Кагда мну был маленьким пиздюком, все было проще, и пиздачей: захател курить, падашол к маме - "Мамочка любименькайа, дай на морожинае, ну пжжааллуста" и ибальник так скривил будта дома ни кормят никуйа, и палучаишь пол гривны, и цэлых четыре ЭлЭма у тебя в кармане. 4 Эл Эма... Эта ж можна была два дня курить. Адин день пакурил две штучке, а астальные две за йащик для почты, заначко типа. А щяс, падашол к маме
- Ма, дай денег, у меня сигареты кончились.
Мокрая пасудамоечнайа тряпка приблизилась са скорастью звука и упала на мое лецо, и после таво как йа ие убрал, увидел перед сваим ибальником до боли знакомуйу фигуру из пальцев, которая напоминает две палавинки жепы и вылезающию какашку, иле как гаварица кукеш.
- Ах ты тунеядец! Уже вон вымахал! 18 лет ему, а он всио деньги у матери стриляед.
Гаварить что та в атвед, было бессмыслена, патамушта пиздежь ни прикратица да вечера, а вечерам атец приходед, наругает ищо, да ну иво в жепу. Я и так мужиг, я вон скока баб перетрахол в районе.
Я вышил в падьезд, проверил заначку, на наличие аставленых пиздюками сигарет, и ни нашел никуйа кроме паука, который заставил меня пищять фальцетам, патамушта паукоф байусь каг кашак агня.
Што делать, куй иво знаед. Денех нет, сигаред тожи, а курить ахота аж кости из нутри патеют, паэтому я принял правельнае решение - пайти к сваим, у них и сигареты ездь, и пивам можид угастят.
Из далека йа узрел наших, сидящих на спинках лавок, и паставив ноги, хде абычна сидят старушки, курят и пьют пива. А куле, таг пиздачей, бабы будут прахадить и падумайут " Вон какие чюваки сидят ахуенные, пиво пьют, курят, не батаны савсем, и на лавках сидят каг уже савсем взрослые риальные люди. А навернае бабка есле на них будет пиздеть, ани ие ваще нахуй пашлют. Ну мужэки настящие, им нада дать!". А так и ездь на самам деле. Мы с пацыками, стока баб перетрахали. Похуй что прыщявых четырнадцатилетних малалеток, глагнае шо пизда ездь.
Йа падашол к сваим, паздаровался, стрельнул сигарету. И мне самый наш старшак сказал мудруйу речь, хриплым и тихим голосам:
- Валерка, иди ка ты нахуй! Мы вот с пацанами мабильнеги атрабатываем каждый вечер, работаем блять, а ты шо? Нихуйа! Таг вод, севодня ты идешь с наме пиздеть мабилы, и кашельки набитые деньгаме, ясна?
- Ну Санек...
- Никаких ну, на вот тебе сигаретку, и севодня вечерам пайдешь с наме.
Йа нихател шоб наступал вечир, патаму шта ну иво нахуй, вдруг какой нить ботан акажеца баксерам, или футбалистам, нос ищо разабьед, а потом мама арать будет.
Настал вечир, и пиздец, каторый падкрадываеца низаметно,начал свой путь ка мне. Мы шли вночале пацентральнай улице, пацыки стреляли сигареты у пугливых прахожих, которые отдавали по две по три, а бывало даже по четыре сигареты. Йа шол гордый, шо иду с таими настоящими мужыками. Бля, аж не верица, первый день на работе, с самыми крутыми сотрудниками, даже страх чуть чуть исчез. Но потом падумал пра разбитый нос и пра футболиста и страх опять возобновился сжимая йайца в своем кулаке.
Потом, мы свернули в переулки, и Санек командирским голосом сказал, указывая на парня в очках, который шел, опустив гологу внис, и видно думал над третьим законам Ньютона:
- Уровень первый, легкий, Валера, приступай, родина ждет подвигаф!
- А как делать? Что спрашевадь?
- Падходешь и стреляешь сиагретку, а патом, просешь телефон пасматредь, и идешь к нам.
- Харашо. Тоесть так точна камандир.
Йа падашол к батану, и таким дерзким голосом прошипел:
- Дай сигаретку пожалуйста, зделай милость.
- Я не курю!
- А телефон, дай посматреть.
Пацанчик, был наверное в этих делах опэтный, и безоговорочно достал телефон. Через минуты две я вернулся к сваим.
- Ну что Сигаретку стрельнул ?
- Нет. Он не курит!
- Эх молодежь. По ебалу бить надо было сразу. А телефон где ?
- Ну я посмотрел и ему вернул, а что надо было делать? - Сказал я, и получил больный и гарячий падзатыльник, от каво та из наших.
- Ну ты дурко! Ладна, уровень второй, средней сложности. Вон сидят на лавке два пацанчика, иди так же само у них папраси мабилу, толька на этат раз не атдавай абратна а принеси нам.
- А есле ани друца начнут?
- Тогда мы впишимся! Или просто пригрази им, шо Санек Зубной, пизды даст.
- Я буду старацо!
Йа со страхам, и помокревшими трусами ат отпрысков мачи из маиво члена, направелся в сторону пацанчиков. Один был довольно таки большим, и на вид одним ударом падбаротка - гвозди в бетон забивает. Я перестороил сваи галасавые свяски на тон ниже, и убрал фальцет, и подойдя на безопасное растояние - 2 метра, спросил:
- Пацаны, у вас курить есть?
- Кто пацан? Я пацан? Ты в кусре что пацан, это еврейское слово, и обозначает оно "Маленький пиюсн". Ты меня маленьким писюном называть вздумал, сука еврейская?
- Я.. я.. я щас Санька Зубастого позаву он тибе пацажет кто сука!
Йа получил па голове чем то большим и стеклянным, и все перемешалось, кулаки, ноги, руки, головы. Йа отчетливо понимал что меня бьют. И при чем больно бьют. Но тут пришло мое спасение - бабушка из подьезда, которая визжала фальцетом что позовет милицийу. Через минуты 3 меня подняли мои пацаны, каторыйе гераичиске наблдали как миня бьют. Настоящие мужики.
- Валерка, ну на сегодня хватит, на тебе сигарету, вытри кровь, слюни и сопли, и пошли во двор. Ну ты извени что мы не вмешались. Пацанчики скинами аказализь. А то я думайу, чего это они лысые такие, гы гы. - Санек заржал как Регина Дубовицкая, из смешной передачи пра петрасяна, и задорнава.
- Санек, пацан - по еврейски значит "Маленький писюн"... Я не пацан. Я мужик.
Меня опять били. Но свои же. А я в это время, привыкший к падачам по голове и по почкам, думал об смысле жизни, и все таки решил пабрить голову. Завтра же. Нет, сегодня вечером !
Пращяйти радной Жыгуль, и кепка.
© Мусора
