Дома. Зима. Звонок в дверь. Маугли, вся взъерошенная, залетает в квартиру, размахивая газетой у меня перед носом.
- Лелька! – орет она, стягивая пуховик через ноги, потому что внизу расходился замок, и Маугли недолго думая, просто зашила его почти до середины. – Я тут прочитала, бабка одна снимает порчу! Поедем к ней?
- У тебя порча? – удивляюсь я, помогая ей вылезти из куртки.
- Так она еще и венец безбрачия снимает, - волнуется она, и кидает пуховик на пол, потому что и петелька у него давно оторвана.
- Ты еще и замуж собираешься?
Маугли замирает. Пошла загрузка.
- Лелька, а что такое венец безбрачия?
- Приехали, - хмыкаю я, - а как ты думаешь?
- Ну, - задумывается она, - когда замуж выходят, то ведь тогда трахаться начинают?
- Ага.
- Значит, это бабка сделает так, что я перестану быть детсв… девстс… Блядь! Целкой, вот!
- Думаешь, «снять венец безбрачия» - это означает дефлорацию? – стараюсь не смеяться я.
- А?
- Ты думаешь, что если ты сходишь к этой бабке, то сразу перестанешь быть девственницей?
- А нет?
- Хорошо, поехали, - тут же соглашаюсь я.
Маугли позвонила по номеру в газете и договорилась с бабулькой.
Через два часа мы стояли у заветной двери. Двери открыла старушка во фланелевом халате и в беленьком платочке. Запустив нас, она удивленно смотрела на то, как Маугли освобождается от верхней одежды.
В комнате оказалось много икон и сильно пахло ладаном.
Маугли села на край дивана, чинно сложила лапищи на коленях, и с открытым ртом озиралась.
- Я вас слушаю, - проскрипела бабушка.
Я пихнула Маугли в бок.
- А? А… Я это… Вы же снимаете венец безбрачия?
- Снимаю, - кивнула гадалка, - вам сколько лет?
- Скоро будет двадцать, - отчего-то осипшим голосом ответила Маугли.
- Пересядьте за стол, - предложила бабушка.
Жертва печати одиночества поднялась, боязливо приблизилась к столу, и спросила:
- Штаны снимать?
Выпучив глаза, старушка молча пялилась на Маугли, потом так же молча перевела взгляд на меня. Я хранила молчание, стараясь делать непроницаемое лицо.
- Я не смогу вам помочь, - нашла выход из положения гадалка. – До свидания.
Подозреваю, что в тот вечер старая гадалка никого больше не принимала.
Этим же вечером Маугли позвонила, и заныла, что у нее закончились сигареты.
- Лелька, пошли со мной до киоска? А то на улице темно, я боюсь.
- Кого? – удивляюсь я.
- Ну, мало ли? Вдруг нападет кто?
Пришлось собираться, потому что, если на Маугли кто-нибудь нападет, она упадет от испуга в обморок, и пропустит самое знаменательное событие в своей жизни – потерю девственности.
На улице – прелесть, а не погода. Небольшой снежок, малолюдно, свет из окон домов освещает голые кусты.
Мы, не спеша пистыхаем в сторону магазина.
Впереди виднеется маленькая электростанция, которая питает электричеством наш район. Возле нее стоит несколько пожарных машин, пара карет скорой помощи и толпятся люди. На одном из непонятных сооружений (не знаю, как они называются), полыхает огонь.
Так как Маугли не умеет делать два дела одновременно, она останавливается и с открытым ртом замирает. Я иду вперед.
- Лелька! – орет она, не двигаясь с места. – А че там такое? Смотри, там огонь! Пожар?
Ответить я не успеваю. Видимо на станции что-то замыкает, яркая вспышка слепит глаза и тут же наступает темень. Во всем районе. Маугли не видно.
- Че это было? – раздается за спиной, и я визжу так, что у самой закладывает уши.
Во время секундной вспышки, Маугли преодолела расстояние в семь-восемь метров, и попыталась спрятаться за мою спину, откуда и подала голос.
В темноте сверкают выпученные глаза, норковая ушанка на голове отсутствует, и волосы торчат в разные стороны. Мне страшно и смешно.
Около десяти минут мы ползаем по снегу, ища шапку, и меня посещает дежавю. Адлер, пляж, потерянная клипса. Я валюсь в снег и гогочу. Маугли начинает всхлипывать.
Эту шапку она выклянчила у матери, правда, она ей мала, но это неважно. Как она умудрилась свалиться с ее головы, для меня загадка, потому что напялить ее на мауглинскую голову – это целое искусство.
Она пропихивает пальцы под уши шапки, и со скрипом натягивает ее на голову. При этом брови ее сползают на глаза. От таких усилий, уже после пятого такого натягивания, ушанка начала разваливаться на части, и если Маугли резко тряхнет головой, то козырек падает на глаза. У меня была мысль предложить прилепить ее на «Момент», но я промолчала, опасаясь, что Маугли так и сделает.
Наконец-то шапка найдена, совсем в другой стороне от нас. Она одиноко лежит под кустом, отвалив уже оба козырька в стороны.
Мы идем дальше. В темных окнах, то тут, то там, мелькают огоньки зажженных свечей. Купив сигареты, мы садимся на заборчик поблизости и закуриваем.
Тут же к нам подкатывают кокосы два парня. Один тощий и длинный, второй высокий и плотный.
- Девчата, спичек не будет? – спрашивает тощий.
Маугли встает, оказывается, что она всего на несколько сантиметров выше парня. Довольная она лезет в карман за зажигалкой и дает ему прикурить.
- Как тебя зовут? – зачарованно глядя на нее, спрашивает он.
- Наталья, - краснеет она, и козырек шапки падает на глаза, испортив всю романтику. – Ебаная крыса! - совсем губит ситуацию Маугли, и с трудом сдергивает шапку с головы, бросает ее в снег, и со злости пинает ее.
Тощий испуганно замирает, плотный поворачивается ко мне, и я сразу теряю к нему интерес. Он блондин.
Тощий кидается к шапке, и, смущаясь, пытается одеть ее на Маугли.
Плотный в это время пытается познакомиться.
- Эдик, - он протягивает руку.
Видя, как развиваются события в отношениях Маугли и тощего, я решаю, что нужно быть доброжелательной.
- Лелька, - нехотя пожимаю я его руку.
Тощий тоже представляется:
- Афанасий.
Вот так. Коротко и ясно. Маугли гыгыкает, и беспрестанно поправляет козырек на шапке.
Они провожают нас до дома, по пути выясняется, что Афанасий совсем не Афанасий, а Владимир. А зовут его так из-за фамилии.
У подъезда Маугли, чуть помявшись, приглашает всех к себе домой. Я отказываюсь, намекая на то, что времени уже много. Она отводит меня в сторону, и упрашивает. Черт, я понимаю, что ей понравился Афанасий, но нет никакого желания сидеть в этой компании.
Я предлагаю обменяться телефонами, а Эдик предлагает сходить завтра всем вместе на хоккей. Мы договариваемся о месте встречи, и я ухожу.
Ночь. Я вижу десятый сон, когда раздается звонок в дверь. В такое время могут прийти только ко мне. Накинув халат, я открываю дверь и тут же глохну.
- Ле-е-елька-а-а-а! – Маугли визжит так, что дребезжат стекла в подъезде, - Ура-а-а-а-а!
Она хватает меня в охапку, чмокает в макушку и мотает в разные стороны. Я не шевелюсь, потому что чем сильнее сопротивляешься, тем крепче ее хватка.
Наконец, эмоции ее отпускают, и она начинает взахлеб делиться своей радостью.
Хотя, пока я моталась в ее объятиях, в принципе, уже успела понять, что могло вызвать такую бурю. Помог мне в этом огромный засос на ее шее, который был как раз у меня перед глазами.
- Ты представляешь! Ты ушла! Потом он ушел! Потом он ко мне пошел! А потом он меня поцеловал! А потом! А потом…
- Трахнул? – подогнала я ее, пытаясь не вдаваться в интимные подробности.
- Да-а-а-а-а! – заорала снова она.
- Тише, родная, - пыталась угомонить я ее, - весь дом перебудишь.
Тут я заметила, что она прибежала ко мне, видимо прямо из постели. На ней была ночная рубаха, сверху накинута аляска и тапки на босую ногу, с которых стекал подтаявший снег.
Я затащила ее домой, и велела переночевать у меня, пообещав, что завтра схожу за ее одеждой.
Впереди была бессонная ночь.
Афанасий оказался малый не промах, и, видимо, обладал изысканным вкусом, раз решил переспать с Маугли. Не мне его судить, конечно, у каждого из нас есть свои пунктики. Видимо он – любитель экстремальной ебли.
Зайдя в дом, и поняв, что Маугли одна, он не стал тратить время и тут же завалил ее на кровать. Маугли, сама не своя от счастья, молчала, как рыба об лед и лежала, зажмурившись.
- Лелька, он руку мою взял, и в трусы сунул, - шептала она, иногда срываясь на крик. – А я ее выдергиваю, а он все равно сует!
Поняв, что развести ее на предварительные ласки трудно, Афанасий решил не заморачиваться, и навалился сверху. Добравшись до заветной цели, он решил не медлить, и тут свершилось СВЕРШИЛОСЬ!
Догадавшись, что он попал впросак, оказавшись в постели с девственницей, Афанасий испугался. Но Маугли тоже была не пальцем сделана, и освободиться из ее железных объятий неудачливый принц не смог.
К моему удивлению, акт дефлорации прошел практически безболезненно для Маугли, чему я порадовалась и заснула под ее свистящий шепот.
На следующий день мы потащились на хоккей. Афанасий, почему-то не пришел, и нас, в гордом одиночестве поджидал Эдик. Маугли вцепившись в него, выпытывала адрес своего возлюбленного. Эдуард оказался слабаком, и очень быстро заложил своего друга. Было решено пойти к Афанасию после окончания матча.
Хоккей нам посмотреть не удалось. Мы вышли к катку, высматривая наши места, а Маугли прилипла лицом к плексигласовому ограждению, любуясь на резвых мужиков, рассекающих ледовое пространство. Шла разминка. Хоккеисты гоняли по льду, лениво перебрасываясь шайбой.
Не знаю, как смотрелось с их стороны довольная морда лица Маугли, но, судя по реакции одного из игроков, это было нечто. Он что-то крикнул, ткнул в ее сторону клюшкой, кто-то отправил ему шайбу, и ебаный хоккеист со всего маху пульнул кусок резины прямо в сторону Маугли.
Не знаю, метил ли он ей в лицо, или в последний момент у него дрогнула рука, но шайба попала как раз в то место, где находилась голова Маугли. Сила удара тоже была плохо рассчитана, потому что хлипкая перегородка чуть прогнулась, и смачно впечаталась прямо ей в лицо.
Маугли опрокинулась на спину и воя, зажимала кровоточащий нос. Нас отвели в раздевалку, где медичка уложила Маугли на кушетку и насовала ей в ноздри вату, смоченную перекисью водорода.
Хоккеист, оказавшийся нападающим команды, топтался рядом, и плохо скрывая рвущийся смех, спрашивал, все ли нормально.
Славьте яйца, все обошлось, кроме разбитого носа ничего не пострадало, но желание сидеть на трибунах нас покинуло.
Маугли ни в какую не согласилась поехать домой, потому что ей до усрачки хотелось увидеть любовь всей своей жизни, Афанасия.
Уже у подъезда, поняв, что Маугли настроена решительно, Эдик, помявшись, объяснил, почему Афанасий не пришел. Все оказалось банально до безобразия – он был женат.
Всю дорогу до дома Маугли напряженно молчала, вселяя в меня тревогу. На мои вопросы она не отвечала и, кажется, даже не заметила, как я завела ее домой, раздела и уложила в постель.
Я уже засыпала, когда раздался телефонный звонок. Звонил Сенька.
- Лелька, беги быстрее к нам, Наташка вешаться собралась!
Я понеслась в соседний дом. Сенька открыл дверь, и потащил меня на кухню, где Маугли, размазывая слезы и сопли, стояла на табуретке и привязывала к люстре какую-то веревку.
- Вешаться собралась? – поинтересовалась я, присаживаясь за стол.
- Да-а-а-а, - выла она.
- Из-за Афанасия?
- Да-а-а-а-а.
- Ну и дура.
- Ага-а-а-а, сама ду-у-у-ура. Он же жена-а-а-ат.
- И что? – удивилась я. – Ты замуж за него собралась?
Она задумалась, стоя на табуретке, с руками, задранными к люстре. Веревка была завязана на несколько узлов вокруг шнура.
- Нет, - ответила она.
- Ну, ладно, - решила я, - не буду тебе мешать. Вешайся.
Я ушла в зал, села в кресло и взяла в газету.
Сенька сел на диван, и вытянув шею, прислушивался к всхлипываниям Маугли.
- Лелька, - прошептал он, - если она повесится, что мне делать? Меня же родители прибьют.
- Можно будет распилить ее на части, и на помойку унести, - предложила я. – Или с балкона ее скинуть, а потом сказать, что она сама спрыгнула.
Сенькины глаза наполнились слезами.
- А можно оставить так, как есть, а тебе бежать заграницу. Конечно, сначала будет тяжело, но ты парень крепкий, запросто можешь устроиться грузчиком. Или можно ее в лес увезти и там бросить, типа, гуляла, и на нее напал маньяк.
Сенька начал тихо поскуливать.
- Сеня, - не выдержав, заржала я. – Прекрати истерику, она не повесится.
- Почему? – всхлипнул он.
- Потому что…
На кухне послышался грохот. Произошло то, о чем я только что хотела сказать.
Естественно, люстра не выдержала почти стокилограммовое тельце, и оборвалась. Маугли сидела в окружении обломков табуретки и люстры. Веревка была у нее в руках.
- Ты за руки хотела повеситься? - поинтересовалась я.
- Нет, - пробормотала она. – Я на ней повисла, чтобы узнать, выдержит или нет.
Кряхтя, она поднялась.
- Лелька, подожди, не уходи. Сейчас я уберу все, и чаю попьем.
Занавес, йооптыть))
© Пенка
