Все-таки полезная штука эти ежедневники. Вот когда у меня не было ежедневника еще, сколько всего важного пропускал! Один раз даже годовой отчет забыл сделать! А сейчас все путем, все по распорядку и на все времени хватает. Утром открываю – 8-30 прием пищи, туалет. Иду завтракать а потом срать. Снова заглядываю – 9-00 поцеловать жену, выход из дома на работу. Целую Нинку свою и в путь. Бывает, крикнет вдогонку:
- Во сколько ждать?
Другой задумается, а я ни хуя. Ежедневничек открываю:
- В 21-00 милая!
- А что так поздно?
- 18-30 – употребление пива с Петром Ивановичем, 21-00 – встреча с семьей, - быстренько выдержки из расписания дня зачитываю и бегом вниз, а то с болтовней этой можно и из графика выбиться.
- Не опаздывай, - кричит.
Ведь знает что вовремя буду, а все равно слово вставит. Это, наверно, от глупости женской. Что ни говорите, а процент дур в женской среде слишком высок. Наверно поэтому и ежедневниками они редко пользуются. Вот Нинка моя, бывает, после ужина полезет целоваться, обслюнявит всего, а потом шепчет:
- Я тебя хочу … пойдем в спальню …
- Извини дорогая, - говорю, - в 21-30 просмотр телепередач, а спальня в 23-00 и без всяких «хочу».
- Заебал! – кричит, - К маме поеду!
- К маме мы в субботу в 13-00 поедем, причем вместе, - спокойно отвечаю, - И нечего так горло рвать, прекрасно знаешь что ебля в пятницу, в 22-00 и пересматривать это уже поздно. Есть «окно» в четверг с 20-00 до 21-00, тебя записать? Или завтра с 15-00 до 17-00 я пока свободен. Хочешь, подъезжай на работу, в туалете тебя натяну.
Надуется и плакать уходит. А чего слезы то лить? Все от недостатка ума и личной организованности, тут слезами не поможешь.
Нет, ну бывает, конечно, что и нарушаешь распорядок. Так утром так срать захочется, что и не до завтрака. Если силы позволяют терплю конечно, а нет так опорожнюсь. Стирка трусов по любому не запланирована! Ну и другие случаи бывают, все не расскажешь.
А на прошлой неделе, если быть точным то в понедельник, вообще казус случился. Как обычно, в 17-30, пошел я в туалет. Многие на поссать перед уходом с работы ходят, ну а у меня на пол часа раньше мочеиспускание записано, чтобы в очереди не толкаться и время лишнее не тратить. Сходил, помыл руки и на рабочее место. Открываю ежедневник с целью посмотреть, что там дальше по плану, и - что за хуйня! Замечаю запись на вторник, явно не моей рукой сделанную: «18-30 – выебать Ольгу Петрушкину». У меня там «окно» было, Петр Иванович все телился пить ему пиво или не пить. А тут и он звонит:
- Ну так что, Василий Степанович, пьем завтра?
- Сейчас посмотрю что там у меня, - в ежедневник заглядываю, а там ебля с Петрушкиной, черным по белому. – Нет, - говорю, - Завтра занят, может в среду?
- Ну не знаю, завтра скажу, - и трубку повесил.
Оглянулся на Петрушкину, она у нас в отделе работает, хороший специалист. Сидит бумаги из стопки в стопку перекладывает. Заметила что разглядываю, очки поправила и спрашивает:
- Что-то не так, Василий Степанович? – и покраснела немного, но не вся, а лицо только.
- Да нет-нет, все нормально … - сам грудь рассматриваю, трешка минимум, если конечно вату в лифчик не подкладывает.
На всякий случай в ежедневнике отметил: «19-00 - если треха, присунуть между грудей».
Во вторник утром как обычно все. Позавтракал, посрал, Нинку поцеловал и за дверь. Уже на улицу выбежал, кричит с балкона:
- Во сколько ждать?
В ежедневник заглядываю:
- В 21-00, солнышко!
- А что так поздно?
- 18-30 – выебать Ольгу Петрушкину, 21-00 – встреча с семьей! – зачитываю.
- Не опаздывай! – ну не дура ли, когда я опаздывал то.
День как обычно пролетел, время всегда быстро идет когда на работе хуйней не занимаешься а все по плану делаешь. В 17-30 пошел поссать, возвращаюсь – звонок. Петр Иванович, как и обещал.
- Василий Степанович, так как там завтра пивка попить?
- А почему бы и нет, Петр Иванович. Сейчас запишу только, - и в ежедневник. А там, что за еб твою мать! На 18-30 опять Петрушкина записана! И опять не моей рукой! – Нет, не получится Петр Иванович, - говорю, - Может в четверг?
- Давайте завтра решим, я тогда в это же время позвоню.
На Петрушкину смотрю, сидит глаз не поднимет, а лицо все красными пятнами. «Что-то тут не так», - подумал, но вслух ничего не сказал. Тут и рабочий день закончился, все на выход подались. Только Петрушкина замешкалась. А мне того и надо, подхожу и говорю:
- Ольга Николаевна, тут такое дело, мне вас в 18-30 выебать надо.
- Ну если надо ... – сама глаз с пола не поднимет.
- Вы не поймите превратно, но вот, записано, - и ежедневничек под нос сую.
- Действительно… А пойдемте ко мне! – оживилась немного.
- А далеко живете? Успеем к 18-30?
- Да не беспокойтесь, десять минут пешком! Даже чаю попить время останется!
Действительно успели и чаю с печеньем попить, и даже альбом с фотографиями посмотреть, правда не весь. В пол седьмого ежедневник открыл на всякий случай – все без изменений, ебать так ебать.
- Ну что Ольга Николаевна, раздеваемся и давайте уже к ебле приступать, время! А фотографии в другой раз досмотрю, тем более вы у меня на завтра записаны, на это же время.
- Может на ты перейдем? А то как-то неудобно трахаться и по имени отчеству, - смущается и кофточку расстегивает.
- Да как тебе удобней, Оленька! – сам раздеваюсь и за ней наблюдаю. Лифчик расстегивает … треха сука и никакой ваты!
- Если не затруднит будильник на семь поставь пожалуйста.
Удивилась немного, но сделала как просил.
Разделись, легли бля, погладил немного по округлостям, а она лежит, никакой тебе инициативы. Только пупырышками покрылась и глаза закрыла. Челку лобковую потеребил – никакой реакции. Даже взгрустнулось на этой почве. Совсем какая-то безынициативная, а я уж думал на главного специалиста ее рекомендовать. Грусть грустью, а хуй то стоит на мясо свежее.
- Ну чего, - говорю, - ноги раздвигай.
- Зачем? – толи дура, толи кокетничает.
- Ебать тебя буду, Петрушкина! – сам ноги ей раздвинул и хуем тычу.
И блядь не попадаю ни хуя! Что за нахуй, с Нинкой когда всегда с первого раза загоняю. А тут как котенок слепой мамке в сиську тычусь. Она, в смысле Петрушкина конечно, а не сиська, рукой за хуй схватилась, типа гуманитарной помощи ворошиловским стрелкам.
- Убери руку с хуя, - шепчу.
- Куда?
- На хуй!
- Василий, ну я же как лучше... …
- Когда ебутся за хуй не берутся! – сам пизду рукой нащупал, прицелился и засадил. Да так, что чуть яйца не отбил а у нее очки слетели!
- А-А-А, - аж застонала и когтями мне в жопу вцепилась.
- Что-то не грамотно у тебя, Петрушкина, пизда расположена, уж слишком близко к жопе. Так и промахнуться не долго, - неловкость свою оправдываю.
- А ты промахнись, - глаза открыла, щуриться на меня и шепчет, - Промахнись … промахнись же …
Очко нащупал, тугое сцука, люблю когда не раздолбанное. Не то что палец, карандаш не пролезет! Помассировал немного, расслабилась вроде. Только палец засунул на половину, хуяк, будильник бля! Петрушкина аж дернулась от неожиданности и с пальца соскочила. Но лично мне это было уже по хуй. Похотливым орангутангом запрыгнул я на нее и раза три плюнул между сисек. Примостил хуй, сжал люляки посильней и блядь ебу.
Оленька от всего происходящего несколько прихуела. Ебасос раскрыла как шлюха резиновая из секс-шопа, в глазах полный охуй и сука даже не моргнет. Я ободряюще улыбаюсь, подмигиваю, напряжение снять пытаюсь, но не помогает нихуя. Тут заметил на пальце своем, указательном, небольшую такую плюху говна. На ноготь прилипло, когда в жопе Петрушкинской ковырялся. Чтобы обстановку разрядить на кончик носа ей повесил котяшок этот, «Ты моя белочка» - шепчу, а её и это не веселит.
«Да ну тебя в пизду», - думаю, - «С таким чувством юмора». На грудь внимание переключил, как хуй между сисек дефилирует любуюсь. Он от внимания такого приободрился, чувствую, кончу сейчас. На лицо Олькино взглянул, а там все тот же пиздец и радости ни капли. Но мне на ее гримасы было уже глубоко поебать. Хуй запульсировал и выдал на гора первую порцию спермы, обвафлив Петрушкиной подбородок. А ей по пизде что мужик кончает, так и лежит с открытым ртом и глазами выпученными. Вот Нинка моя всегда когда я кончаю стонет. Даже когда во время месячных мне дрочит.
Хуй рукой обхватил и вперед подал, чтобы в рот ей слить, только хуй там. Замешкался и вторая струя брызнула прямо Петрушкиной в глаз. Она встрепенулась, часто заморгала и закрыла рот. Пришлось додрачивать на лицо.
- Ну чего, пойдем в ванну и продолжим, - сам сперму ей по губам размазываю, бабы любят когда их после ебли ласкают.
- Ага, - а в голосе грусть, наверно мыться не любит. Бывает такая хуйня, аквафобия называется.
Хуй вымыл, полотенцем обтерся, Петрушкину к раковине пропустил. Сам не ухожу, думаю прослежу чтобы аквафобка эта не наебала и как надо умылась. Нам еще целоваться может быть. Она нагнулась и уперлась задницей прямо в хуй. Я чуть отступил, чтобы не мешать, но было уже поздно. Член встал и указал прямо на жопу. Взяв с края ванны шампунь, я вылил немного на руку и обильно смазал его. Затем прямо из флакона полил шампунем Ольке между булок.
- Ты чего? – дернулась она.
- Да так, - не вдаваясь в лишние пиздобольства я растер шампунем очко и засадил в него палец.
Ольга застонала, подалась чуть вперед и уперлась головой в зеркало. Немного помассировав я достал палец и засадил уже два, предварительно их скрестив. В ответ она вскрикнула.
- Тебе больно? – поинтересовался я скорей из вежливости.
- Нет … нет … продолжай…
А я и не останавливался. Засунув пальцы как можно глубже достал до говна, твердого на ощупь. Хороший стул у хорошего специалиста вполне закономерно. Олька стонала и пыталась подмахивать, но это только мешало. Убрав пальцы уступил место хую. Без резких движений ввел сначала головку, потом аккуратно засунул до середины. Хоть и смазанный шампунем он шел довольно туго. Я закрыл глаза и начал ебать, постепенно ускоряя темп.
- Ну! Ну же! – Оля не на шутку завелась. Резким движением засадил ей по самые помидоры. Член уткнулся в говно и продвинул его назад. Продолжая ебать я посмотрел на свой хуй. При каждом движении он выдавливал из очка немного пены слегка коричневатого оттенка. Такая же пена была и на моем лобке.
- Да! Да! Еби меня! – такой прыти от Петрушкиной я и не ожидал. Она вертелась на хую в какой-то дикой ламбаде, билась головой о зеркало, а под конец стала звать маму. Я даже обернулся на всякий случай, но никто не пришел. «Все-таки сделаю ее главным специалистом», - подумал я и кончил. Еще немного поелозив ради приличия, я вытащил слегка обмякший хуй. Олька протяжно пёрднула и, обернувшись, улыбнулась.
Залезли вместе в душ. Хоть и не люблю вдвоем мыться, но на этот раз мне даже понравилось. Олька сама намылила мне хуй, так нежно и ласково, как мать моет писюн своему маленькому сыну. Я растрогался и засунул ей палец в пизду. Она стала целовать мой сосок а я лизал ее ухо.
- Ебаться хочу, - засовывая в пизду второй палец сказал я.
- Не здесь, - и она потащила меня в комнату.
Как были мокрые, так и поперлись. А в комнате холодно стало, я аж пупырышками покрылся и Оля тоже. Хотел за полотенцем метнуться, но она легла уже и призывно раздвинула ноги. И тут я взглянул на будильник. Ебаный рот! Пол девятого! 21-00 – встреча с семьей!
- Извини, - говорю, - Оленька, в другой раз.
- Ты чего? – губки надула, обижается.
- Да я б с удовольствием, но время бля!
- А в пизду?
- Завтра. Будет тебе и в пизду, и в рот, и куда там еще.
Прямо на мокрое тело оделся и за дверь. Домой бегу, на часы поглядываю. Без пяти девять уже в подъезд входил! Пять минут на лестнице покурил, отдышался и ровно в девять вошел в квартиру.
- По тебе только часы проверять! – Нинка из комнаты кричит. Вроде и не сказала ничего особенного, а приятно. Даже выебать ее захотелось, но потом передумал.
На следующий день прихожу на работу, Петрушкиной улыбнулся, а она как будто и не было ничего. Поздоровалась и дальше сидит, бумажки перекладывает. «Вот сука», - думаю, - «Разбудил можно сказать в ней женщину, а она нос воротит. Ведь уверен, что сама в ежедневнике моем писала, а теперь на тебе, обиделась бля». Еле дождался конца рабочего дня, чтобы на чистую воду ее вывести.
В 17-30 как обычно встаю и в туалет. Мимо Петрушкиной прохожу, никакого внимания. Вышел из кабинета, но дверь плотно закрывать не стал. В щелку подглядываю что будет. Так и есть! Ольга встает и за мой стол. Не стал сцен устраивать, а сходил со спокойной душой поссал. Возвращаюсь, ежедневник открываю – ебать! «Выебать Ольгу Петрушкину» на сегодня зачеркнуто! А тут еще телефон звонит. Петр Иванович сука со своим пивом блядским.
- Занят я! – кричу.
- Может попозже перезвонить?
- До конца месяца! – и трубку бросил. Работал бы на стройке, послал бы на хуй. Деловой этикет не позволяет. Да и за что его «на хуй» то, эмоции слил, даже стыдно стало.
В шесть все разошлись, Петрушкина тоже собирается.
- Останьтесь, - говорю, - Ольга Петровна, нам с вами бумаги кое-какие еще разобрать надо.
- Какие? – как будто не понимает о чем речь.
- А вот! – и ежедневничек ей под нос, - Вот эти! Что ж это получается, в пизду не выеб и все, до свиданья Василий Степанович!
- Ты … вы … меня не так поняли, - краснеет.
- Да что тут понимать!
- Месячные у меня.
- И все? – у меня прямо от сердца отлегло.
- Ну да.
- А заканчиваются когда?
- Во вторник последний день.
- Так в среду я могу рассчитывать?
- Я бы очень хотела …
Вот ведь бабы существа неразумные, нет что бы объяснить по-человечески или там записку служебную написать. Хуй с ним с ежедневником, но календарик то какой-никакой вести можно. Планировать как-то жизнь свою, хотя бы половую. Да хуйли тут говорить. Записал я Петрушкину на среду и четверг следующие. Хотел было и на пятницу, но передумал. У меня же Нинка есть, нельзя про половинку свою забывать. Не по-людски это. С другой стороны и не лебеди мы, чтоб одну всю жизнь ебать.
Василий Тягин
