Эта история передается в нашей семье из поколения в поколение. Вернее, теперь будет передаваться, потому что я – первый ее хранитель, а ты - следующий. Поэтому слушай внимательно, сын, не перебивай и старайся ничего не упустить. В общем, давным-давно, когда газированная вода с фруктовым вкусом стоила в уличных автоматах три копейки, телепрограммы показывали всего по четырем каналам, а за Московской кольцевой автодорогой еще не построили ни одного десятиэтажного дома, у моего папы – твоего дедушки – был золотой зуб. Передний. Левый верхний. Когда дядя Саша улыбался, зуб игриво блестел и пускал зайчиков. Ну, если светило солнце, конечно. Но солнце светило всегда, потому что зуб был волшебный.
Сейчас таких зубов, конечно, уже не делают. Куда там! Древнее мастерство давно утрачено, отшлифовано воздушной чисткой, перековано на металло-керамику и покрыто фальшивой белой эмалью. Немногие оставшиеся старые мастера, которые могли играючи без наркоза ввинтить золотой зуб, заговоренный на безнаказанную кражу лошадей, любому цыгану за мятую двадцатипятирублевку, постарели и ушли в подполье. Ремесленники, предавшие гордое название профессии «зубной врач» и назвавшиеся стоматологами, заполонили священные кабинеты с прекрасными бормашинами. Не искрятся больше в счастливых ртах ровные золотые протезы. Не творится волшебство мановением мимических мышц.
Папин зуб был из самых лучших – золото максимально позволительной для человеческого рта пробы, вставлен ровненько, излишне не выпячивался, но и не прятался за сероватыми глыбами родных зубов. Да и работа мастера, просто загляденье – ни одного угла, ни одной шероховатости, ни одной щербинки. Дух захватывало при взгляде на эту ювелирную изящность. Как только вставили папе эту красоту в зубном кабинете центральной поликлиники города Пушкино Московской области, так сразу и мир заиграл особыми красками, не указанными в общей стандартной радуге. Зазвучали невидимые литавры, а на скрижалях мировой судьбы появилась свежая запись, вырезанная карманным перочинным ножом.
В тот день, когда я ждал папу под дверями кабинета, развлекая себя чтением подшивки журнала «Здоровье» за 1974 год, в центральном городском парке города Пушкино неожиданно заработало Чертово колесо обозрения, ржавевшее под холодными подмосковными дождями последние пятнадцать лет, а то и больше. В парк мы и направились, когда папа вышел из кабинета с новеньким волшебным зубом во рту. В тот день все происходило по одному клацанью обновленной челюсти. Клац – и у меня в руках вкусная сахарная вата, клац – катание на аттракционе «Сюрприз» без очереди, клац – и у папы на коленях сидит учащаяся местного техникума, клац – мороженое, и об этом не узнает мама.
Все это мелочи, конечно же. С того дня в нашей жизни творилось волшебство и покрупнее. За одну улыбку папу взяли на ответственную должность в министерство контроля за самим собой, министерством, в смысле. Жили мы тогда на даче, а кругом – дефицит, но стоило папе приоткрыть рот, и из-под прилавка в районном магазине появлялось парное мясо, столь же парное молоко и фарш из кенгуру. Плевок сквозь зубы, и меня больше не обижали поселковые хулиганы, и даже брали с собой красть картошку с общественного поля. Один солнечный зайчик, метко пущенный волшебным золотым зубом в глаз директору соседнего совхоза, и нам на дачу привозили грузовик с песком и грузовик с навозом. Волшебство!
Я думал, подобное может продолжаться вечно. Как я был мал и наивен тогда! Однажды утром на небе сгустились тучи. Это не метафора какая-нибудь. Тучи натурально сгустились и хлынул дождь. Папа лежал в кровати, и держался за челюсть. На верхней губе заметно вздулось, будто вырос второй нос. Я даже сначала пошутил про Буратино, но папа не улыбнулся, и светлее не стало. Дождь хлестал неделю, побил бабушке все цветы на огороде, залил чердак через оставленное открытым слуховое окно и затопил тропинку к парнику с помидорами. Мама неустанно носилось вокруг папы с примочками из заваренной ромашки, анальгином и другими народными средствами. Ничего не помогало. Вообще ничего.
На восьмой день папа мужественно встал, одел дождевик с резиновыми сапогами и отправился в Пушкино. Я просился с ним, но промочил накануне ноги и теперь кашлял, поэтому остался на даче. Время тянулось мучительно. Глупые передачи по телевизору только растягивали эту пытку. Я ходил из угла в угол и каждые пятнадцать секунд смотрел на часы. Через бессчетное количество взглядов на циферблат дождь прекратился. Однако тучи не разошлись и грузно нависали над нашим домиком. К вечеру вернулся папа. Грустный, подавленный, без опухоли на губе и без золотого зуба. Новый врач в пушкинской поликлинике, матерясь на своего предшественника за плохо сделанную работу, удалил волшебство из папиного рта.
Всю жестокость обмана новомодного стоматолога мы поняли через неделю, когда снова поехали в поликлинику. На просьбу вернуть золотой зуб на место новый врач сделал круглые глаза и спросил медицинскую карту. На требование не увиливать он вызвал охрану и нас вывели из кабинета. На прощание стоматолог сверкнул злорадно-золотой улыбкой. Больше мы его не видели – в поликлинику нас не пускали вплоть до ее сноса. Вскоре папу понизили в должности. А потом министерство по контролю за самим собой и вовсе упразднили. Дачу пришлось продать, мы вернулись в город. Дефицитные продукты были нам уже не по карману, и я рос хилым и болезненным. Мама по вечерам плакала на кухне, папа пил горькое спиртное и курил на балконе.
Так прошло два десятка лет. И вот однажды, сидя в очереди в платную стоматологию я увидел знакомое до боли мужское лицо. Мне казалось, что это тот самый врач, к тому же, краем глаза я заметил блеск золотого зуба, когда мужчина отчитывал медсестру. Тем же вечером я оделся во все черное, подстерег стоматолога у клиники и вырвал клещами три куска золота. К сожалению, папиного среди них не оказалось. Я отослал зубы обратно почтой, но зато понял, что нужно делать. Это трудно. Люди не желают расставаться с зубами и почти всегда отбиваются. Мои руки в шрамах, с лица не сходят синяки, но я знаю, что должен вернуть нашей семье волшебство. Если не удастся мне, это сделаешь ты. Или твой сын. Или твой внук. Или… Иди, попроси у своей сестры куклу, я купил тебе маленькие клещи, будем тренироваться.
