Она раздвинула дряблые, морщинистые ноги, смачно пернула видавшей виды пиздой, и, зажав мои ягодицы костлявыми руками, с силой ввела член себе во влагалище. Вы когда-нибудь пробовали ебать ведро, даже не ведро, а бочку? Да бочку! Полную теплой липкой жидкости,. которая при каждом вашем движении, веселыми брызгами, выплескивается наружу, орошая свитые в экстазе тела. Я пробовал. ТО еще удовольствие. Я мерно дышал и считал. Она плела какую-то милую чушь, вероятно почерпнутую из последнего номера «Нэйшионал джиогрэфикс».
- Вселенная сжалась в комок под воздействием непреодолимой силы извне, - шептала она мне на ушко, приятно покусывая мочку, - но скоро, очень скоро она разожмется, и будет, будет большой взрыв. О! Какой будет взрыв! А потом еще, еще, и еще…
Ах, как она стонала. На минуту я даже забыл зачем я здесь и сколько ей лет.
- О, мой добрый волшебник, не молчи. Тверди, тверди свое тайное заклинание, я хочу его слышать. Да, как же я хочууууу…..
- Да, да, да, - только и смог придумать я.
Однако и этого, самого простого заклинания оказалось достаточно. Она стремительно кончила, выплеснув из себя поток вязкой жидкости.
- Только не останавливайся, о мой кузнечный молот. Куй, куй, куй. Стучи по своей наковальне.
- Дам, дам, дам, - ответил я и отчего-то, не сбиваясь с ритма, задумался.
Ей было за семьдесят. Мне тридцать два. Но я знал зачем я здесь. И я буду тут до конца, до самого конца. Я был уверен в себе. Тантрические практики, которыми я занимался уже семь лет, еще с Вест-Индии, не дадут мне сойти со сцены раньше времени. В конце концов, это вопрос чести.
- Погружайся в самые глубины океана. Достигни дна, самого дна. Моя Марианская впадина вся твоя.
Что ответить на это заявление я не знал, поэтому просто промолчал, выдерживая ритм. Раз, два. Раз, два. Все быстрее и быстрее. Все точнее и ритмичней.
- Ааааааах, - с тихим вздохом кончила она снова.
Два. Два – это мало. Как же это мало. Надо еще, еще. Пять, шесть. Или больше. Главное ритм. И скорость.
- Разгоняй, разгоняй мою паровую машину. Я хочу умчаться с тобой за горизооооонт.
Три! С каждым разом она кончала все быстрее и быстрее. Я тоже участил свои движения. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Она уже ничего не говорила. Только прерывисто дышала, прикрыв глаза. Все ее тело содрогалось в спазме. Четыре. Да, четыре. Она открыла глаза. Они светились, даже нет - горели. Она кричала мне прямо в лицо:
- Перпетуум мобиле! Мой перпетуум мобиле. Ты – вечен, будь со мной всегда. О, перпетуум.
Крик ее оборвался стоном. Глаза закатились. Тело обмякло. Я, по инерции, совершил еще две-три фрикции. Потом достал член, вытер его салфеткой, и пошел за водой. Я налил два стакана. Ужасно хотелось пить, но правила этикета не позволяли джентльмену опустошить свой сосуд, не предложив сперва даме. Я подошел к кровати. Она лежала в той же позе, в которой я ее оставил. Легкое волнение охватило меня. Я склонился над ней, прижав ухо к ее обвисшей груди. НИЧЕГО. Сердце не стучало. Я, не веря в свою удачу, нащупал сосуд на шее. Пульса нет. Вот это, правда, работа что надо. Признаться, максимум на что я рассчитывал, был легкий обморок. Но смерть?! Думаю, что в этот раз шансов против меня не будет ни у кого. Даже Джонс, красавчик и неутомимый жеребец Джонс, сядет в лужу.
Я залпом выпил оба стакана. Медленно и с достоинством одел белье, брюки, жилетку и смокинг. Затем еще раз подошел к кровати, поцеловал ее в заметно охладевшие губы, и накрыл тело покрывалом. Вот я уже у двери. Обернулся, прощальным взглядом окинул дом, и вышел на улицу.
Капал дождь. Смог накрыл Лондон. Темнело. Я достал из кармана жилетки свой золотой хронометр. Без четверти семь. Что ж, надо спешить. До начала осталось всего полчаса. Я словил кэб. Надо же, опять удача. Кэбмен молод и явно не прочь полихачить. Именно то, что нужно.
- Даунинг стрит, одиннадцать.
- В Клуб, сэр? – нарушая все нормы приличия, кэбмен , смотря ошалелым взглядом, повернулся ко мне. Его лицо одновременно выражало высшие степени восхищения и изумления.
- В Клуб, в Клуб, - снисходительно кивнул я, - Я Морган. Сет Морган. И побыстрее.
- Есть, сэр, - на военный манер ответил кэбмен.
И мы понеслись сквозь промозглый лондонский дождь и туман навстречу моему, не побоюсь этого, самому главному в жизни триумфу. Пять раз и смерть. Такого еще ни разу в истории Клуба не было. И Джонс, скотина Джонс, утрется, обязательно утрется за все мои прошлые поражения. Особенно за несовершеннолетних. О, как это было больно. И как справедлив Господь. О Лорд, спасибо тебе за день сегодняшний и за все остальные дни, прожитые и грядущие.
Погруженный в сладостные мысли, я не мог стереть снисходительную улыбку со своего лица. Ну и пусть. Есть дни, когда можно пренебречь этикетом.
***
Выдержка из «Таймс» от 25-го марта 1879 года.
«Вчера в восемь часов вечера, в своем особняке была обнаружена мертвой баронесса Рочестер. Причина смерти устанавливается. Официальные лица отказались от каких бы то ни было комментариев. Однако нашему корреспонденту удалось получить от инспектора Лестрейда, ведущего это дело, следующую информацию. Дословно: «Сынок, она умерла счастливой. Поверь уж мне на слово, действительно счастливой».
***
Из журнала Клуба одиноких сердец от 25-го марта 1879 года.
«Вчера в Клубе прошла раздача слонов по итогам третьего раунда чемпионского тура. Золотого Слона, как лучший геронтофил, получил Сет Морган. Дерек Джонс на этот раз второй. После трех раундов, с двадцатью очками лидирует Джонс. Морган с восемнадцатью – второй. Следующий раунд назначен на 25-ое апреля. Специализация – копрофагия.»
И снизу приписка красными чернилами:
«Сет все равно лучший! Сет – ты лучший! Николь…»
Mighty Daemon
