Как же они все время в этом ходили? – Стефани не лишенным кокетства движением откинула прозрачную занавесь фаты и повернулась, демонстрируя всем белоснежное кружевное великолепие платья. Подол пышной юбки разлетелся, приоткрывая на миг матерчатые белые тапочки на резиновой подошве. Её подруга в мешковатом жакете и юбке из кримплена украдкой подтянула сползающий хлопчатобумажный чулок, туже затянула под подбородком узел полотняного платочка в отпечатанных розовой краской «турецких огурцах» и развела руками:
- Кто ж их знает? А у тебя, Стеф, юбка неправильная – из десяти клиньев, а надо из восьми или из шести. И рюшечки не на том месте! И узор на фате… ты извини меня, конечно, – как на бюстгальтере из лос-анджелесского захоронения номер девять тысяч пятьсот восемьдесят два бис. Опять на нас на фесте пальцами показывать будут…
- Не ссорьтесь, девчонки, - подал голос бородач в негнущемся черном костюме и лаковых ботинках на картонной подошве. – Лучше скажите, кому нужен шифон из полиэстера? Не настоящий, конечно, но полная реконструкция начала двадцать первого века, и что самое главное – сделано по аутентичным технологиям. Есть возможность достать метров пятьдесят…
Раздались восхищенные возгласы.
- Ух ты!
- Вот это да!
- А ширина какая?
- А сколько стоит?
Когда бородач назвал цену, возгласы стали громче и эмоциональнее, но интонация и содержание их резко изменились.
- Нет, я не понимаю! – и без того обиженная Стефани надула губки. – Некоторые, конечно, могут здесь позволить себе кримплен, например, - она метнула завистливый взгляд на более продвинутую приятельницу в старушечьем платочке. – Но мне-то откуда столько денег взять? Я и так за одни тапочки две стипендии выложила! Между прочим, тоже полная реконструкция, по китайской технологии… вон, даже подошва уже почти протерлась… только пару раз надела на «лив хистори» вечеринки…
- Закажи реконструкцию московских сандалий, из кожзама. Хотя нет, это на три твоих стипендии потянет. Ну, на худой конец, из натуральной кожи, - подруга пожала плечами, выставив на всеобщее обозрение свою жутковатого вида обувку в мелких дырочках, и гордо поправила бумажный венчик поверх платка.
- И вообще! – не сдавалась Стефани. - Ну откуда ты знаешь, Марина, что юбок из десяти клиньев не было? И это, нижнее белье… Ну почему, почему из такого же гипюра девушка не могла сшить себе фату? Там что, цветочки какие-то особенные, видно, что от лифчика?
- Не найдено! – отрезала Марина и повернулась к бородачу с картонными подошвами. – А у тебя, Крис? Ну что это за карманы? Что за фасон пиджака? Это, по-твоему, начало двадцать первого века?
- Я сам видел в кино… у меня есть подборка лучших фильмов того времени, - попытался защититься Крис, но Марину неожиданно поддержал другой молодой человек, тоже в строгом костюме, но в таких же белых китайских тапочках, как у Стефани.
- Кино! – хмыкнул он. – Если судить по кино и фотографиям, то они, может, и в шортах ходили, и бабы в открытых топиках… А вот археологические находки этого не подтверждают. Ну нет в захоронениях ни шорт, ни топиков, ни юбок из десяти клиньев! Сказано вам – не найдено, значит, не найдено! И вообще, в России башмаки на картонной подошве тогда только начали появляться, это Запад уже давно ходил в них…
- А о чем это говорит? – глубокомысленно изрек слегка лысеющий человек под сорок, историчным жестом поправив на носу полную реконструкцию очков, которые время от времени обнаруживались в захоронениях. В кругах ортодоксальных реконструкторов было принято считать, что люди начала двадцать первого века приписывали очкам скорее симпатические, чем оптические свойства и носили их при себе, а не на себе (ибо ни одно из открытых к тому времени захоронений не подтверждало обратного). Однако дяденька был признанным чудаком и без пяти минут доктором истории, и ему прощали подобную вольность. – О том, что люди того времени очень мало ходили пешком, и, судя по всему, климат на территории Европы и Северной Америки был весьма засушли…
- А вот у меня есть друг археолог, он говорит, у них там были такие брюки со строчкой… как их? …джинсы! И свитеры тогда уже были, - робко произнес в углу юный новичок, кутающийся в церковное погребальное покрывало, чтобы скрыть свой только что заклейменный позором прикид – кожаные брюки, куртку в заклепках, остроносые башмаки со скошенными каблуками и черную майку с изображением суровых длинноволосых мужчин и непонятной надписью «Кипелов». Парень в белых тапочках окинул его презрительным взглядом:
- Хочешь бомжа реконструировать? Давай! Только не в нашем клубе. Мы тут к фестивалю готовимся, а ты что? До сих пор не пошился, смотреть срамно…
- Я пошился! – вскинулся парнишка, распахивая покрывало на груди. – Вот! Между прочим, каждую заклепочку своими руками ставил, - прибавил он уже жалобным тоном. – И источники есть – вот, лазерная копия снимка из молодежного журнала две тысячи седьмо…
- Не найдено!!! – в два голоса оборвали его Крис и Марина, а лысеющий дяденька, поддернув очки, поправил их:
- Найдено, но только не в обычных респектабельных захоронениях, а на задворках кладбищ, в безымянных могилах, где хоронили неопознанные трупы – то есть всяких бродяг, наркоманов и прочих маргиналов.
- Так что ты, Павел, если хочешь реконструировать маргинала, ступай лучше в клуб «Арбат», по-хорошему тебе советую, - миролюбиво сказал Крис. Марина поджала губы:
- Известные гобули!
- Толчки голимые! – поддержал её парень в белых тапочках. – Вот-вот, тебе там самое место!
Побледневший парнишка открыл было рот, чтобы достойно возразить, но тут окно с грохотом распахнулось и в комнату ввалился высокий парень в тау-китянском боевом скафандре времен Второй Звездной войны из сверкающей металлопластовой ткани.
- ПРЕВЕ-Е-ЕД!!! – заорал он, откидывая за спину прозрачное полушарие гермошлема и передергивая затвор лучевого аннигилятора. За окном зависла серебристая «тарелка» АКК – автономной космической капсулы.
- Я тебе сколько раз говорил, Радегон, чтобы не ходил сюда с вражеской эмблемой, - парень в белых тапочках кивнул на тау-китянский флажок на рукаве пришельца. Тот надменно дернул плечом.
- Ну и что, может, я реконструирую этот период! У меня, между прочим, тоже прадед погиб в тау-китянскую кампанию. Это у тебя что такое? – он скривил губы и брезгливо дотронулся до галстука собеседника. – Хэбня чистая, не мог синтухи раздобыть?... А фату, между прочим, не на затылке носят, а лицо закрывают! - переключился он на Стефани.
- На себя посмотри! – наперебой закричали остальные. – И вообще, кто нас втянул во всю эту долбаную реконструкцию? Кто нам вы… выел все мозги, а потом свалил в спэйсфайтеры? Кто на форуме у слизневцев громче всех кричал, какие в «Миллениуме» крутые реконструкторы? И что теперь?...
- Хорош вы(ЦЕНЗУРА)ваться, челы, - на историчном наречии произнесла Стефани. Она училась на филолога и страшно гордилась своей курсовой по разговорной речи рубежа второго и третьего тысячелетий. – Какого (ЦЕНЗУРА)… - пересремся как последние (ЦЕНЗУРА) перед самым фестом! Лучше послушайте, какую мне аутентичную запись достали! Музыка начала двадцать первого века, какой-то Юрий… Фамилию не помню, что-то на «Ш»…
- Шевчук? – обрадовался было юноша в кожаной куртке, но тут же сник, увидев обложку древней аудиокассеты, которую Стефани достала из сумки.
- Ша-ту-нов! – торжественно прочитала та по слогам и врубила допотопный «Самсунг». Парнишка, обхватив голову руками, со стоном кинулся вон из комнаты. Сквозь шипение и свист древней техники вслед ему неслось:
«Белые розы, белые розы,
Беззащитны шипы!
Что с вами сделали снег и морозы…»
Собрание московского клуба исторической реконструкции «Миллениум» плавно перетекало в лив-хистори вечеринку. Зашаркали по полу картонные и резиновые подошвы, перемежаемые редкими шпильками и каблуками, заколыхались в танце подолы старушечьих юбок, саванов и подвенечных платьев, зашипели откупориваемые бутылки с кока-колой и «Клинским»… Парень в скафандре спэйсфайтера поморщился, но незаметно для себя тоже стал притопывать тау-китянским сапогом.
Шел 2707 год.
