Кусты
Я тогда еще маленький был. Типа лет семи. И папа будит меня рано утром в выходной. Ты чего, сегодня ж выходной, говорю ему, в школу не надо! Вставай, говорит, к метро поедем съездим. Зачем, спрашиваю. Я тогда матерных слов не знал и правильно спросить не мог. За цветами, сказал, восьмое марта ж. А, ну да, вспомнил я, что вчера делал какую-то херь из картона для мамы. Ну мы и поехали. Купили прям целую охапку цветов, внушительную такую. Вернулись домой, всем подарили – сестре моей, еще мелкой совсем, маме, бабушке. Стала мама эти цветы обрезать и по вазам расставлять. А потом вдруг села на табуретку, посмотрела на нас грустно так и сказала, что совсем мы у нее дураки, и что нас даже тут обманули. Мама матерные слова знала, но правильно сказать не могла, потому что не при ребенке же. Оказалось, что нам с папой подсунули под видом отдельных цветов несколько кустиков, ну, где на одном стебле сразу несколько цветков. А они дешевле должны были выйти, чем отдельные цветы. Очень мама расстраивалась. А папа даже пару раз правильные слова тихо сказал, с буквы «б» которые и с буквы «х».
Экономика
Как-то так получилось, что в школьные годы чудесные (ну, не всегда, но лет так с двенадцати) подарками девочкам нашего класса к восьмому марта занимались одни и те же люди. Я и Вова. Происходило все примерно по одной схеме, случайно разработанной нами сразу же. «Ну чо, Олег, я бабло собрал. Поехали?» «Ага». «Не, ну а чо мы как лохи на троллейбусе-то поедем, давай на тачке?» «А у тебя деньги есть?» «Да вот!», - Вова потряс пачкой собранных на подарки денег. Доехали. «Чота сигареты кончились, тебе надо?» «Я ж не курю». «А, ну ладно». Сигареты покупались на деньги из все той же пачки. «Чота жрать охота». «Мне тоже, только денег нет». «Да есть, вот же они». В конце концов, мы добрели до рынка с цветами. «Так, чо нам надо? Розы? Не, на розы уже не хватает. Дайте нам тюльпанов. По пять каждой? Не, лучше по три. Тогда еще на шоколадки хватит и такси до школы». А в школе уже: «Пиздец, пацаны, такие дорогие цветы восьмого марта!» Ну и так несколько лет подряд.
Дальше
Мне было шестнадцать, и мы тогда с Мишкой тусовались в цветнике. Ну, в смысле, в компании пяти симпатичных барышень. И восьмого марта тоже. А цветник требовал, как ни удивительно, цветов. Ну, мы скинулись на последние, взяли водки, запивки и тюльпанов. Поехали к одной из барышень в гости. Там, типа, все и должны были собраться. Все почему-то как-то не собрались. Четверо нас было. Мы с Мишкой, его барышня и хозяйка квартиры. Ну напились, конечно, меня хозяйкина собака покусала, и совершенно случайно в процессе поливания покусанной ноги чем-то лечебным, я схватил хозяйку рукой за попу, а губами за рот. Потом легли, вроде, спать. И давай целоваться. «Ты не будешь жалеть, если мы дальше сегодня зайдем?» - шепотом спросила меня барышня. «Не, не буду», - искренне не понял я намека». В общем, так никуда мы и не зашли, потому что я тормоз. Даже лифчик, по-моему, не снял с нее. А скоро она меня бросила. Первого апреля. Наверное, потому что тормоз. Или просто не любила. Но я, в общем, расстроился. И что бросила, и что дальше не зашли, конечно.
Boys, boys, boys
Одна девочка жила в общежитии на улице, не спиздеть, Шверника. И вот зашла она как-то восьмого марта в соседнюю комнату, книжку спросить у тихого и мирного соседа Вани. Зашла вот, а там… А там значит, один мальчик натурально спит еблом в стол, другой мальчик спит под столом, кто-то то ли плюет, то ли блюет из окна, на двух сдвинутых кроватях мальчик и две девочки занимаются групповым петтингом, а сам хозяин, тихий мальчик Ваня, под аплодисменты двух девочек и громко хрипящую из радиоприемника песню «Boys, boys, boys» пляшет стриптиз. Девочка на это все посмотрела, прислонилась спиной к стенке, сползла по ней и на карачках покинула помещение. А где был я в этой идиллической картине, не скажу, а то обзавидуетесь.
