Понимание собственной неправоты, на фоне чувства ответственности боролось с эгоизмом. Я лежал на диване перед телевизором, по которому показывали «Звездные воины. Эпизод 6. Возвращение Джедая». Эгоизм все-таки был сильнее.
Меня снова уволили. Деньги, подаренные на свадьбу, отложенные сначала на машину, а потом на поездку на Мальдивы, стремительно растранжиривались. Двадцать семь из двадцати восьми месяцев нашей совместной жизни, я не работал, ходил по клубам и курил траву. Трижды изменил. Об одной измене она узнала. Она все это время работала. Жили мы в квартире её родителей.
Зазвонил телефон.
- Алле, - по голосу и не скажешь, что дома осадное положение.
- Саня, привет! Как дела? – Олина сестра Таня всегда звонит в самый не походящий момент.
- Привет, Танич, нормуль, без взлетов и падений. Оля-аа, Таня звонит! Сама-то как? Как отдых? Расслабились? Все, Олька, вырывает трубку, - Оля в трех метрах, вытирая слезы, бежит с пепельницей, в которой пачка сигарет и зажигалка. Я стою с протянутой трубкой и отрешенным видом. Отдав трубку, достаю из холодильника почти пустую бутылку коньяка.
- Ой! Супер!- слышу Олин, радостно-фальшивый, голос из коридора, - совковая привычка держать телефон в коридоре. Выливая остатки коньяка в стакан, ощущаю прилив настроения. Отходняк от травы заставляет меня чувствовать себя сушеной рыбой, не способной к каким-либо движениям. По интонации Оли, слышу, что сестра её чем-то обрадовала. Прощаются. Быстро выпиваю и прячу пустую бутылку обратно в холодильник. Вешает трубку. Чувствую, что-то собирается мне сказать. Не даю этого сделать, стремительно выходя из кухни. Плюхаюсь на диван. Включаю телевизор. Финальная сцена. Качество двд-диска херовое, приходится сделать потише, чтоб не трещал.
Оля, из кухни, намеренно громко, стараясь привлечь моё внимание, перечисляет мои многочисленные недостатки, сдабривая их, не совсем объективными, но болезненными оскорблениями. Периодически она заходит в комнату за какой-либо ерундой, с заплаканным лицом и вновь заполненный до краёв ушат заслуженного дерьма выплескивался в мои уши. Хлопнув дверью, в час ночи я вышел под дождь. Выходить, конечно, не хотелось, но слушать эту истерику хотелось еще меньше. Моё присутствие в квартире, было для неё словно охапка дров, которые все время кто-то подкидывал в вот-вот начинающий затухать костер её амбиций, стрессов и неосуществленных желаний. Подловато, конечно, оставлять человека в таком состоянии одного. Но эгоизм брал свое.
Всегда испытывал какое-то легкое неудобство, когда приходилось будить ночью заспанных продавцов в палатке. Не успел я откашляться,- всегда это делаю, сам не знаю для чего, как прямо передо мной вырос парень. Он постучал в окно палатки, так словно планировал разбить это стекло. Однако оно выдержало. Как ни странно в голосе не было бычьих нот, что часто слышишь у покупателей ночных ларьков
- Доброй ночи! Московского коньяка бутылку дайте, за 270, ага, вот эту, и нефильтрованного пивка. А какое есть? Ну, давайте корону. Две банки.
Заказ мне понравился. Я попросил то же самое и пластмассовый стаканчик.
- Что? Нет, один.
Рассчитавшись, я направился в сторону именно той беседки, что не видна из окон моей квартиры. Первый коньяк влез без запивки, второму пришлось помочь пивом. Результат не заставил себя ждать, - когда я докурил вторую сигарету, на душе как-то полегчало. Как раз в это время раздался звонок Оли.
- Ты где?
- Какая тебе разница, где находиться человек, которого ты 20 минут назад прокляла?
- Просто скажи мне, где ты!
- По дороге туда, куда ты меня послала,- допил банку пива. Когда ты на взводе, или когда ты уже взорвался, а причина твоих нервов отвечает тебе ровным голосом, это тебя совсем не успокаивает. Хотя и ответный крик не тушит пламя гнева. Тут лучше всего замолчать, и утро, как правило, вечера мудренее. Я сбросил звонок.
Вернувшись на скамейку, почувствовал, что нечто противное, скользкое, злое опять стало окутывать мой мозг. Тревога. Ненавижу тревогу. Тревога – подруга страха. Я снова выпил. Закурил. Горечь очередного поражения, вновь охватывала меня.
Я давно понял, что если идти, то, как-то проще становится,- мол, идешь себе и идешь, мало ли куда ты идешь. Допив остатки коньяка, я взял пиво и пошел в сторону метро. На полпути свернул в сторону моста. Проходя мимо мусорных контейнеров, я заметил двух ребят. Подумал, хрен ли они в два ночи делают у мусорки. Не знаю, о чем они там говорили, но мат был слышен отчетливо.
- Есть курить! – вопросом это точно было не звать. Подобные мелочи всегда напрягают. Идешь по улице, вдруг из машины морда вылезет и нахально, без всяких там: извините за беспокойство, вы случайно не знаете, будьте любезны, - просто и тупо, в лоб: «Гостиница «Золотое кольцо», где, не в курсе?», и на хер не послать, - вроде как не за что, но и отвечать не хочется.
- Есть,- ответил я, не останавливаясь.
- Так угости, если невпадляк.- вот тут, в принципе надо сразу посылать на хер, если уж не хватило мозгов, проигнорировать первое обращение. Но то ли во мне алкоголя было недостаточно, то ли просто природная безынициативность взыграла.
- Невпадляк, - ответил я, хотя само слово мне было противно. Достал пачку, вытащил двумя пальцами сигарету и протянул хаму.
- А дай еще две - в тоне не слышалось ни грамма вежливости. Скорее наоборот: полное неуважение. Вроде бы простые слова, ничего в них хамского-то и нет. Однако в тоне, которым они были сказаны, был явный вызов.
- Тут ларек в тридцати метрах, сходи, купи.
- Денег нет, - сквозь ржание своего приятеля сказал он. Я уже отчетливо чувствовал угрозу. Но вид у них был не особо страшный, бичи какие-то, дохлые.
- А че, братишка, не подгонишь пару копеек?- спросил второй, пониже, но покоренастее, и сделал шаг ко мне навстречу.
- Кредиты в банке – оборвал я, поворачиваясь.
- А че ты такой дерзкий? – голос словно приблизился.
Развернувшись, ударил в колено носком правого полуботинка, левой пяткой толкнул в живот. Удар по моему левому уху отозвался звоном. Резкий шаг в сторону ударившего. Нет, по очереди, сукины дети. Не успевшего разогнуться, ударил в затылок кулаком левой руки. Он упал, и я пяткой ударил его по голове. Еще раз пяткой ударил по его голове, лежащей на асфальте. Затылком ощутил удар по голове. Картинка, стремительно ускорившись, поплыла. Удар в пах согнул меня. В тот же момент я почувствовал, как что-то острое коснулось брови. Непроизвольно дернулся. Что- то темное и теплое сразу залило глаз. Попытался разогнуться. Удар в затылок свалил с ног. Ударился об асфальт лицом. Попытался встать. Слов уже не слышал. Попытался крикнуть. Еще удары. Кто-то схватил меня за волосы. Между лопатками почувствовал колено, У горла - нож. Не просто приставили его к горлу, а именно придавили, - легкое движение и порез будет глубокий. Заметил, что дважды припечатанная к бетону голова все-таки поднялась. Поднявшись, страшным голосом прокричала, что убьет пидора. Стало страшно. Ощущение собственной беспомощности. Вот так на раз, - ни за что ни про что.
- Ну что, пидор жить охота, – какой то глухой голос.
- Да, - отвечаю, - звучит, как «дя».
- А хули тогда, выёбывался?
- Гешик, вскрывай барашка, щас мусора приедут.
- Пробей по карманам, - удар в затылок ткнул меня в бетон, во рту вкус крови, ножа у горла нет, удар по рёбрам. И снова по голове. Притворяюсь, что потерял сознание, сильно стараться не надо. Кто-то шарит по карманам.
- Пидор, - удар в лицо ногой, все равно не выбивает из меня дух.
-Ты че, мудак, чуть в меня не засветил!
- Давай резче шурши!
- О! да мы тут фартово сняли, штук 20 не меньше, - звонит телефон.
- Не отвечай, выключи сразу.
- Трубка 5-6 косарей потянет.
- Все, уходим
- Подожди, я его обоссу ща, – слышу гыгыкание.
- Потом отольешь, погнали, - топот уходящих ног.
Вот так. Еще 12 часов назад, я ломал задачу, где бы достать денег на день рождения Оли, вернее как их выпросить у мамы. Из глаз текли слезы. Как всё глупо произошло. Сейчас приду, а она снова меня простит. Расплачется и начнет меня жалеть. От этого мне будет еще противнее. Встал на четвереньки. На асфальте, несмотря на прошедший дождь, отчетливо виднелась кровь. Хорошо хоть живой. Сдерживаемые рыдания. Растянутый в беззвучном крике рот. Поднялся, руку, похоже, сам сломал. Лицо заплыло, левый глаз не видит. Иду и представляю, сейчас позвоню в домофон, услышу: «что нагулялся, скотина?», или «у тебя есть хоть капля совести!». Зайду в дом, сразу пойду в душ. Из ванной комнаты услышу, сквозь шум душа, голос, полный злости. Откроется дверь в ванную, резко распахнется занавеска душа, смена тона: «Что с тобой?». И уже - полное сочувствия - бедный. От всех эти фантазий снова комок подкатил к горлу.
Подхожу к подъезду. Дверь открыта. Беру ключ в почтовом ящике. Поднимаюсь, 8 этаж, захожу как можно тише. Пытаюсь проскользнуть в ванную. Пружины на диване скрипят, как будто я там. И Оля тоже там, как будто я с ней. Но меня же там нет! Все сжимается внутри. Заглядываю в комнату. Голая Оля на диване на ней голый мужской зад. Они не видят меня. Я вижу как он её. Не могу смотреть на это. Темнеет в глазах. Иду на кухню. Что ж она так стонет, сука. Сажусь на стул, тупо смотрю на стол. Глаза почти не видят сквозь слезы, сопли и кровь. На столе стоит бутылка Московского коньяка и две бутылки нефильтрованного пива. И два стакана.
Встаю. Открываю дверь на балкон. Порыв свежего воздуха. 8 этажей ускорения свободного падения.
T-34
