Дед Васильич был злой, вечно пьяный и давно уже всех заебал. Но никто его не трогал, ни ЖЭК, ни домовой комитет, ни милиция. Потому что он был волшебник. Как давно он работал дворником в нашем дворе, теперь никто не скажет. Но лично я помню его с детства. Когда, кутаясь в детское клетчатое пальтишко и выдыхая пар, я выходил морозным утром в школу, дед Васильич подметал дорожки. Или когда мы с мамой, щурясь от весеннего солнышка, топали к остановке троллейбуса, чтобы поехать на рынок за овощами, дед Васильич разметал лужи. Или когда… В общем, почти всегда. Почти – это каждый день, кроме воскресения, которое он полагал своим законным выходным.
Долгое время никто не знал о его выдающихся магических способностях. Хотя можно было бы и заметить. Даром что ли, ни одна собака, будь то мелкая болонка или агрессивная овчарка, не садилась срать на газонах, подстриженных Васильичем? Или вот почему никогда ни в подъездах наших трех домов, удобно расположенных буквой «П», ни во дворе не ночевали лица без определенного места жительства? И по какой причине на чердаках не было даже следа голубиного помета, хотя птицы там гужевались курлыкающими стаями?! Двор высокой культуры быта какой-то. И никого это не удивляло. Слепы люди, пока им в глаза не плюнешь.
Порой, кстати, дед Васильич выдавал себя и более явно. То плюнет вслед оскорбившему его мальчонке, а мальчонка споткнется и челюсть себе расшибет так, что месяц потом не то, что оскорблять кого-то, есть-то толком не способный. То метлой махнет Васильич в сторону немочной старушки, так она на рынок побежит спринтером, все купит и притом до обеда обернуться успеет. То усмехнется недобро участковому Васильич, так тот месяц водку употреблять не может – не лезет в горло и все тут, от скуки бандитов ловить начинает по району. Да много такого было, что сейчас очевидно выглядит мистикой, а тогда вроде как само собой разумелось.
А вскрылось все банально. Из-за телевизора. Какой-то алкоголик из неместных притащил деду агрегат. Старый, черно-белый, экран выпуклый, как рыбий глаз. Вроде того, в подарок, так что Васильичу отказаться было неудобно. Телевизор долго в углу пылился, к электричеству неподключенный, но однажды, по пьянке, конечно, оказался с вилкой в розетку воткнутой. Ну, Васильич под пузырь и посмотрел новости. Посмотрел, а потом сжал в руке граненый стакан так, что стекло треснуло, и прошипел: «Чтоб вас, суки, перетасовало всех как в карточной колоде». Сплюнул он при этом еще и телевизор разбил. Я почему знаю – мы с пацанами в подвальное окно дворницкой подглядывали.
Что дальше случилось, про то в учебниках «Новейшая история» теперь дети в школе читают. Почитайте сами, если не помните. Танки. Пальба. Передел имущества. Мрак творился. Хорошо, я тогда маленький был... А дед Васильич двор забросил, сидел у себя в каморке, пил и метлы ломал во злобе. Еще мой дружок Саня, взял и про волшебство своей матери рассказал. Та сначала очень смеялась, а потом сходила к Васильичу вечерком с пузырем иностранной водки «Абсолют», и через неделю весь район ее коммерческими палатками был уставлен, сама она в манто соболином, хоть и лето, а у Саньки игрушка-робот и пластмассовые наручники.
И потянулась в Васильичу вереница людей разных. В костюмах, на дорогих машинах, которые круче чем «Волга» и «Ваз» вместе взятые. Васильич, хоть злой был, о чем я еще в начале упомянул, но на водку прозрачную падок. В общем, зацвело все вокруг буйным цветом. Причем Васильич не разбирал, кто плохой, кто хороший, кто чего хочет. Сегодня один фабрику выпросит, завтра его уже другой катком и передавит. А на третий день фабрику эту вообще взрывают, а на обломках казино строят… Иные к деду Васильичу пытались с пистолетами и охраной ходить. Ну что сказать? Мерседесы не только хорошо ездят, но и горят неплохо, иногда вместе с пассажиром на заднем сиденье.
Долго это все продолжалось. Уже и мы подросли. А вокруг страшно. Все нервные какие-то. Стреляют. Отбирают. К Васильичу чуть не очередь по записи. Нет покоя ебанутым. Мы тогда собрались с пацанами, взяли пузырь, телевизор цветной фирмы «Сони» и пошли к Васильичу. Налили стакан, перекрестились и включили агрегат. Васильич стакан опрокинул. Второй, третий. Глаза красным налились, как заорет: «Да что ж такое-то, еб твою мать?!» И бутылку пустую прямо в экран кинул. Разбил. Схватил метлу, нас из каморки выпинал и вышел на улицу. Стал дорожки давно запущенные мести и бормотать что-то себе под нос. Девяносто восьмой на дворе был, кончалось лето…
Потом на время, конечно, еще хуже стало. Сигарет не было. Водки тоже. Вернее были, но втридорога. Но это не очень долго. Потом Васильич двор в порядок привел – беседку поставил, клумбы заново разбил, где надо было, асфальт свежий положил, лампочки вкрутил в подъезде. Визитеров он выгонял нещадно. Да и пить стал меньше. И стало как-то даже не так страшно. Тоже не фонтан, конечно, но жить можно… Я из двора давно уехал, живу на другом конце города. Недавно вот набрался смелости и метнулся к Васильичу. Думал, таланта попросить. Принес пузырь. Посидели. А потом встал я молча, да и пошел. Потому что не дело это – попрошайничать. Сам как-нибудь проживу.
