничего понять не может, почему все орут как обрезанные коты, да притом орут откуда-то с земли. Так кажись и успел сказать только удивленно: - Не понял… Но тут наш молотобоец подползает в темноте к нему и бьет того молотком со всей дури по пальцам ног. Тот с воем, но и с осмыслением постигшей кары валится к уже валяющимся на земле орущими и матерящимся дружкам. Ну на эти страшные крики и мат, вызывают милицию. Причем вызывали милицию от испуга от дикого шума, аж каждый из имеющих дома телефон близлежащих жильцов. Милицейских машин приехало много - и не зря, т. к. в больницу потом легло семь человек с различной тяжестью травмами ног. В большинстве случаев с расплющенными пальцами. Ну а дальше уже было не интересно. Дальнейшая судьба нападавших мне неизвестна, знаю только точно одно - что Иудушку за членовредительство к суду привлекать не стали, а молоток у него как вещественное доказательство таки изъяли. Иудушкой с той поры его никто не называл, а величали только уважительным Киллер. Копить на новую шапку он больше не стал, так как женского внимания и без шапки ему стало хватать.
