Может это и не честно по отношению к Нинке моей, что я по расчету на ней женился. А что мне делать то было? Два месяца встречались, все вроде нормально, а в жопу не хочет давать и все тут. Не то что я какой завернутый на анальном сексе, если честно то мне больше в пизду нравится. А лучше в рот. Но тут такой вопрос, принципиальный. Моя баба, должен во все щели поиметь, так сказать пометить территорию. А она, зараза, уперлась и не в какую. «До свадьбы не дам», - говорит, - «Эта целина у меня еще не пахана и только законному супругу достанется». Тоже мне целка блять валдайская.
Прямо комплекс какой-то у меня на этой почве развился. В пизду ебу Нинку, а представляю что в очко пялю. Иной раз в рот кончаешь, а перед глазами вместо румяных щек округлость ягодиц миражирует. Изнервничался весь, испереживался, а ей хоть бы хуй.
В один не очень хороший день жарю Нинусю раком, а сам анальным отверстием любуюсь. И тут замечаю, что вроде как шепчет мне оно что-то. Это я сейчас понимаю, что Нинка под шумок газы спускала, а тогда ухо на сколько мог ближе поднес и слышится мне: «Да выеби ты меня, наконец, будь мужиком Вася!» В мозгу что-то окончательно ёбнуло от речей таких, хуй достаю из пизды, в очко направляю и со словами: «Нина, разрешите предложить вам руку и сердце», - пытаюсь засадить. Только хуй там, вывернулась зараза и целоваться лезет.
- Васенька, милый мой, ну наконец то! Мама, папа, идите сюда!
А они как ждали за дверью. Секунды не прошло, а уже в комнате. С ноги на ногу переминаются, на дочь вопросительно поглядывают.
- Вася мне предложение сделал! – с потрохами закладывает, а сама сияет как самовар.
- Какое? – отец недоверчиво посмотрел на мой возбуждённый член и нахмурился.
- Руки и сердца! Ну поцелуйтесь же!
Хуя се перспектива. Мамаша Нинкина, Елизавета Макаровна, сразу в мою сторону дернулась, чуть очки не потеряла. Я под одеяло нырнул блять и богу молюсь чтоб пиздец этот закончился как можно скорей. И из-под укрытия своего осторожно выглядываю. Иван Кузьмич, папаша значится, икону откуда-то достал, а суженная его слезу пустила. Обиделась на меня что ли.
- Васютка, ты не стесняйся, одна же семья теперь, - голос Нинкин откуда-то сзади слышу и чувствую как одеяло с меня кто-то стаскивает.
Только и успел хуй прикрыть. А она, дура, за руку меня дергает и на ухо шепчет: «Пойдем, папа благословлять нас будет».
Встали на колени, гордость свою семнадцатисантиметровую от глаз посторонних прикрываю, глаза от пола оторвать не могу. Самого угрызения совести мучают. Понимаю что зря всё это, нельзя так, без любви, счастья не будет. Но опять же не я первый, не я последний по расчёту женюсь. «Вот в жопу выебу, и разведусь на хуй», - сам себя успокаиваю.
Пока с совестью своей боролся, все благословение пропустил. Нинка за жопу ущипнула, шепчет: «Икону целуй». Я и поцеловал. Потом мать её меня слюнями всего испачкала. Кузьмич, слава богу, только в лоб губами ткнул без лишних эмоций и всё. А дальше я и сам опомниться не успел – одели, в машину сунули и в ЗАГС отвезли, заявление подавать.
Я вообще первый раз в этом заведении в качестве жертвы присутствовал, как-то до этого проносило.
Заявление заполнили, подписали, регистраторша – тучная такая тетка пенсионного возраста, все проверила и с радостью в голосе выдает:
- Ну что, всё правильно, завтра в десять ждем вас!
- Это как так завтра, - я чуть со стула не упал, - А месяц на размышление?
- Да что вы, зачем так долго ждать?
- Ой, Мариночка, спасибо тебе, - Макаровна шоколадку на стол кладет и радость излучает, - Зашла бы как-нибудь, совсем подругу забыла.
- А вот на свадьбу и приду, если пригласите.
- Ой, ну что ты, конечно.
Из ЗАГСа вышли, родня будущая радуется, аж до неприятного. Хоть бы меня постеснялись.
- Ну, я пошел? До завтра тогда …, - ударил я было по съебкам.
- Да куда ты, Васенька, а к свадьбе готовиться? – что-то в голосе Нинкином изменилось, противность какая-то появилась.
- Да, сынок, у нас переночуешь. Мы ведь одна семья теперь, - тёща скороспелая подъебывает.
- А мальчишник как же? Положено! - выдвинул я последний аргумент.
- Со мной ляжешь, - грубо отрубил глава семейства.
До пяти утра салаты резал. Яйца крошу, а в голове одна только мысль вертится – это ж в какую жопу из-за жопы угодить угораздило. Когда лук чистил, даже всплакнул немного. А когда цыпленка чесноком натирал, опять задницу Нинкину вспомнил. Она у неё тоже в пупырышках, когда холодно.
Когда спать собрались, в первый раз всей семьей переругались на хуй. Нинка не хотела с папой спать, собственно как и я. Мама со мной отказывалась и запрещала мне невесту порочить. Я против тёщи ничего не имел, но не хотел что бы к нам присоединился отец. Тесть же твердил что переспит с любым и удивлялся чего я артачусь. В результате ночь я провел в коридоре, укрытый старой шинелью Нинкиного родителя и с её пуховиком под головой. Долго ворочался, всё мерещилось что Кузьмич ко мне крадется со своими желаниями дикими. А потом ничего, заснул.
Снится мне что Нинка без ЗАГСа всякого в жопу дать согласилась. Говорит типа пошутили и хватит, это Вася была проверка твоих серьезных намерений. А жениться не обязательно, можно и так ебаться куда хочешь. И мать её говорит мол да, ебитесь в жопу сколько хотите, мы не против. Папаша поддакивает и почему-то с иконой. А тучная регистраторша заявление в нос тычет – мол, заполните заявление на толкание говна и сношайтесь счастливо.
Заполняем с Нинкой форму и моментально оказываемся в спальне. Голые и на кровати. Жарко целуемся до боли в деснах, царапаемся и вообще ведем себя как дети. Наконец, раздвигаю ей ноги, только в пизду нацелился, а она улыбается и говорит: «Какой же ты у меня дурачок. Мы же в жопу хотели, а пизда подождет». И раком становиться. Головой в подушку уткнулась и ягодицы раздвигает, чтоб мне сподручней значит. Я двумя пальцами волосики на очке раздвинул, для удобства, другой рукой хуй в вожделенное отверстие направляю. Чувствую, за плечо кто-то дергает. И так настойчиво сука. Глаза открыл – тесть зараза. «Вставай», - говорит, - «Пора». Вот, думаю, дурак. У меня и без него стоит пиздато. Оглянулся – лежу в коридоре шинелью накрытый. Так тоскливо на душе стало, что хоть плач.
Пошел в ванну, зубы пальцем почистил, залез в душ. Только хуй намылил, мамка Нинкина заходит. Как ни в чем не бывало подходит к раковине, пасту на щётку зубную выдавливает. На меня ноль внимания. Я кашлянул деликатно, заметила.
- А, Васенька, доброе утро, - на меня смотрит и начинает зубы драить.
- Я вам не мешаю? – опять же деликатно.
- Неа, - и с зубной щеткой во рту улыбается.
- А вы мне мешаете!
- Чего шумим, - заглядывает тесть и брезгливо меня рассматривает.
- Дайте же помыться спокойно! – хуй машинально намыливаю а внутри негодую весь.
- Ну чего вы ссоритесь, - Нина через папашу лезет и улыбается, - Ой Вась как у тебя яички скукожились!
Не выдержав взгляда трех пар глаз, вылез из ванны, растолкал сородичей и в коридор. Шинельку натянул, стою бля, греюсь. Кузьмич подходит, стакан протягивает.
- Ты это, Вась, не кипятись. Семья это ж тот же движок, следить надо за оборотами пока не обкатался. А как притрутся детальки, так уж на газ жми сколько хочешь. Понял? – душевно сказал так и водки мне до краев наливает. И себе столько же.
- А чего не понять то.
- Так за что выпьем?
- За задний ход!
- Эх, Вася, молодой ты ещё, - головой седой покачал, но выпил все-таки.
Внутри потеплело всё и душа в частности. А Кузьмич по новой льет.
- Повторим?
- А то! Давайте за вас, папа!
- Ну вот, другое дело!
А дальше как в тумане всё. Собрались быстренько и в ЗАГС. Расписались и в метро. К могиле Неизвестного солдата съездили, на Воробьевы потом. Фоткались и пили пиво, весело было. Домой пришли, давай гостей вызванивать. Я родителей пригласил, сородичи Нинкины соседей позвали. Настоящая свадьба получилась, даже с подарками. Кузьмич мне зажигалку подарил «Крикет», почти новую. Нинка книжку записную с телефонами подруг. Широкая душа! Соседи водку принесли. Родители мои тоже. Мне стыдно стало, что сам без подарка, типа покурить вышел а сам в универмаг. Купил шторку для ванны и торжественно Нинусе вручил. В общем здорово всё получилось! Гости кричали «горько!» и мы целовались. А потом я заснул. Проснулся когда уже танцы заканчивались и гости расползаться стали.
Наконец мы остались с Ниной одни. Ну, если не считать родичей за стеной. Включили радио для создания шумового фона и в кровать. Языком по шейке Нинкиной поводил немножко, соски покусал и за жопу – хвать! Она аж дернулась.
- Давай, поворачивайся, - говорю.
- Вась! Ну чего ты сразу!
- А чего сразу, женился на тебе? Женился. Давай, булки раздвигай!
- Ну чего ты, нельзя же так прямо. Давай в пизду вначале. Первая брачная ночь все-таки!
Ну и чего я там не видел, в пизде то? Другое дело очко девичье с резьбой не сорванной, всякому приятно первопроходцем быть. Но спорить не стал, раздвинул ноги и засадил. Она застонала, губы кусает. А я ебу и думаю, когда же к главному, то есть дефлорации жопы, переходить?
Начинаю пальцем средним очко ей потихоньку щекотать и волосики срамные заигрывающе подергивать. Вроде ничего, нормально реагирует. Только внутрь полез, встрепенулась.
- Нет, не сейчас … подожди, - и руку мою убирает.
- Да заебался уже ждать! - негодую, - Или раком становись, или на развод завтра подаю!
Всхлипнула, но позу актуальную моменту приняла. Лицом в подушку уткнулась, не дышит. Я пальцем дырку нащупал, чтобы не промахнуться, и хуем тычу. Не лезет сука! По всему видно не наебла, целка и есть!
- Ну, чего там? – беспокоится.
- Не ссы, сейчас смажу и как по маслу, - сам раком встал и в очко невестино плюю.
Из десяти попыток четыре точно в яблочко! Снова пытаюсь засадить – опять ни хуя. Гранит бля, хоть и оплёванный.
- Ну, скоро? – торопится.
- Ты блядь расслабься, видишь, не идет ни хуя.
- А обосрусь если?
- Обратно запихну!
- Ты бы кремом каким смазал, - ебаться меня еще учит.
- Где я тебе крем то возьму?
- В тумбочке поройся, может есть какой.
Нет чтоб самой найти, раком раскорячилась на пол кровати и стоит бля. Хуйли делать, полез в тумбочку, зажигалкой себе подсвечиваю. Хуяк, баночка какая-то, «Доктор МОМ» написано. Открыл, понюхал – пиздато пахнет! На ощупь тоже вроде ничего.
- Нашел? – все не терпится ей.
Не стал отвечать, на палец набрал побольше, Нинке прожопость намазал и сходу засадил. Легко так пошло! Только чувствую, хуй аж огнем горит. Хуя се, думаю, температура, как это у неё там говно не спекается. Тут Нинка голос подала.
- Отпусти, - кричит, - Не могу больше!
- Хуй тебе, я ждал и ты подождешь, - принципиально заявляю.
- Да отпусти же, сволочь! – и как лягнет пяткой. Вырвалась, по постели мечется, палец сама себе в очко засовывает.
- Блять! Горит аж всё! Ты чем намазал мудак! – кричит.
- Это потому как в первый раз, потом привыкнешь, - как могу успокаиваю, - А мазь «Доктор МОМ», твоя кстати.
- Долбоёб! Это ж от простуды! Растираться!
- Видишь как хорошо, и не простудишься.
- Засранец! Мама!
Только крикнула, а они уже тут, прям как двое из ларца. Свет включили, удивленно так нас рассматривают. Мне неудобно стало, но хуй не выпускаю – жжет все-таки. Нинка как не в чем не бывало в заду пальцем ковыряет.
- Мама! Он меня «Доктором МОМом» выеб! – ябедничает и попутно очко прочищает.
- Это как так выеб? – забыла видать старая как это делается.
- Как, в жопу!
- В жопу? - засранец, Кузьмич то есть, аж побагровел, - Это что блядь за извращения в моем доме?
- Да ладно вам, папа, какие на хуй извращения. Сейчас в очко присунуть в порядке вещей. А еще в рот можно, - доверительно просвещаю, а самому неловко за развратность мою.
- Про рот я и без тебя знаю. А что бы про говнотолкание я больше не слышал! Или ноги твоей в моём доме не будет! Понял?
- Ну так может я пойду?
- Хуй тебе а не пойду! Быстро в душ, говно смыть и ебитесь как все нормальные люди ебутся. Ясно?
- Может не стоит горячиться так?
- Ружьё у меня в спальне видел? – что-то нехорошее такое в глазах у него промелькнуло.
- Видел.
Вот с той самой ночи как все и ебемся. По пятницам. А каждую третью пятницу месяца ещё и в рот. А про жопу я только когда срать хожу вспоминаю.
(С) Василий Тягин.
