Майор Галеев покровительствовал не только естественным наукам. Гуманитарные области Знания тоже не могли увернуться от его заботливого вмешательства. К примеру, Александр Матвеевич сказал несколько ярких слов в орфографии русского яыка.
Под толстым стеклом на столе майора в канцелярии лежал телефонный справочник – под линейку расчерченный лист с аккуратно, крупным четким майорским почерком вписанными телефонами первой необходимости.
Телефоны служб занимали верхнюю половину листа, а телефоны ответственных лиц – нижнюю. Форма таблицы оставалась без изменений.
Там, где службы, фигурировали Кательня и Сталовая, Камендатура, еще какая-то равнонеправильно написанная шелупень – и загадочная ТЕЧ. ТЕЧ оказалась технико-эксплуатационной частью, вот. Как сейчас помню этот список. Камутатор у нас назывался Зоглавие. Раздел ответственных лиц назывался "Фомилие".
Когда требовалось поглубже разобраться с кем-то, на свет извелкалось зеркало жизни – Журнал Индивидидульных Занятиев и Бесед.
Как-то раз Матвеич озаботился чистотой языка межнационального общения. До сих пор непонятно как именно, но кому-то из безымянных героев и защитников родины удалось его впечатлить особо заковыристым матом, и майор решил, что от такого жуткого сквернословя недалеко и до снижения боеготовности через общее ухудшение морального духа.
Был оглашен его приказ не материться под страхом ссылки на кухню. Майор, однако, не пустил дело на самотек и постоянно сам контролировал ход выполнения приказа. Надо заметить, что когда Галеев подобным образом давался ебу, он становился особенно несносен. Он постоянно появлялся то там, то тут и прислушивался, не употребляет ли личный состав табуированную лексику. Личный состав не употреблял. Солдаты знали, что это наваждение надо просто переждать, и перешли на литературную и правильную речь. Однако, если это еще кое-как удавалось собаке Павлову и мне, ну может еще двум-трем человекам в роте, то большинству боевого коллектива приходилось нелегко. Кое-кому удавалось выучить несколько матерных слов на языках народов СССР, но лингвистические таланты были не у всех.
Кстати, на латышском языке есть замечательные выражения – струту пууслис и дырст плёве – пузырь с гноем и целка в жопе соответственно. Незабываем Знанием обогатила меня армия.
Вместо всех нехороших и запрещенных к употреблению слов за неимением адекватных заменителей народ стал вставлять "эээээээээээээ", "ну!", "короче", "типа", "ну ты понял" и подобную чешую. Когда чешуя иссякала, речь входила в ступор. Общение превратилось в пытку. Даже прием рапорта на вечерней пРоверке начал занимать несколько минут вместо секунд.
Мысль же майора не дремала. Как-то он подслушал невинный разговор в бытовке и вышел оттуда темнее тучи. Долго обдумывал командир новое решение, до самого вечера. И вечером не без труда огласил плод напряженной мыслительной работы.
- В общем, эта..... Ну! Ну!! Короче вот! Я имею довести некотОрые вопросы. Многие солдаты думають, што то, что им этааааа... аааа... Ну! Панимаеш! што им маиор говорить, так это яб... ну! Так... мало. Им бл... Ну!!! Им мало што им маиор говорить!! Вам, бл... Вот! Вам надо, штобы вам генерал наверно это сказал. Вот! НекотОрые солдаты продолжають выражаться! Я сегодня слышал у бытовой комнате, яб... Ну! радовой Ярошшук младшый! Панимаеш! Научыуся прыказ командира обходить!! – у радовога Антипина просиу пасты бляху почыстить! Я вам, яб... Ну!!!! я вам, радовой Ярошшук младшый, покажу пасту!!! Бляху ён чыстить! С сегодняшнего момента, бл... эээээээээээээээ. Уместо слова бляха прыказываю гаварыть слова пражка!
Помутнение рассудка оставило майора где-то через неделю, когда он сам заебался путаться в незнакомых словах и постоянно блеять, экать и мекать. Имело место собрание сержантов в канцелярии, где Александр Матвеевич признался, что общаться с личным составом стало невыносимо муторно.
На вечернем построении счастливо оказалось, что кого-то из урюков поймали в самоходе, поэтому майору удалось ввести реабилитированную лексику обратно в строй очень органично.
- Это же ж блядь яби их мать сука на хуй хто за пидарасы такия??? Это ж пидарасы блядь последния!! Вы, яби вашу мать, радовой Джадигерау, сука на хуй, пидарас!!! Вы эта, как яби яго мать это солдаты говорять, ЧМО! Ебаное!!! Вы у меня теперь с ванючай блядь яби яе мать посудомойки не выйдетя, пока не осознаетя!
Речь майора лилась свободно и привольно, ласково журча, и лицо его светилось нежным кирпичным светом.
(c) Cathay Stray
