В последнее время в прессе довольно четко выделились две тенденции по отношению к органам внутренних дел: либо огульное очернительство и тотальная критика системы и людей, либо, наоборот, «создание положительного образа». Последним особенно грешит милицейский официоз: «Щит и меч», «Милиция». После прочтения первых изданий становится решительно непонятно, как еще страна не рухнула, а после прочтения других – неясно, если у нас все так хорошо, то откуда потом берутся «оборотни в погонах» и прочие негативные моменты. Безусловно, истина лежит посередине, а обоснованная критика, равно как и справедливая похвала принесут только пользу. Поэтому постараюсь быть объективным. Позволю себе лишь более подробно остановиться на следственных подразделениях, так как во-первых эта тема мне ближе, а во вторых, предъявляя обвинение и направляя затем уголовное дело в суд, следствие как бы венчает этим всю работу райотдела по борьбе с преступностью и потому является одним из наиболее важных его звеньев.
Итак, основным звеном в системе ОВД являются городские, районные и линейные управления и отделы внутренних дел, именуемые обычно просто «райотделы». Среди рядовых сотрудников бытует еще одно название - «земля», то есть самый низ, основа. Считается, что каждый сотрудник должен отработать на «земле» хотя бы некоторое время, чтобы вникнуть в суть работы.
Райотдел собственно состоит из целых двух «милиций» - это криминальная милиция и милиция общественной безопасности, каждая со своим начальником. Криминальная милиция состоит из уголовного розыска и отдела по борьбе с экономическими преступлениями. В милицию общественной безопасности входит множество служб, с которыми граждане чаще всего сталкиваются в обыденной жизни – патрульно-постовая, служба участковых, ГИБДД, подразделение по делам несовершеннолетних, дознание, лицензионно-разрешительная и паспортно-визовая службы и так далее.
Кроме того есть штаб, которому подчиняются дежурная часть и информационный центр, а также, как и в любой организации, есть отдел кадров, служба тылового и хозяйственного обеспечения и т.д.
Слегка особняком стоят приданные службы: вневедомственная охрана и экспертно криминалистический центр подчиняются начальнику райотдела только в оперативном плане, а со следственными подразделениями ситуация еще более запутанная. С одной стороны, следователи, грубо говоря, сотрудниками милиции вообще не являются. В удостоверении написано «юстиция», а приборный цвет формы – васильковый ( у милиции – красный ). Правда, формы такой не хватает даже на все руководство, и следователи заступают на дежурство в обычной, милицейской. Кроме того, организационная единица следствия равна райотделу и имеет в своем названии частичку «при». То есть Следственное Управление при Районном Управлении, Следственный Отдел при Районном Отделе. Однако, начальник следственного подразделения является в то же время одним из заместителей начальника райотдела, так что подчинение, теоретически, двойное. Какое оно на самом деле – поясню ниже, так как именно о следствии пойдет разговор далее.
Прежде всего хочется сделать пояснение относительно фигуры следователя. Представление о нем у обывателя совершенно превратное, а дешевые детективы и сериалы превратили следователя в фигуру прямо-таки мифическую. В российских мыльных операх сейчас образ следователя ( как правило друга семьи главного героя ), очень широко используется, вот только похож он больше не на реального российского следователя, а на этакого Круза Кастильо из незабвенной «Санта-Барбары». Что поделаешь, законы жанра. В то же время, после просмотра наших последних фильмов про милицию, начинает казаться, что авторы вообще слабо знакомы со структурой и должностями той системы, про которую они снимают. Вот и получается, что в каждом сотруднике в штатском видят следователя, включая сюда дознавателей и оперуполномоченных ( то, что «опер» это сокращение, а не синоним слова «мент» знают, видимо, немногие ), а в каждом сотруднике в форме видят участкового, который еще со времен Аниськина считается панацеей от всех бед.
Так что следует забыть все что вы слышали о следователях до этого. Вот теперь с нуля и начнем. Прежде всего следует отметить, что в среднем около 70% следователей – это женщины. Везде, конечно, по разному, но тенденция налицо. Среди руководителей среднего звена данная пропорция сохраняется и даже увеличивается, однако среди руководителей высшего звена мужчин значительно больше. То есть среднестатистическим милицейским следователем будет, вероятно, девушка в возрасте около 25 лет. Далее следует миф о работе следователя и его полномочиях. Большинство их себе вообще не представляет. Даже ознакомившись с уголовно-процессуальным кодексом, можно получить совершенно неверное представление.
Во-первых, следователь раскрытием преступлений не занимается. Вообще. Это не является его прямой обязанностью. Дела, раскрытые «следственным путем», то есть исключительно с помощью следственных действий, предусмотренных УПК, очень редки. В самом деле, найти преступника с помощью, скажем, экспертизы по отпечаткам пальцев, удается нечасто, а раскрытие преступления только путем допросов свидетелей – это из области Конан Дойля и Агаты Кристи. Кроме того, следователь в этом не заинтересован, так как от него этого не требуют, зато требуют много чего другого и времени, чтобы заниматься «не своим делом» нет. Раскрытие преступлений – основная задача уголовного розыска, который обладает для этого соответствующими средствами и методами. Следователь вправе дать сотрудникам УР поручение, однако зачастую на формальную просьбу «раскрыть» получает не менее формальный ответ «не получилось». Прямого контроля следователь осуществлять не может, так как методика и документирование оперативно-розыскных мероприятий являются секретными и следователь о них вроде бы и знать не должен. Получается, что следователь не обладает всей полнотой информации по делу, за которое персонально отвечает. Приводит это вот к чему: допустим, совершена квартирная кража на довольно значительную сумму. Следователь провел осмотр места происшествия, назначил все возможные экспертизы, допросил всех возможных свидетелей ( включая тех, которые ничего не знают вообще ). Это ничего не дало. Теперь дело может быть раскрыто только благодаря информации, получаемой оперативным, в том числе негласным путем. Сам следователь естественно уже ничего сделать не может. Повлиять на уголовный розыск с целью ускорить их работу, сосредоточить внимание именно на данном деле – тоже не может. И тут, зачастую, потерпевший, возмущенный тем, что его дело «повисло» без движения пишет жалобу в вышестоящую инстанцию. Кстати, как правило, стараются писать как можно «выше». Зря. На практике это приводит к тому, что жалоба идет по цепочке обратно «вниз», как правило, к непосредственному начальнику, с резолюцией: «разобраться и принять решение». Так вот, допустим, поступила жалоба. Следователя вызовут к начальству, изучат его дело, возможно даже накажут. Но вот только за что? За то что он не раскрыл преступление, не нашел воров и имущество? Нет. Этого, повторю, от него требовать нельзя. Накажут за то, что свидетели допрошены с интервалом в неделю а не в пять дней ( то есть за «волокиту» ), за то что в протоколах не везде стоят запятые и, наконец за то, что найденная на месте преступления пуговица не было вовремя сдана в камеру вещественных доказательств и на нее не была выписана квитанция. По делу будут даны указания допросить всех свидетелей еще по нескольку раз и отправить в уголовный розыск еще несколько поручений. Жалобщику будет дан обнадеживающий ответ. Поможет ли это раскрытию дела? Нисколько. Отсюда вывод: следователь практически ничего не может реально сделать для раскрытия преступления, но отвечать за это все равно будет он.
Во-вторых, о самостоятельности следователя. Ее нет. Хотя она очень широко декларируется в том же УПК. Так, например, следователь единолично принимает решения, указания своего начальника может обжаловать прокурору и даже указания прокурора – вышестоящему прокурору. Все это просто замечательно, только вот не проработает долго в органах излишне принципиальный следователь, который бы всеми эти правами постоянно пользовался. В самом деле, можно ли работать в постоянном конфликте с начальством? Кроме того, в сущности, сам следователь никакого решения-то принять и не может. По той простой причине, что все его решения контролируются начальником, а наиболее важные – утверждаются прокурором. В силу этого хочется сделать замечание о коррупции. Вопреки утверждениям, ее размеры среди следователей ( именно следователей, о руководстве речь не идет ) совсем незначительны, потому что давать взятку следователю бессмысленно. От него ничего не зависит. Он просто не сможет принять решение, которое противоречит воле его начальника и тем более – прокурора. Зато указания следователю могут давать очень многие. И тут к списку, содержащемуся в УПК следует добавить начальника райотдела, начальников криминальной милиции и уголовного розыска, сотрудников отдела зонального контроля. Список, в общем, открытый. Все это, собственно, последствия «двойного подчинения». Идея создания единой независимой службы расследования, так к сожалению и осталась набором благих пожеланий.
Естественно, не все так плохо. Следователи выполняют свою работу. Они собирают доказательства, облекают их в процессуальную форму, для того чтобы направить уголовное дело в суд. Работа тяжелая и отнимающая много времени, причем в большей степени канцелярская, бумажная, то есть не имеющая ничего общего с милицейской романтикой. Прочитайте ту часть УПК, которая касается следственных действий. Наверное самое часто встречающееся там слово – протокол. При всем при этом в следствии немало настоящих профессионалов, работающих, что называется, не жалея себя. Учитывая вышеизложенное, перед ними просто хочется снять шляпу.
Разумеется, после всего вышесказанного возникает вполне закономерный вопрос: а нужны ли нам вообще такие органы предварительного следствия? Позволю себе высказать личное мнение: нет, не нужны. Выходов, на мой взгляд, всего два. Во-первых можно создать уже упоминавшуюся службу расследования. Это в значительной степени решит проблему независимости следователей, однако еще больше усилит разрыв между следственной и оперативной работой, что в итоге вообще может препятствовать успешному функционированию такой службы. Другой выход ( и, как мне представляется наиболее эффективный ): создать на базе следствия и уголовного розыска новую структуру ( скажем, криминальную полицию ), каждый сотрудник которой будет наделен в полной мере как полномочиями в области расследования уголовных дел, так и в области оперативной работы. Предвижу возражения, что это тем самым нарушит принцип независимости, объективности, всесторонности и т.д. расследования. Но это и не нужно. Уголовно-процессуальным кодексом следствие отнесено к стороне обвинения. Следователь не должен объединять в себе еще функции защитника и судьи. Зато выгод такое объединение даст гораздо больше. Сотрудник такого подразделения будет владеть в полной мере информацией по делу, будет заинтересован как в раскрытии дела, так и в доведении его до суда. Соответственно он будет обладать и полной ответственностью. Может показаться, что такая профессия «два в одном» будет излишне трудной и сложной. Вовсе нет. Не следует забывать о том, что ранее в СССР инспектора уголовного розыска сами занимались расследованием уголовных дел своей, «милицейской» подследственности. Следователей тогда в милиции не было. И ничего, справлялись. Собственно далеко за примером ходить не надо: до 2002 года участковые инспектора направляли в суд так называемые дела «протокольной формы» - о малозначительных преступлениях. Этим материалом они тоже занимались от и до. Кроме того есть и немало аналогичных зарубежных примеров организации органов расследования. Разумеется, ввиду такой несколько разносторонней нагрузки на сотрудника неплохо было бы каждому давать напарника – что то вроде нынешних помощника следователя или младшего оперуполномоченного, то есть начинающих сотрудников, выполняющих в основном «техническую» часть работы. Кстати, это была бы неплохая кузница кадров.
Разумеется, вышеизложенное – это лишь мое собственное мнение, на проект реформы я не претендую, просто такая организация работы кажется мне более разумной.
Итак, со следствием все более или менее ясно. Перейдем к следующей по значимости структуре – криминальной милиции. Она, как уже упоминалось, состоит из уголовного розыска и подразделений по борьбе с экономическими преступлениями. Ранее в ее состав входили подразделения по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, однако относительно недавно их расформировали, передав все функции новообразованному Комитету по госнаркоконтролю. Смысл этой реформы в принципе понятен, однако на деле получилось следующее: подразделения БНОН расформировали, большинство сотрудников стали работать в уголовном розыске. Однако затем руководство продолжило требовать показателей, задержаний, изъятий наркотиков. На местах стали импровизировать. Сначала эти занимались все подряд: уголовный розыск, участковые, ППС, разумеется, «в нагрузку» к основным обязанностям. Ничего хорошего из этого, естественно не вышло и тогда в угрозыске стали создаваться специализированные отделы и группы по наркотикам. Создавались, правда, за счет штатной численности других отделений УР. Постепенно туда перешла часть бывших сотрудников УБНОН, и таким образом, круг замкнулся. Получилось то же, что и до реформы, только «вид сбоку». Кстати, в следственных подразделениях часть отделов по расследованию дел о наркотиках расформировали, часть переименовали, но дела о наркотиках расследовать от этого не перестали, да, собственно, никто этой обязанности и не снимал.
Теперь, что касается собственно уголовного розыска. Отдел уголовного розыска в райотделе состоит из нескольких отделений либо групп. В первую очередь это отделения по обслуживанию оперативных зон. На оперативные зоны делится вся территория райотдела. Если на территории есть городские или поселковые отделы, то, зачастую, такие отделения УР там и находятся. Такие отделения отвечают за оперативную обстановку на своей территории занимаются раскрытием всех видов преступлений, совершаемых на ней. Они же, в основном, занимаются исполнением материалов предварительной проверки. Это пожалуй самая неблагодарная часть работы. Суть в следующем. Если в день принятия заявления, сообщения о преступлении принять по нему решение ( возбудить уголовное дело или отказать ) невозможно, то набранный материал передается на исполнение либо участковым ( по подследственности органов дознания ), либо в уголовный розыск. Часть из них затем передается после доработки в следствие, часть, причем, пожалуй большая, становится отказными материалами. При этом, по материалам, где состав преступления в общем, есть, однако ситуация безнадежно «глухая» или совершенно бредовая, тоже стараются принять решение об отказе в возбуждении уголовного дела. При обосновании такого отказа порой получаются натуральные шедевры милицейского творчества. Причина – пресловутый «процент раскрываемости». Статистика – настоящее проклятье нашей милиции и уголовного розыска в частности. Есть еще такое понятие, как прогноз. В сущности, это план. На совещаниях частенько можно услышать отдающую легким бредом фразу: «мы не выполнили прогноз». За невыполнение прогноза и наказать могут. Жаль, что никто не додумался распространить это на наших синоптиков. Естественно желание многих оперуполномоченных сократить число нераскрытых дел путем необоснованных отказов. Это служит постоянным поводом для войны с прокуратурой, которая такие отказные отменяет.
Кроме оперативных зон существуют так называемые «линии». Это отделения по борьбе с отдельными видами преступлений – кражами, грабежами и разбоями, угонами и кражами автомашин, убийствами и другими преступлениями против личности ( «убойный отдел» ). Эти подразделения, по идее, должны заниматься оперативной работой по своим направлениям, используя оперативные методы и средства, негласный аппарат и т.д. На практике однако, получается несколько иначе. Вернее, не получается совсем. То есть преступления ( естественно, не все ), раскрываются, но как правило, не оперативным путем. Причин масса. Во-первых, сотрудников постоянно не хватает, в основном оперуполномоченные УР – это молодые ребята, недавно с учебы. Ротация личного состава очень велика, на одном месте никто долго не задерживается. Опытных сотрудников, у которых есть свои многолетние наработки, осведомители, которые знают район как свои пять пальцев, очень немного. Во-вторых, забот хватает и без этого. Дежурства, исполнения материалов по своим «линиям», всякого рода дополнительные мероприятия, вроде охраны общественного порядка в праздники и выходные. Этот список можно продолжать. Рабочий день оперуполномоченного редко меньше 12 часов, иногда приходится работать и ночью. Отдыхать доводится от силу в половину положенных выходных дней. И не следует думать, что все эти дополнительные нагрузки оплачиваются. Ну и стандартные для всей милиции проблемы с материальным обеспечением: автомобилей нет, бензина нет, бумаги не хватает. Вот и получается, что большинство преступлений раскрываются по максимально простым схемам. Это либо уже очевидные преступления, либо раскрытые по схеме «от лица – к преступлению». Поясню, что это значит. Допустим, задержан с поличным квартирный вор. Например, пойман постовыми милиционерами на улице с похищенными вещами. Преступник арестован, находится в СИЗО. В этот момент и приступают к работе сотрудники УР. Они подбирают аналогичные нераскрытые дела по району, затем, используя различные методы, в том числе, и не вполне законные, пытаются получить от данного преступника явки с повинной по данным преступлениям. Таким образом, удается, зачастую раскрыть целые серии преступлений. Недостаток у этого метода в том, что зачастую не удается добыть иные доказательства, кроме признания вины, а о возвращении потерпевшим похищенных вещей, как правило, за давностью времени и речи быть не может. С очевидными преступлениями еще проще. Здесь уже ясно, кого искать. Остается только задержать этого человека и получить от него признание. Зачем нужно признание? Затем, что зачастую до этого прямых доказательств, за исключением, может быть показаний потерпевшего, нет вообще. После получения явки с повинной уже становиться возможным установить местонахождение похищенного, выявить свидетелей. С этим моментом связано распространенное обвинение – в уголовном розыске бьют. Не буду отрицать очевидного – бьют. Обычно в нашей прессе добавляют: «ни в чем не повинных людей». А вот это – неправда. Нет, поймите правильно, презумпция невиновности, неприкосновенность личности – это все правильно и замечательно. Но вот, что интересно, когда человек становиться потерпевшим, ему все эти демократические принципы резко становятся до лампочки. А тем более если он знает или подозревает, кто преступник. От таких людей можно услышать от «ну, надавите на него, чтобы он признался, вы же милиция» до «это же он сделал, душите его, гада, душите». Я никого не оправдываю, законность должна соблюдаться, просто обидно, что преступников - людей, которые сами поставили себя вне общества и закона этот же закон не перестает защищать.
В то же время, безусловно, любого рукоприкладства, можно и должно избежать, вот только по уже упоминавшимся причинам преступления раскрываются по максимально простой схеме. Так что же с оперативной работой? А с ней, как и со статистикой, получается обычная российская туфта – липа, приписки и показуха, только с грифом «секретно». В сущности, даже реальную оперативную информацию «оперу» нет смысла отражать на бумаге – он ее и так реализует, а секретное делопроизводство потом, перед очередной начальственной проверкой «левой ногой» оформит.
Раскрывать данную тему полностью я не могу и не имею права. Поэтому скажу только, что оперативная работа безусловна важна и необходима. Некоторые оперативные мероприятия безусловно эффективны и требуют особого оформления в режиме секретности. Только вот все остальное – на 70-80% бессмысленная и, зачастую «липовая» работа, обусловленная системой планирования, отчетности и «прогнозов». Вероятно, ранее когда эта система зарождалась, она была эффективна и содержала 100% реальные данные. Что с ней делать теперь – совершенно неизвестно.
Теперь, далее, что касается статистики. Упомянутые «упрощенные методы», наряду со статистическими манипуляциями позволяют поддерживать показатели на таком высоком уровне, который у профессионала может вызвать лишь смех, а скажем, у иностранца – полное недоумение. 70-90% раскрываемости, это даже, пожалуй, антинаучно. К сожалению, именно статистика зачастую влияет на качество работы уголовного розыска.
Так, например, сотрудник УР не вполне заинтересован, чтобы раскрытое им дело было направлено в суд. Нет, естественно, раскрытие «засчитают» райотделу только тогда, когда будет выставлена статистическая карточка на оконченное уголовное дело. Только вот руководство требует раскрываемости, нужно доложить наверх, о том, что сделано за сутки. Поэтому оперуполномоченные заинтересованы, чтобы найти преступника, получить от него явку с повинной и доложить об этом. А вот затем могут начаться проблемы. По делу может быть недостаточно доказательств, или вообще их не быть. Естественно, следователь обращается за помощью в уголовный розыск. Оперативное сопровождение дела входит в обязанности оперуполномоченного, вот только начальство требует еще раскрытий, да и рутинной работы навалом. В общем, до этого не всегда доходят руки. Руководство эту линию почти не отслеживает, в случае чего можно будет сказать, что «следователь дело загубил». Вот и получается, что часть раскрытых дел не доходят до суда. Вот и получается, что следователю безразлично, раскроют находящееся у него в производстве дело или нет, а оперуполномоченному безразлично, будет ли направлено раскрытое им дело в суд.
Помимо уголовного розыска начальнику криминальной милиции подчиняется еще и подразделение по борьбе с экономическими преступлениями. Структура более чем известная, особенно российским предпринимателям и горячо последними ненавидимая. И, к сожалению, есть за что. Не хочу преуменьшать заслуги сотрудников БЭП – ведь без их работы тоже никуда. Мошенничества, финансовые «пирамиды», уклонение от налогов и т.д. – это профиль их работы, работы довольно сложной и требующей специальной квалификации. Однако финансовое положение органов внутренних дел в настоящее время таково, что сколько с «оборотнями» не борись – при нынешних зарплатах коррупция неизбежна. А ОБЭП из всей милиции находится ближе всего к деньгам. Поэтому в любом райотделе ОБЭП найти достаточно легко – по двери. Она, как правило, резко выделяется из всех. Да и ремонт за этой дверью обычно лучше, чем в прочих кабинетах. Справедливости ради, надо отметить, что зачастую ОБЭП выступает только в качестве орудия в руках милицейского начальства, прокуратуры. Деньги нужны всем.
От криминальной милиции перейдем к милиции общественной безопасности. Эта структура обширна и все ее подразделения, видимо, нет смысла перечислять. Остановлюсь лишь на тех, с которыми чаще всего мы сталкиваемся в обыденной жизни.
Одно из главных мест занимает, конечно же, служба участковых. У многих людей вообще милиционер ассоциируется только с участковым, других служб они не знают. Сейчас должность официально называется «Участковый уполномоченный милиции». Раньше был инспектор. Сама служба тоже неоднократно переименовывалась: ООРУИМ, ООДУУМ, ОУУМ. Вообще, страсть высшего руководства МВД к запутанным аббревиатурам просто поразительна. Некоторые так сразу и не выговоришь: БППСМ, ГППСОН, ОБППРиАЗ. Первое место в моем личном хит-параде занимает вот это сокращение: СО по РОПДСНОНиО СЧ СУ при УВД Области (следственный отдел по расследованию организованной преступной деятельностью, связанной с незаконным оборотом наркотиков и оружия следственной части следственного управления при управлении внутренних дел области). Но это так, к слову.
Участковый уполномоченный по идее, должен быть основным связующим звеном между райотделом и населением района. Для этого вроде бы стараются делать так, чтобы люди задерживались на этой должности – участковым выплачивают повышенную зарплату, предоставляют некоторые льготы. Однако же воз и ныне там. Население по-прежнему не знает своего участкового в лицо, а в самой службе наблюдается текучесть кадров ничуть не меньше чем в розыске и следствии. Почему же так происходит? А потому, что получается, что заниматься работой с населением участковому незачем и некогда. Участковому тоже сверху спускается ежемесячный «прогноз», согласно которому он должен составить определенное количество протоколов об административных правонарушениях, раскрыть пару преступлений, и так далее. С одной стороны, это как бы должно способствовать основной его цели – поддержанию правопорядка на участке. С другой, значительный объем прогноза заставляет участкового думать только о том, как бы составить еще один протокол на кого-нибудь. Результат – как минимум – формальный подход к работе, как максимум – «липа» и приписки. Более того. Вся работа с населением документируется, в результате участковый значительную часть времени пишет рапорта и справки о проведении бесед с населением, проверках ранее судимых, притонов и т.д. На сами проверки и беседы, увы, времени уже не остается. К этому следует добавить, что участкового большую часть времени задействуют для выполнения задач по обеспечению порядка – охрана праздников, обеспечение проведения общественных мероприятий – все это ложится на плечи участковых. Обычно рабочий день участкового состоит из двух частей – утренней и вечерней (вечером осуществляется прием граждан). Между этими частями, по идее, должен быть перерыв, однако на практике, из-за большой загруженности никакого перерыва не получается. В результате рабочий день получается с 9.00 и до 22.00, когда оканчивается прием. Кроме того, на каждом опорном пункте организовано дежурство участковых. Дежурства следуют через несколько дней, бывают случаи, когда из-за нехватки людей – и через сутки. Кроме того, на участковых возложено исполнение материалов проверки (всех, которые не проходят через уголовный розыск), а также оказание помощи отделу дознания. Ну и еще много всего. Иногда кажется, что руководство воспринимает участковых, как некий безотказный резерв, который можно бросить на затыкание любой бреши. При таких нагрузках, требования, чтобы участковый лично знакомился с каждым жителем участка, и вникал в его проблемы звучит по крайней мере смешно. Собственно говоря, проблему с участковыми можно сравнить со школьными учителями – существует небольшая прослойка опытных работников, которые работают, так как им осталось недолго до пенсии, а молодежь меняется, как в калейдоскопе. Зачастую в участковые приходят совсем молодые ребята, после двух курсов «школы милиции». Выдержать такой ритм работы нелегко, даже если ты один, а если есть семья? В общем, проблемы участковых одним материальным стимулированием не решить. Здесь нужна кардинальная реформа службы с пересмотром ее задач.
Следующая служба, сотрудники которой наиболее часто встречаются нами в повседневной жизни – патрульно-постовая. Работа патрульных – одна из самых важных в райотделе. От них, собственно и зависит порядок на наших улицах. Работа эта, однако, неквалифицированная и, соответственно, низкооплачиваемая, но в то же время напряженная и опасная. Свободного времени мало, а праздники отсутствуют – для батальона патрульно-постовой службы это самая горячая пора. А это значит, что особого наплыва желающих служить в батальоне нет, поэтому берут туда почти что всех желающих. Обычно туда идут ребята сразу же после армии, в результате из специального образования у них в лучшем случае краткосрочные курсы, а уровень общего образования вообще никого не интересует, равно как и их моральные качества. В итоге мы имеем то, что имеем: неграмотные и неправильные действия сотрудников, неумение составлять документы и один из самых высоких уровней преступности среди милицейских служб. Нехватка людей, а также постоянные командировки на Северный Кавказ приводят к тому, что патрульных на улицах недопустимо мало, занимаются они в основном тем, что обслуживают звонки поступившие в дежурную часть (да и те в порядке очереди). Ни о какой охране общественного порядка речь даже не идет. Техническое оснащение понемногу улучшается, но еще остается плачевным: старые тихоходные «УАЗы», на которых не напасешься бензина, громоздкие и ненадежные рации с севшими аккумуляторами, пистолеты Макарова, которые старше своего владельца минимум в два раза. Формой вроде удается обеспечить всех патрульных, но далеко не всегда – одинаковой. В целом, проблемы те же, что и у всей милиции в целом. В заключение о патрульных хотелось бы развенчать небольшой миф. Неоднократно, в средствах массовой информации, да и просто от людей доводилось слышать, что, мол, вызывал-вызывали милицию, а она не приехала. Так вот, это в большинстве случаев – неправда. Все звонки по телефону «02» тщательным образом регистрируются и каждый факт выезда документируется – как минимум патрульный экипаж пишет рапорт. В данном случае, скорее всего милицию либо не дождались, что вполне возможно - ввиду нехватки людей и машин экипаж может приехать очень нескоро, если он занят на другом вызове; либо был назван неправильный адрес – такое тоже бывает часто, особенно, если милицию вызывал человек в состоянии шока или же опьянения. Милиция выезжает на ВСЕ вызова, даже если позвонил психически нездоровый человек и сообщил, что подвергся нападению зеленых чертей. И по КАЖДОМУ такому факту проводится проверка и выносится решение, что может быть и глупо, но, тем не менее, порядок есть порядок.
