- Петр Васильевич! Там! Там… - влетевший секретарь сорвался на хрип и замолчал вовсе, вспомнив, как начальник не любит излишней эмоциональности в подчиненных.
- Егоров! Очумел?! Ты чего врываешься ко мне в кабинет, как в свою спальню после командировки? – насупил брови начальник.
- Виноват, Петр Васильевич, - подрагивая от сдерживаемого порыва доложить о чем-то неординарном, простонал секретарь.
- Да стань ты ровно! Чего тебя колбасит, словно я тебя дневник школьный прошу показать?! – злился Петр Васильевич. – Ну, что «там»?
Секретарь сглотнул вязкую слюну и, стараясь не делать лишних движений, произнес по слогам, тщательно обдумывая каждое слово:
- На го-род опус-кает-ся не-кая суб-стан-ция. Ви-но-ват, те-ло.
- Чего ты там бормочешь?! – вконец озверел начальник и грохнул кулаком по столу.
- Да посмотрите в окно! – не выдержав, взвизгнул Егоров.
Как раз в этот момент куда-то исчезли солнечные лучи, наполнявшие кабинет, и стало мрачно как вечером. «Ну, что, пидар?! Говорил я тебе?!» - ликовал левый зрачок Егорова, нагло отражая свекольно-бурое лицо недовольного начальника. Правый был всегда немного скошен в сторону и не мог в этот момент отражать физиономию Петра Васильевича.
Приложив кулак к губам, Петр Васильевич неторопливо прокашлялся и протянул руки, чтобы открыть окно. «ДА ОТКРЫВАЙ ЖЕ, БЛЯДЬ, СТАРЫЙ НЕПОВОРОТЛИВЫЙ ГАНДОН!!!» - чуть не закричал Егоров, чувствуя, как кровь отливает от лица.
- Это еще что за безобразие?! – начальник побагровел еще больше, высунувшись в окно и что-то разглядывая в вышине.
- Я хотел Вас подготовить, - пожимая плечами, злорадно заметил секретарь.
- Нет, ну это же черт знает, что такое… - растерянно сказал Петр Васильевич, еще раз выглянув в окно.
- Хотите откровенно? – спросил Егоров, с заговорщическим видом приближаясь к начальнику.
- Давайте, - ответил беззащитный Петр Васильевич, как-то по-детски хлопая ресницами.
- Мне кажется… Впрочем, я скорее почти уверен…
- Да? – умоляющим тоном промолвил начальник.
- В общем, без обиняков, Петр Васильевич, но это гигантский половой член. Или, по крайней мере, очень большой член.
Петр Васильевич обессилено упал в кресло. Некоторое время он сидел так, глядя в пустоту, и молчал.
- Петр Васильевич, - шепотом окликнул начальника Егоров.
- Ты чего шепчешь? – тоже шепотом спросил Петр Васильевич, - думаешь – он нас слышит?
- А кто его знает… Мне другое интересно – зачем он здесь?
- Ой, неспроста…
- Анекдот хотите?
- Ну ты нашел время…
- Ну пожалуйста!
- Ну давай.
- Охотятся, значит, два хохла на медведя. В лесу. Один, значит, ружье выронил и давай от медведя на дерево карабкаться. А медведь за ним. Рычит! Пар из ноздрей… - «Кум, стиляй!» - кричит тот, который на дереве, тому, кто внизу остался. (А надо сказать, что перед охотой кумовья-то горилки того…) Кум целился-целился. Ба-бах! И отстрелил медведю левое яйцо. Медведь, значит, с удвоенной яростью вверх карабкается. Тот, который на дереве, опять кричит: «Кум! Ще стриляйте, ще!» Ба-бах! Медведю правое яйцо оторвало, он еще больше разозлился. Тогда верхний кричит: «Кум! В голову! В голову стриляйте! По очам бачу – не ибати лизе!»
- Гы-гы! А это ты к чему рассказал?
- Да так… Вспомнилось вот… - протянул секретарь, садясь на корточки и сплевывая на пол.
- Обидно все-таки, - задумчиво сказал начальник, пощипывая бородку.
- Вы о чем?
- Да вот, почему-то всегда думал, что нас в конце пиздой накроет, а на нас просто хуй положили.
- Да, неприятно. И дряблый еще такой, - согласился Егоров, приподняв занавеску и взглянув сквозь оконное стекло вверх. – Хотите еще анекдот?
- Да что-то не до смеха, тошно мне что-то, - ответил начальник, доставая откуда-то из-под стола бутылку коньяка, и жестом приглашая Егорова за стол.
- Это Вы зря.
- В каком смысле?
- Ну кто-то там наверху по-моему так и рассчитывал. Мол, я на них хуй положу, они и скиснут. А я вот думаю: «Э, нет, браток, хуй тебе!»
- А может ты и прав. Блядей что ли заказать, а, Егоров?
- Правильно! И водки! Один раз живем, Петр Васильевич!
- Я иногда ору на тебя, Егоров… - растроганно начал было Петр Васильевич.
- Ой, ладно Вам, я Вас и гандоном и пидаром столько раз про себя называл, что здоровался с Вами и то реже, наверное.
- Ну, пидаром-то – это, пожалуй, перебор, - обиделся начальник.
- Да я так – что первое на ум придет, не вкладывая смысла.
- А, ну тогда ладно.
- Что «ладно»?
- Ну тогда это пустяки.
- Как это «пустяки»? Вас пидаром называют, а Вам похуй?!
- Так что я – лох по-твоему?
- Да нет, причем тут лох. Пидар Вы, я же объясняю.
- Егоров, хе-хе-хе, а ты каких баб больше любишь – с бритыми лобками, или классику?
- Хули ты мне зубы заговариваешь, пидарас?! – вскочив и смахнув со стола коньяк, крикнул Егоров.
- Как там хуй небесный? Глянь – не увеличивается? – дрожащим голосом спросил Петр Васильевич.
- А тебе, пидар, того, что там есть уже мало, да?! – заорал Егоров и так сильно ударил начальника в нос, что Петр Васильевич кувыркнулся назад вместе с креслом. Подскочив, Егоров от души пересчитал ногами ребра начальника и кинул в него монитором. Щурясь от солнечного света, Егоров сделал несколько крупных глотков из бутылки и подлетел к окну. Огромного полового члена и след простыл. Небо было чистым, без единого облачка. Только постепенно усиливавшийся запах, которым веяло с улицы, был каким-то странным, но смутно знакомым. Пахло то ли рыбой, то ли водорослями…
На следующее утро жители города с трепетом наблюдали неотвратимо надвигавшуюся сверху огромную пизду. Что удивительно, работники некоторых учреждений даже и не думали в тот день расходиться по домам раньше времени. Может, потому, что нам свойственно при любых раскладах надеяться на лучшее?
Giggs
