Не люблю некрологи. Не терплю. Да и написали об этом уже многие, более чем уверен. Но на этот раз не могу не написать.
Умер Летов. Когда я услышал об этом, первой мыслью было: "Ну вот, сколько ж Егору было?" Оказалось - 43, всего на десять лет старше меня. Да нет, не в этом дело.
Однажды, году примерно в 1989, мой друг принес кассету. На ней, искаженный многократной перезаписью, орал, хрипел, неистовствовал чей-то голос, выкрикивая - именно выкрикивая - песни, подобных которым я до этого нигде и никогда не слушал. Часть слов была неразличима - но мы просиживали над магнитофоном, снова и снова перематывая кассету на начало и разбирая все до последнего. Так, словно это было откровение. Да что там, это и было откровение.
Это был альбом "Гражданской Обороны" - "Так закалялась сталь".
Сказать, что эти песни что-то изменили в жизни, было бы неправильно. Они ее взорвали. Мы с друзьями перестали быть теми, кем были, стали другими. По крупицам собирая всю информацию, ночами споря о том, кто же это - Летов, откуда он, что такое настоящий панк, КАК НАМ БЫТЬ? Тогда я впервые вдел в левое ухо серьгу, проколов мочку толстенной швейной иглой - именно как протест и вызов.
Потом таких случаев было несчетное количество. Но я и сейчас ношу серьгу, это никуда не делось. Потом, в Новосибирске, я познакомился с местными панками и - на какой-то кухне - с Янкой, тогда еще живой и даже вовсю веселой.
И слушал, слушал, слушал. Я знал наизусть все альбомы "Обороны", я рисовал на драных майках символы анархии и писал слово "ГрОб". Тогда казалось, что это - единственный путь. Мы печатали на древней пишмашинке анархические и контркультурные манифесты и расклеивали их на стенах домов. Главной задачей было - вызвать недоумение и испуг. Мы пробовали идти путем, услышанным в песнях. Мы учились думать.
Мы шлялись по улице с "ирокезами", выменивали солдатские ботинки и передавали друг другу кассеты "ГО", мы добывали распечатки и самопальные журналы типа "Контркультуры". Нас били, били, били, винтили на трассах и в чужих городах. Первый раз сходив автостопом, я перестал этого бояться, и после этого другие города сдвинулись для меня, став намного ближе. В Тюмени Ник Рок-н-Ролл и Юлька Стриганова подарили мне майку с портретом Летова, и на несколько лет, до своей полной ветхости, она стала практически моей второй кожей. Главное было - не говорить родителям, им не нужно было знать лишнего. Мы пели на кухнях общаг, и тогда песня "Все идет по плану" была для нас знаменем, а не злой насмешкой, которую сейчас можно услышать где попало от любого пьяного "пионера". Каждое слово несло Смысл и Текст.
Рядом с ветеринарным институтом в Омске был знаменитый музыкальный ларек, который снабжал весь город - "колыбель сибирского панка" - записями "Обороны", "Пик энд Клаксона", Янки, "Родины". Для меня это была "точка сборки", некий смысловой центр Сибири. Одно влекло за собой другое. Я познакомился с Манагером, Черным Лукичом, Ромычем Неумоевым и другими - их имена стояли рядом с Летовым, но всегда как бы чуть пониже.
Мир менялся. Когда умерла Янка, многие из нас винили в этом Летова, но даже это воспринималось как панк. Потом, в 1993 году Летов впервые открыто встал на защиту коммунистов. Многие панки не в силах были этого понять, многие отчаялись и называли Егора предателем. А я понял - потому что вспомнил строчку из песни: "Но при любом госстрое я - партизан, при любом режиме я - анархист".Он должен был так сделать, кто бы что ни говорил, иначе он сам потерял бы смысл. Еще одно из проявлений панка. Именно тогда песни "Обороны" стали терять для меня "боевой" смысл, превращаясь уже в некую философию, которой можно было следовать, а можно было идти своим путем. Окончательной точкой, шедевром стал альбом "Сто лет одиночества", хотя потом были и другие.
Но фундамент остался прежним. Я читал интервью Егора в которых он называл предателями других, тех, кто не с ним. Я видел, как Летов стоял на трибунах рядом с Анпиловым и Лимоновым. Но все это был уже не тот Летов, который ранним холодным утром восемьдесят девятого года вывернул мой мир наизнанку. Я уже ушел, и следил теперь за его творчеством с отстраненным понимающим интересом. Так, наверно, смотрит на своего Учителя бывший ученик, который досконально знает Учение, но думает о другом. Летов становился уже символом, в то же время оставаясь живым. Странное ощущение. В общем-то, это случилось тогда, когда его песни стали издавать на компакт-дисках массовыми тиражами, поскольку панк как Идея этого не терпит, мгновенно превращаясь в коммерцию. Хорошее качество, хороший звук. Не то. Приятно послушать иногда, вспомнить старое. Не то.
Теперь мир снова изменился - как будто в фильмоскопе со щелчком сдвинулся очередной кадр, на котором вроде бы, все то же самое, но есть отличия.
Как сказал вчера один мой друг: "Сначала Фидель Кастро сложил полномочия. А теперь и Летов - тоже сложил свои полномочия".
Именно так - сложил полномочия. Очень вовремя.
