Дьявол заметно нервничал.
- Душу будем продавать? - грубо спросил он, пытаясь скрыть смущение и неуверенность в голове. В этот момент он был очень похож на продавца в старом, советских времен, гастрономе. Поглядишь - и сразу в голову лезут мысли о маленькой зарплате, бытовом алкоголизме, неустроенности и хамстве.
- А ты не торопись!, - в тон ему ответил Иван Николаевич. - Не торопись!
И. вспомнив давно прочитанную книжку, добавил:
- Вы не в церкви, вас не обманут.
- Шагай отсюда, дядя! - озверев при слове "церковь", прошипел дьявол. Он почесал грудь, обтянутую линялой майкой с надписью "Angels Fall First" и стал демонстративно глядеть в потолок, насвистывая что-то не особенно мелодичное. На рукаве майки, криво прицепленный булавкой, болтался значок с фамилией продавца - "С. Лукавый". Дьяволу фамилия очень шла.
- Ишь ты, - насмешливо отозвался Иван Николаевич, - а как же маркетинг? Привлечение покупателя?
- Вас таких - за пучок пятачок нынче! - парировал Лукавый. - Предложение опережает спрос!
Продать душу буровой мастер на пенсии Иван Николаевич Редько собирался давно. Первый раз эта мысль пришла к нему в голову и намертво застряла в большом шишковатом черепе после того, как он посмотрел по телевизору какой-то фильм ужасов. Жена давно уснула и тихо посапывала в постели рядом, а Редько лежал без сна и крепко думал.
"Вон оно, как получается! Продал мужик душу - и ни забот ему, ни хлопот. А что прожил после этого всего лет двадцать, так я больше и не потяну, Севера поизносили, укатали сивку. Не-е, точно, надо продавать, пока не поздно".
После этого Иван Николаевич нашарил у кровати очки и пошлепал босыми ногами на кухню, где до утра сидел и производил расчеты, стараясь прикинуть - сколько же будет стоить пожилая, но еще крепкая душа. Выходило, что прилично.
- Так... Пил, значит... Конечно, пил. Но в меру, - шевелил губами Редько, поделив тетрадную страницу на две половины и аккуратно вписывая достоинства души в графу "Приход". а недостатки - в "Расход". Оказалось, что недостатков не так уж и много. Ну да, выпить буровой мастер был не дурак, и крепкого словца не чурался - так нынче кто без этого? Курил Иван Николаевич редко и мало, с женщинами был вежлив, в обычной жизни не хамил. А если и гаркнет на буровой - так с этими охламонами по-другому никак. Чужого не брал, врать старался поменьше, да и то начальству. А это, как известно, не грех.
- В церковь не ходил, - укорила проснувшаяся жена, которая долго не могла понять, что делает супруг на кухне, в три часа ночи.
- Экая беда! - пожал плечами Редько. - Оно и к лучшему, а то пришлось бы каяться за то, что душу вздумал продать. А так - атеист и все тут. И ваших нет!
К утру душа была расписана и разложена по полочкам. И тут Иван Николаевич здорово растерялся, потому что понял, что не знает, куда с этим добром идти. Полистал газеты с бесплатными объявлениями, но нигде не было ни слова про куплю-продажу души. Попробовал позвонить в справочное, но сонная девушка на другом конце провода только хихикнула удивленно, а потом официальным голосом сообщила, что "сведениями не располагает".
Окончательно расстроившись, Редько вышел покурить на лестничную площадку. Затягиваясь "Явой", он понимал, что этим подрывает рыночную стоимость души, но курить очень хотелось. Звякнула цепочка двери напротив, и в подъезд вывалился сосед Борька, молодой парень-шофер, весь опухший с субботнего похмелья.
- Николаич... - прохрипел он, - пятьдесят тугриков не одолжишь? Трубы горят, пивка надо.
Порывшись в карманах домашгено спортивного костюма, Иван Николаевич протянул ему сто рублей. Борька, хоть и был разгильдяем, но долги отдавал аккуратно, да и мужиком был неплохим.
- Вот спасибо, Николаич, - дрожащей рукой принял бумажку сосед и тут же спросил:
- А ты чего здесь в такую рань?
Редько подумал, вздохнул и не стал ничего скрывать.
- Да понимаешь... - и дальше он рассказал Борьке про свои сомнения и поиски.
- Да ты что? Прямо так и продать? - изумился тот. - А не страшно?
- А чего тут страшного-то? - в свою очередь, удивился бывший буровой мастер. - Это ж не машину на толкучке впаривать неизвестно кому. Фирма солидная, вон сколько лет уже существует. А без души, Боря, мне, старику, даже сподручней. На эти деньги хоть жену отвезу в Крым. Все думают, что мы, нефтяники, деньги лопатой гребем. А я, вишь ты, всю жизнь на буровой мантулил, а выслужил пенсию да квартирку. Видать, кто-то лопату до меня прибрал, - пошутил Редько.
- Правильно говоришь, - хмыкнул Борька, - о себе надо думать. Кстати, если не передумаешь, то покупатель найдется. На Нижнем Извозе, на рынке, в углу за ларьком с шаурмой столик стоит, вот там и спроси.
- На Нижнем Извозе? Ну спасибо! - обрадовался Редько. - А ты откуда знаешь?
- Всякое бывало, - пожал плечами Борька, - я ж одно время наемным дальнобойщиком подрабатывал. Знаешь, Николаич, каково полный контейнер душ перегонять откуда-нибудь из Нового Уренгоя в Тверь? Особенно зимой, да в мороз за пятьдесят... Идешь по трассе на хорошей скорости, а за стеклами пурга, эти самые души скребутся в железо, подвывают на разные голоса, тоска страшная. И только думаешь про себя - хоть бы в этой пурге мотор не заглох, или на встречку такой же дальнобой не выскочил. А то будет, как у моего кореша под Сусуманом - две тонны мятого железа, а над этим всем - хоровод душ, которые не знают, куда податься, потому как в одном месте уже сдали, а во втором еще не купили. Вот такая петрушка вышла. Но платили, конечно, хорошо!
- Так ты поди и сам... - спросил было Иван Николаевич, но замялся. Однако, Борька понял.
- Сам продал? Не-е, Николаич. Хотел, конечно. Да у нашего брата, у шоферни, души не в кондиции. Дырок много. Особенно у тех, кто сам такие же души возил. Одни лохмотья остаются годам к тридцати, если и продать, то по бросовой цене, на лом. Вот ведь удивительно: вроде бы, душа - пар, а оказывается, ее тоже можно износить, как майку-алкоголичку.
Редько еще раз поблагодарил Борьку, зашел в квартиру и начал одеваться.
- Нашелся покупатель? - сдвинула очки на кончик носа жена, вязавшая свитер.
- Вроде как, - осторожно и туманно отозвался Редько. - Ты по дереву постучи, а то сглазишь.
Жена старательно постучала, а потом даже плюнула троекратно через левое плечо.
На Нижнем Извозе и правда нашелся покупатель. Был он кривобок, жилист, с золотыми зубами, одет в засаленный шоферский полукомбинезон из "чертовой кожи" на лямках. Из кармана у него торчала чекушка со скрученной пробкой. Вроде бы, обычный водила-забулдыга, но отчего-то при одном только взгляде на него у Ивана Николаевича похолодело в груди и пересохло во рту. Было ясно - сам Дьявол. И Дьявол с одного вгляда опознал в Редько продавца души: как-то собрался, построжел лицом, перестал кривиться вбок.
- Что, никак, работников не хватает? Сам хозяин торгует? - начал разговор с шутки Редько, про себя решив, что старого буровика никакими чертовыми штучками не испугать, и надо держаться независимо. Дьявол, а точнее, "С. Лукавый" зыркнул на него исподлобья, осклабился приветливо.
- Помаленьку, дядя, помаленьку. Горбатимся, времена такие.
И вот сейчас они торговались уже полчаса, а Дьявол нервничал все больше.
- Ну что, дядя? - спросил он, отхлебывая из чекушки. - Решился?
- Дело такое... - осторожничал Редько. - Цена твоя уж больно маленькая.
- Маленькая? - возмутился Лукавый в стотысячный, казалось, раз. - Да ты сюда посмотри! Во, во, разуй глаза! В этом месте душа поношена, вся потерлась. Здесь - дырка. А здесь что вообще? Нет, больше трех миллионов ну никак не могу дать. Конечно, признаю, душа крепкая, выносливая, востребованная. Но дядя, сам подумай, а за амортизацию вычет? А за капремонт? Мне же ее еще в божес... тьфу, в приличный вид привести надо будет! Соглашайся уже! Три лимона на книжку, и завтра мотаешь с женой на юга, а?
- Давай три восемьсот, и по рукам, - не уступал Редько.
Сзади кто-то осторожно кашлянул. Дьявол оглянулся, и яростно оскалился.
- Что, доторговался, жлоб?! - рыкнул он, сбросив на миг маску проходимца-шоферюги. - Во, гляди, приперлись... конкуренты!
Редько недоуменно уставился на нового человека. Был тот человек одет в белый костюм из чистого хлопка, овеян ароматом дорогого одеколона, хорошо подстрижен и гладко выбрит. Над головой у него дрожало еле заметное сияние.
- Иван Николаевич, - мягко начал он, - мне хотелось бы предупредить Вас о том, что Вы совершаете ошибку. Видите ли, если не вдаваться в детали, то процесс купли-продажи души в данном случае сопряжен с некими последствиями вполне определенного характера.
- Ну? - хмыкнул буровой мастер, а Дьявол тихонько застонал в бессильной ярости.
- Выражаясь обобщенно, перед Вами встает дилемма, выбор некоей парадигмы дальнейшего существования. Ведь душа - это не просто эвфемизм, казуистическое определение сознания индивидуума. Это нечто большее, определяющее бытие и, я не побоюсь этого слова, гармонию...
- Хорош, - прервал его Редько, и, повернувшись к унылому Дьяволу, твердо сказал:
- Три триста - и по рукам!
- Идет! - завопил тот, и хлопнул заскорузлой ладонью с черными ногтями по руке Ивана Николаевича. - Сейчас, сразу, наличными, будь спокоен, дядя!
- Что Вы делаете, Иван Николаевич?! - голос человека в белом сорвался на жалкий писк, сияние над головой дернулось несколько раз и затухло.
- Слушай, мил человек, - поглядел на него Редько, - ты вот мне скажи - многих отговорил? Только честно!
Ссутулившись, тот покачал головой.
- То-то. А все почему? - Иван Николаевич принял из рук С. Лукавого увесистый пакет с пачками денег и взвесил его на руке. Довольно улыбнулся и закончил:
- Интиллигентный слишком, потому что. До хрена интеллигентов развелось.
