Окружающую действительность, как и положено в это время, года хлестал снег с дождем. Иванову было зябко, мокро, а главное, непривычно и оттого немного страшно. Машины проносились мимо с превышением скорости, не смотря на его призывно вытянутую руку. Некоторые водители наоборот весело хохоча ловким маневром прижимали свои автомобили к обочине на полном ходу, чтобы обдать Иванова снежно-грязевой кашей из лужи, и уносились по направлению к далекому городу. Пиджак не спасал ни от холода, ни от сырости. И к тому моменту как одна из машин все же остановилась, Иванов уже не только представлял собой жалкое зрелище, но и довольно сильно чихал.
«Друг, тут беда такая... Это... Подвези», - пролепетал Иванов в приоткрытое окно. «Куда тебе?» «В город!» «Триста». «Друг, тут такое дело, нету сейчас наличных с собой... В городе отдам. Больше отдам. Пятьсот. Сразу как доедем». «Пошел ты, пьянь», - закрылось окно ивановской надежды. Иванов пытался уцепиться за машину, но озябшие пальцы скрючились и глупо скребли по гладкому металлу уезжавшего автомобиля. В последней безумной попытке обратить на себя внимание Иванов попытался прыгнуть на багажник, но промахнулся и упал в лужу, промокнув окончательно...
Осадки кончились. Даже выглянуло солнышко. Иванов, обняв себя за плечи и мелко дрожа, медленно брел по обочине в сторону города, что-то бормоча себе под нос. Оживление, напавшее на него при появлении на горизонте придорожного магазина, стало испаряться, как только он снова вспомнил, что наличные деньги остались в пальто. И окончательно испарилось дурацкое оживление, когда из магазина вышло несколько неопрятно одетых и явно пьяных подростков. Глядя на торчавшие из подростковых ртов окурки, Иванов довольно логично заключил, что на самом деле, сигареты детям не нужны, хотя именно сигареты они почему-то спрашивали. А вот зачем его повалили на землю и стали бить сапогами, вообще никакая логика Иванову объяснить не могла. Просто били, и все. Пиджак еще отняли и часы.
До автобусной остановки Иванов добрел уже к вечеру, хотя началось все не позже одиннадцати утра. На скамейке сидела благообразная старушка, которая довольно брезгливо поморщилась, когда Иванов присел рядом с ней и разрыдался в голос, размазывая по лицу грязь, кровь и слезы. «Ты откуда будешь, милок, с деревни?» - через некоторое время завела таки разговор старушка. «Ж-ж-жууууковка-Плааааза», - провыл сквозь слезы Иванов. «Тьху, черт, название-то какое нерусское. Далеко небось. Ты чего грязный такой. Чего плачешь? Нажрался небось. Все зло от водки, милок». Иванов пытался возразить, но тут подошел автобус. «Пошли, горемыка», - сказала старушка, поднимаясь по ступенькам передней двери общественного транспорта.
Когда Михаил Александрович Иванов, председатель банка и двух инвестиционных компаний, все-таки смог убедить охрану собственного офиса, что это начальник, а не какой-то бомж ломится в двери в три часа ночи, он уже твердо и окончательно понял для себя несколько вещей. Во-первых, ну их на хуй, эти подмосковные сауны с блядьми на ночь. Во-вторых, в пизду эти кредитные карточки в условиях страны, где банкомат местами выступает синонимом бегемоту. И, в-третьих, иногда лучше все-таки обосраться в штаны, но только не выскакивать из машины в кусты. Тем более если едешь без водителя. И уж тем более не оставлять ключи в зажигании. Потому что к человеку, вышедшему из дорогого автомобиля, даже если от него говном несет, всегда будет больше доверия, чем к мужику с чистой жопой, но в грязном костюме.
(c) susel-times
