Чайки издевались. Самым наглым образом демонстрируя собственную неуязвимость, они глумились над Лехой, кружили над самой головой и ехидно косили глазом. Леха, на второй день ужасной жары и ничего неделания, шарахался по пляжу с тщательно подобранными камнями и караулил чаек.
Это была позиционная война.
Началась она прямо с утра, как только Леха продрал глаза, выбрался из палатки, разбитой на Серебряном Пляже, и сладко потянулся. Жаркое желтое солнце, небесно голубое море, серебристая галька, все эти красоты были омрачены смачным чаячим «плевком» прямо на заживающие от ожогов плечи. Плюхнуло здорово. С брызгами. Пахло – ужасно. Видимо чайка-бомбометательница основательно готовилась к теракту и плотно поужинала накануне, после чего заняла позицию на нависающем над палатками скальным козырьком.
Обрызганный и вонючий, Леха поднял глаза небу и услышал натуральный смех, это подлая чайка и ее не менее подлые сородичи кружили над головой и хохотали над человеком.
Несмотря на относительное утро, пляжная галька уже была разогрета, как сковородка и бежать по ней до воды было похоже на индийские скачки по углям, но Леха отважно пробежал эти двадцать метров, шипя и постанывая, нырнул в воду и долго, тщательно оттирался от чайкиного подарка. Забираться в палатку за тапочками было небезопасно, поскольку можно было разбудить друзей запахом и матом, а значит, пришлось бы рассказывать об этом унизительном эпизоде…
Леха решил мстить. Со всей свойственной человеческому роду жестокостью и решительностью. Вооружившись камнями, Леха устраивал засады и облавы, неожиданно выбегал из-за угла, с криками или без, мастерски метал камни в мерзких птиц, полный жажды мщения. Но… но чайки будто бы знали, предугадывали каждый его шаг и взлетали ровно в ту же секунду, как галька была брошена в их сторону. Самое отвратительное оказалось в том, что когда кончались камни, или Леха просто уставал, или шел по делам в кустики, или купаться, чайки безошибочно видели, что им ничего не угрожает, и подходили совсем близко. Попытка разыграть такой сценарий как «А я тут мирно гуляю, и камней у меня нету, видите?» а потом вдруг резко извлечь из плавок камень и метнуть его, к успеху не привели – пернатые явно читали мысли, или, по крайней мере, пользовались покровительством самого Ктулху, не иначе.
К середине дня Леха устал, проголодался и еще немного обгорел, но значимых результатов не достиг, потому забрался в палатку и решил прикорнуть в сиесту. Сквозь противомоскитную сетку было видно море и небо, дул легкий бриз. Тишина и спокойствие, рай земной… Сначала в проеме показался чуть кривоватый клюв, потом любопытный, глумливый глаз. Чайкам стало скучно, и они решили посмотреть, куда подевалась их игрушка. От такой неслыханной наглости Леха аж потерял дар речи. Слова выстраивались в цепочки, многоэтажные и совершенно нецензурные конструкции, но до языка доходило только бессильное шипение.
- Ууууу, с-с-сууука! – яростно и страстно прошептал Леха и совершил невероятный прыжок из лежачего положения прямо из палатки, пытаясь на лету одновременно подобрать камень, поймать птицу и материться. Такой акробатике позавидовал бы и Человек-Паук. А Леха же завидовал, что у него, как у этого самого Паука, в данный момент не выплевывается из рук липкая паутина.
Глумливо каркнув, чайка прямо из пальцев, как кусок мыла, выскользнула и взлетела в воздух. Не торопясь, даже как-то лениво перебирая крыльями и повернув голову в сторону человека. Лехе даже показалось, что она ему подмигнула! Всё! Это была последняя капля! На грани помешательства, что-то нечленораздельно крича, Леха схватил первый же попавшийся камешек и без особой надежды метнул его в улетающую чайку. И попал! Прямо в крыло! Да еще хорошо так попал. Как подбитый истребитель, чайка завалилась на поврежденное крыло, попыталась махнуть им пару раз и, не выдержав, упала в море в трех метрах от берега. Леха издал восторженный вопль самца гориллы, переставшего быть мальчиком, подхватил какую-то палку и бросился на добивание врага. Без тапок, по горячим камням, не замечая этого. В туче брызг он влетел в воду, размахивая палкой на манер китайский монахов Шаолинь, пытаясь поразить в самое сердце коварного противника, но оказалось это не так то просто. Легким, почти незаметным движением перепончатый лап чайка всегда оказывалась ровно на сантиметр дальше радиуса действия карающей длани. Как ей это удавалось – Леха не знает до сих пор, может только предположить, что это была особенная чайка, чайка джедай.
В конце концов, когда Леха умахался чуть не в усмерть, он решил брать добычу голыми руками, вскрикнул аки Тарзан, подпрыгнул и бросился на чайку, а эта зараза взяла и взлетела!! ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ ОНА ПРОСТО ПРИДУРИВАЛАСЬ!!!
Такого удара Леха снести не смог. Чуть не плача от обиды, он достал заначку спирта и немедленно, в кратчайшие сроки нажрался до положения риз. Предусмотрительно прямо в палатке.
Следующее утро встретило ласковым ветерком и жгучим солнцем. Шумя головой и мечтая о живительном рассоле, Леха выбрался из палатки и подумал:
- Эх! Лепота-то какая!
И сладко потянулся…
На правое плечо, симметрично вчерашнему, шлепнулся солидный чайкин «плевок». Сверху раздался издевательский смех.
Отпуск продолжался.
