Участковый Федор Степанович пришел однажды домой и застрелился. Вот так вот обыденно, вернулся со смены и пустил себе пулю в голову из табельного оружия. Толи он считал, что это дело чести. Толи наоборот, думал, что честь нынче – понятие обесцененное. Досконально мне неведомо. Открыл дверь тупым ржавым ключом, бросил на кресло фуражку, повесил шинель и снял кирзовые сапоги, не нагибаясь. Погрыз, не разогревая, заветренных макарон по-флотски, три дня стоявших на плите в открытой сковородке, прошлепал заскорузлыми пятками в коридор, встал на колени перед энергосчетчиком и приставил дуло к правому виску и выстрелил.
Пистолет у Федора Степановича был отнюдь не малокалиберный, и кровь смешанная с мозгами весело выплеснулась на пожелтевшие обои из виска левого. Федор Степанович толком не представлял, что будет дальше. Думал, что после выстрела упадет головой в паркет, и все – пустота. Так нет. Этого не произошло. Да, в общем, ничего не произошло особенного.
Ничего не изменилось. Только в голове теперь было две дырки, из которых обильно лилась липкая кровь. «Вот ведь», - только и сказал самоубийца. И пошел на кухню заливать раны перекисью водорода. Кроме перекиси водорода на кухне обнаружилась початая бутылки водки.
Промыв свежие отверстия в голове, Федор Степанович заткнул их кусками старого бинта и сел за старый кухонный стол. Водки в бутылке было немного, поэтому сидеть долго не пришлось. Меж тем, мысли в простреленной голове копошились с необычной скоростью, очевидно, подгоняемые сквозняком. Бороться с мыслями Федор Степанович умел давно – для этого действа требовалась еще одна бутылка и немного закуски. Торопливо одевшись и позабыв фуражку на кресле, он вышел на улицу. Ближайший магазин уже закрылся, и пришлось шагать три километра в сторону набережной – там был единственный на всю округу ночной супермаркет с богатым отделом алкоголя.
Как ни странно, супермаркет тоже был закрыт. Вернее, совсем не странно, поругавшись вчера с владельцем-турком, Федор Степанович сам же и вызвал в магазин проверку, теперь убытки, наверное, подсчитывали. «Тьфу, блядь». У входа в магазин паслось трое местных бичей, при виде участкового спрятавших бутылку за спину. «Слышь, синева, чего пьете?», обратился к ним Федор Степанович. «Да ничего, командир! Мы вообще уже расходимся», - забубнили алкаши. «Да не ссыте, я не на службе, тоже выпить хочу». Бичи немного помялись, и тот, что явно был за главного, вытащил из кармана бутыль без этикетки: «Да ты такую не будешь, на вокзале брали».
«Ты за меня-то не решай», - ответил участковый. «Хорошо, сейчас, пробу сниму», - алкаш ловко скрутил с бутылки крышку, запрокинул голову и влил в себя прямо из горлышко грамм пятьдесят. Потом крякнул, вытер рот тыльной стороной ладони, икнул и рухнул на землю. Изо рта упавшего пошла пена, ноги конвульсивно задергались, его товарищи попятились, поглядели на участкового и, поняв что тот заворожено смотрит на опрокинувшуюся бутылку, припустили со всех ног в сторону лесопарка. Федор Степанович присел на корточки, вынул из рук бича бутылку, вытер горлышко о шинель и допил все, что не разлилось.
Выдохнув он прислушался к своим ощущениям и констатировал факт: «Не берет сука». Он поднялся, почесал дырку в правом виске и побрел дальше в сторону набережной. Магазинов в округе больше не было, но был ларек с пивом. На набережной было тихо – река давно встала, по льду прогуливались вороны. Выпив бутылку светлого и швырнув ее в прогремевший мимо самосвал, Федор Степанович перекрестился и сиганул вниз. Вместо всплеска раздался треск костей. Лед не проломился, результатом падения стала только неестественно вывернутая левая кисть. «Да что ж такое-то, еб твою мать», - закричал участковый в ночное, бессмысленно черное небо.
Побродив с полчаса по льду, Федор Степанович наткнулся на большую прорубь. «О!» - подумал самоубийца и нырнул вперед головой. Подо льдом было холодно и интересно – сновали редкие рыбы, течение относило в сторону от проруби, проплывал мимо различный мусор, игриво подмигивали вмерзшие в лед окурки. Правда, через двадцать минут все это порядком надоело, и участковый, мощными гребками вернулся на поверхность. У проруби уже успел нарисоваться любитель ночной подледной рыбной ловли. От вида вылезшего из-подо льда мужика в милицейской шинели у рыбака открылся рот и съехала на бок ушанка.
Федор Степанович раздраженно захлопнул рыбаку челюсть со словами: «Рот закрой, гланды простудишь до яиц». «У вас в голове, кажется, дырка», - прошептал рыбак. Участковый ощупал череп, обнаружив пропажу затыкавших отверстия кусков бинта. «Даже две. Я в курсе», - ответил он и побрел в сторону лестницы на набережную. Там Федор Степанович попробовал броситься под мусоровоз, но уже так, для проформы. Кончилось все вывихом бедра, из-за которого до дома участковый ковылял полтора часа. Вернувшись в квартиру, он рухнул на кресло, не снимая мокрой одежды, и заснул. Через три дня умер. От воспаления легких. Потому что зимнее купание весьма опасно для здоровья.
