Нет ничего страшнее, чем быть взрослой.
В первом классе прибегала с улицы с разбитой губой и в соплях. Потому что Вовка из крайнего дома вздумал почувствовать себя сильным мужчиной и не нашел лучшего соперника, чем ты. Он лупил тебя по морде и угрожал убить. Ты верила, потому что в сказках братьев Гримм все время кого-нибудь убивают, а с иной реальностью ты знакома весьма посредственно. Верила, боялась, получала по морде и, в конце концов, шла домой.
А дома- кухня теплая, запах котлет и бабушка у плиты. Она ворчит: "Где-ты-ходишь- у меня-все остыло-опять-подралась-иди делай уроки..." И ты понимаешь, что проблемы нет. Вовкиным родителям бабушка пожалуется, и по шее Вовка получит, и уже никогда... И с аппетитом принимаешься за самую вкусную в жизни котлету.
В десятом классе приходишь ночью, пьяная, с детской бедой и взрослой мыслью о суициде, а почему- долго объяснять. Только боишься, что завтра тебя найдут и все повторится. Потому, что ты первый раз вошла в эту реку, и еще не знаешь, можно ли войти в нее дважды.
А дома- кухня теплая, запах котлет и бабушка за столом - ждет тебя. "Где-ты-ходишь- у меня-все остыло-опять-напилась-иди быстро спать..."
И ты понимаешь, что проблемы нет. Что ты - дома, и сюда никто не придет, кого не приглашала сама. А если кто и заявится, бабушка вызовет милицию, потому что терпеть не может, когда в грязных ботинках впираются на ее кухню. Ты съедаешь самую вкусную в жизни котлету и осознаешь всю детскость своей детской беды. Ты ничего не говоришь бабушке, потому что заругает и еще потому, что не место таким словам на этой кухне.
На первом курсе приходишь ночью, трезвая, но с фингалом, а почему - лучше не вспоминать. Приходишь и боишься, что этот фингал не последний в твоей жизни, а еще бывают переломы, вывихи... Потому что в кино они все время бывают, и в жизни тебе хватило одного, чтобы на полном серьезе ждать следующей сцены с кровавым убийством или хоть увечьем для затравки.
А дома- кухня теплая, запах котлет и бабушка за столом - ждет тебя. "Где-ты-ходишь- у меня-все остыло-опять-подралась-иди быстро спать..." И ты понимаешь, что проблемы нет. Что не может быть проблем в доме, где есть Бабушка. Что бы ни случилось, в кухне всегда будет тепло, будет пахнуть котлетами, и бабушка всегда будет. А кроме этого ничего не надо. Ты съедаешь самую вкусную в жизни котлету и бабушке ничего не говоришь. Потому, что уже нечего. Потому что в этом доме не может быть настоящей беды, пока есть бабушка. И такая херня, как твой фингал не стоит бабушкиной сединки.
С горшка и до старших курсов, от всего на свете защищает бабушкина спина пятьдесят четвертого размера. Она знать не знает о твоих проблемах, но рядом с ней их просто нет.
Страшно быть взрослой. Страшно стоять рядом, понимая, что ни впереди, ни за спиной никого. Страшно, когда на кухню к бабушке не забежишь, потому кухня уже своя.
И надо заходить, разжигать плиту, жарить котлеты. Надо ждать и, дождавшись, делать вид, что все в порядке. И обеспечивать, при необходимости, этот самый порядок. Давать пропиздон соседке за ее сына-шалопая. Звонить в милицию, чтобы грязные ботинки не шлялись по твоей кухне. Ворчать, когда хочется плакать, хватая за руки: "Как же ты, сука, мог быть таким неосторожным, ведь ты у меня один!" И неизменно подавать самую вкусную в его жизни котлету - сама-то уж давно на диете.
Сама поддерживаешь на кухне тепло, запах котлет и сама ждешь. Это колоссальный труд, но Тот, Кого Ждешь не должен знать этого. Его можно послать за спичками и фаршем, видя, что запасы истощаются, но встретить на холодной кухне - никогда. Если кухня будет холодная - он просто не сможет жить. И Вовка опять побъет, и фингал заболит, и ботинки затопчут вымытый пол, и не будет кухни. И самой вкусной в жизни котлеты не будет. Настоящий пиздец всегда начинается с одной ма-аленькой хуйни. С холодной кухни, да.
Страшно быть взрослой. Страшно, что спички кончатся.
