Случилось эта история в середине 90-х, во времена во всех отношениях интересные и даже богатые, я себя имею в виду, конечно, про других пиздеть не стану. Тогда ведь только ленивый деньги не зарабатывал. Ну, в общем, пробавлялся я таможней всяко-разно, вид имел задумчивый, интеллектуальный, хайер чуть ли не до пояса, косуху модную, серьгу золотую и мобилу «моторолла» в виде мыльницы, которой я гордился, как шопесдец. И ко всем этим гламурным прибамбасам была у меня ещё молодая жена – умница и красавица, априори! Жили мы не тужили, я бабло на таможнях рублю, она по хозяйству хлопочет... Да, кстати, чуть не забыл самое главное! А надо сказать, что ещё ко всему прочему я тогда очень музыкой громкой, и жуткой одновременно, увлекался. Типа рок такой сатанический, если кто не понял. Отсюда и хайерок мой особо пестуемый, потому что как только откинулся я со службы в Армии – первым делом серьгу вставил и хайер растить начал – в протестных, так сказать, соображениях. А поскольку волосы длинные ухода особого требуют и заботы, то уж что тут говорить – любил я свои «лохматушки», и ни за какие коврижки бы не состриг, но человек предполагает, а бог располагает. Однажды, все-таки, пришлось, после чего я аж восемь лет, как дурак, ходил со стриженой башней...
...В общем, произошло вот что. Однажды в компании своих высокоинтеллектуальных коллег по цеху я отправился на концерт заезжих знаменитостей Einsturzende Neubaiten, это типа индастриала экстремального с элементами игры на мусорных бачках, рельсах и прочей строительной хуетени, если кто не знает. Предварительно взяли пивка, водочки и перед концертом сели в Горбушкинском парке под культурную беседу о засилии пидарасов в кино, на радио и ТВ употреблять и закусывать в ожидании предстоящего действа. Настроение было самое светлое, да и, в конечном итоге, концерт не подкачал, в общем, расстались мы все весьма оглохшие, но довольные. Домой возвращался я, помню, такой же весь охуевший-охуевший и позитивно-позитивно возбужденный от музыки и употреблённого «яду». А жена, надо сказать, мы тогда ещё вроде как чисто молодожёнами считались, а потому, видя мою безусловную душевность и такую счастливую возбуждённость, спровадила меня, значит, с псом нашим погулять тудема-сюдэма вокруг дома, чтоб, значит, слегонца так остыть и к вечерней ебле заохотиться... Ну хули, с собакой гулять – дело почетное! Затарился я двумя баночками «Белого Медведя», нацепил наушники и продолжаю прерванное удовольствие от прослушивания всё того же Einsturzende Neubaiten, а сам к ебле предстоящей интенсивно заохочиваюсь. Таким образом, позитивненько так себе, пивко попивая, музло фтыкая, гуляю я себе, гуляю, а в голове голос Бликсы Баргельда и драмсы так бамс! – бамс! по мусорным бачкам, по рельсам, по всякой строительной хуетени... И душою я от этого прямо в Космос взлетаю, звёзды щупаю – горячо! – кометы, там, разные, планеты и прочие астероиды, пространством дышу мировым, галактическим, хули, МЕТАгалактическими, Чёрными Дырами жопу подтираю, нахуй нам они!!! Аж станция «Мир» чуть в глаз не угодила, вот такая вот на меня позитивная благодать снизошла, что готов я был, в сей же час, в сию минуту, своей вот этой вот оставшейся банкой пива с распоследним распиздяем-алконафтом поделиться... Вдруг... Блямц! Блямц! Блямц! Смотрю, а вокруг нас с Рэмбой (это пёсика моего так зовут) бутылки стеклянные взрываются, и дохуя, надо вам сказать, это прямо пиздец какой-то, как при штурме Грозного. Ну, тут я тампаксы свои из ушей вытаскиваю и зырю, чё мол, за ебенематограф такой творится. Настроение сразу у меня как-то испортилось, а надо вам сказать, что это для меня это – полный ахуй и, кстати, особо опасно для окружающих, потому как в этот самый момент взлетевшая до небес Душа теряет разом все свои розовые очки и гламурные подпорки, а вместо этих, беспесды, позитивных составляющих мгновенно наливается лютой эдакой злостью и подпирается невъебенно здоровенным костылём ненависти и, естественно, всё в тех же самых пропорциях! Представили? Вот! Ну, росточка-то я небольшого, сами знаете, так, 195 см, да и с весом подкачал маленько – всего-то 105 кг, но вот в жилах-то у меня уж точно не вода, да и алкоголя хватает… Итак, что тут у нас, хмуро оглядывает эта моя новая Душа предстоящее поля боя, строго, как постовой на перекрёстке. А-а-а-а, бля, так то ж шпана малолетняя с балкона, что рядом с соседним подъездом, в моего пса пустые бутылки швыряет и орёт так нипадецки: мол, типа, чё за хуйня тут творится, всяку швалюгу разводят, сабачег-хуячег жидкосрущих, весь подъезд обхекали... типа, нахуй, бля, сука, в натуре волкодава своего к ветеринару веди, гнида, и в топку сразу!!! От такого, надо бы сказать, прямо-таки недипломатического поведения мелких хуесосов состояние моей нервной и чувствительной Души ухудшилось ещё более, вернее, в разы. В глазах замелькали кадры немецкой кинохроники с горами трупов Освенцима и Бухенвальда, картинки художника Босха, кадры из кинофильма «Техасская резня бензопилой» 1974 г., почему-то знаменитые полотна «Утро стрелецкой казни» и «Иван грозный убивает своего сына». Мой верный друг – 2-летний Рэмбо зарычал, шерсть на загривке вздыбил и на меня взглядом косит. А, признаюсь, Рэмбо (это спрингер-спаниель немецкий, молодой да злой, из спаниелей они самые жесткие и агрессивные) уж покусаться-то в те годы был, что называется – аццкий сотона. Ангард! – ору я и, как тайфун, взлетаю на 3-й этаж, с ноги выбиваю дверь и провожу зачистку помещения, что называется – пизжу всех, включая девчонок, ибо нехуй невинное жывотнае обижать! Рэмбо в это время с рычанием и громким лаем весело носится по квартире под визги и писки малолеток в небесплодных попытках кавонить цапнуть... Я равномерно бью ёблы в 4-х возможных направлениях, не забывая налить, выпить и закусить, ага, вот какие-то особо отмороженные мальцы попытались скрыться в ванной, но там закрыто, похоже, ебутся, хули – отсосали навсегда! Укладываю обоих рядком прям под дверью кухни. В общем, порезвились. Рэмбо, совсем уже охуев и вдоволь накусавшись, лезет на стол и начинает жрать всё подряд, тыркаясь еблом в салатницы, тарелки и рюмки, заодно наступая лапами туда, куда не дотянулся мордой, и переворачивая всё буквально к ебеням, ласкает мне душу своей наглой разнузданностью… Мелькнувшую мысль – не насрать ли в пианино, пришлось тут же отбросить, потому как на поле боя обнаружилось небольшое оживление – стонущие и охающие засранцы начали пробуждаться, как живые мертвецы в фильмах Джорджа Ромеро. Я скороговоркой читаю прощальную «молитву», что пить-курить-ебаццо – вредно, нужно спортом занимаццо, и онанизмом до кучи! Да, и еще, если что, то как встречу, короче: уебашу, зарежу, в асфальт закатаю, а уж кто в ментовку побежит – там и останется. После этого я деловито конфисковываю всю водку, вино и под вой отпизженной шпаны, погрозив обкуркам кулаком напоследок, отбываю до хаты со своим верным другом, держащим в зубах охуенную палку сервелата...
...Менты припёрлись через час, долго звонили, что-то объясняли жене, которая сонно рассматривала их в глазок, дверь она, конечно же, не открыла. По всему происходило так, что банда распоясавшихся падонков ворвалась в соседний подъезд и в течение часа (!) терроризировала население квартиры, целиком и полностью состоящее из стариков, женщин и детей. Разнузданных молодчиков возглавлял сатанист огромного роста и неимоверной силищи, космато-волосатый, в чёрной косухе с огромным волкодавам по кличке Рэмбо. Бандиты избили стариков, женщин и особенно детей, забрали молоко, кефир, творожки «Агуша» и продукты первой необходимости, а также пенсии и месячные пособия стариков и детей в размере 150 тыс. долларов США, после чего скрылись с места происшествия. По сообщениям добрых самаритян, главарь-сатанист и его страшный кровожадный монстр Рэмбо находят кров в данной квартире. Которую, дабы чего не вышло, требовалось немедленно открыть, а обоих татей передать в руки Закона. Жена долго ржала в голос, тряся сиськами и вытирая слёзы ночной рубашкой. Ментам же разъяснила, что таких упырей бесчинных, как они описывают, у неё лично в подчинении нету и не было никогда, иначе бы их она сама на прокат сдавала бы по 10 баксов в час для устрашения разных проходимцев из районной управы, алкашей подъездных и прочую пидорасню, что людям честным жить мешают и бутылками кидаются. Да, и ещё, вот что, стоять под дверью тоже нехуй, даже если ты и мент, ибо всё равно не открою, и дверь железная, и внутри еще одна такая же, так что сломать – мочИ не хватит. Вот, шли бы вы, мол, мильтоны ёбанные, нахуй, а если уж так приспичило, то утречком с бумажкой, тока не для жёппоподтирания, а от прокурора, чисто приходите, типа, если тут тати есть – забирайте!.. Постояв ещё полчаса, покуривая и тихо переговариваясь, постоянно прыская в кулак, троица в бронежилетах удалилась...
...Пизды от жены я получил тогда неслабой. Думаю, вы меня верно понимаете? И в прямом и переносном смысле, конечно же, даже пару синяков и шишка на жбане от скалки остались, но это было необидно и даже, как оказалось позднее, весьма полезно. После аццкой семейной ебли все раздоры закончились на очень душевном уровне. Буря как бы улеглась, на горизонте замаячило розовое от воздержания солнышко и, поддавшись минутной слабости, я клятвенно обещал качественно изменить имидж, что, как вы уже понимаете, означало – подстричь мой любезный хайерок. А ещё то, что аж прямо с раннего утра я первым делом напишу заяву в ментовскую, сниму побои, а также неделю не буду бухать и слушать разную сатанинскую хуетень. Объяснять то, что Einsturzende к сатанинской хуетени отношения не имеют, сил не оставалось, и я вырубился… Рано утром, протрезвев на скорую руку, я плюхнулся к компьютеру строчить обещанное заявление в максимально подробной «качественной и литературной» форме, с описаниями нужных и ненужных подробностей. За час я изложил хронологию ночного инцидента, и по моей версии, вкратце, дело обстояло следующим образом:
...Прогуливаясь вечером после тяжёлого рабочего дня (хуясе, загнул, бля, вчера ж воскресение было, а да и похуй, кстати...) я повстречал возле 4-го подъезда собственного дома несчастное обездоленное жывотнае – по виду коричневого спаниеля, уж и не знаю, какой национальности, в смысле – породы, жывотнае было голодно и, в поисках пропитания, прибилось к нашему сытному двору, где объедков, известно – как у дурака фантиков. Я посочувствовал несчастному и только протянул руку, дабы погладить доверчивую псину, как сверху послышалась крики и пожелания пойти нахуй, где тут же и сдохнуть, вслед за чем понеслись грязные ругательства, полетели бутылки и кто-то истерически заржал... Бедное жывотнае в страхе рвануло в приснопамятный подъезд, где его, без сомнения, ждала незавидная участь, и я, движимый любовью ко всему животному миру, бросился спасать несчастного пса. Однако в подъезде гадкие малолетние преступники устроили подлую засаду и начали жестоко избивать меня, выкрикивая постоянно: «Хуярьте пидора ёбанного», опять с постепенным переходом на нецензурную брань. Потом они, взяв меня за руки-ноги, выбили моей головой дверь, очевидно, из самых хулиганских побуждений... – тут я остановился и потрогал шишку, молодец у меня Алиска! – ...Втащив моё тело в квартиру, шпана продолжила телесно меня всячески унижать, нанося удары в корпус интенсивно и с применением разнообразных рук и ног, а также прочих нецензурных частей тела, включая такие предметы даже, как, типа, швабра. Собрав остатки мужества, я вступил в отчаянный последний бой, и отбивался чем попало, и невзирая – будь то женщины или дети какие-нибудь, начал сноровисто пробиваться вон из квартиры. Несчастное, но всё-таки отважное жывотнае, хоть и будучи смертельно униженным до основания, осознав по мере своих инстинктов и мыслительных возможностей, что я, его спаситель и лучший друг, нахожусь в смертельной опасности, бесстрашно вступило в бой, и после серии весьма удачных манёвров мы, наконец, пробились к двери. В своих руках я обнаружил бутылку водки и бутылку портвейна «Кавказ», которыми я храбро отбивался от малолетних рецидивистов... – Я сочинил ещё парочку таких же «высокохудожественных» предложений, в которых усыновил невинное жывотнае, которое, опять же, в качестве репарации конфисковало у хулиганов кусок колбасы (размеры коего я скромно опустил), и то лишь только потому, что страдало от нестерпимого голода и бесчеловечного к себе отношения... Я вытер лоб тыльной стороной руки. Прочитав своё творение, я удовлетворённо хмыкнул, положил в целлофановый пакет бутылку водки и флакон с портвешком в качестве вещественных доказательств, после чего мне пришлось надеть костюм, белую рубашку, галстук, побрить любимую Мефистофельскую бородку и даже сходить в парикмахерскую, где я и распрощался со своим столь обожаемым хайером. Алиска в дверях строила рожи, доверительно сообщая, что там, куда меня укатают, такие волосы всё равно не понадобятся... Я хмыкнул и поехал снимать побои в травмопункт...
...В милиции я зарегистрировал заявление и, приняв вид мудозвона-обиженца, с предъявой типа: «а вы мне, молодой человек, пенсне разбили», сдал справку о побоях (разбитые костяшки пальцев, порезы и прочие синяки, оставшиеся после побоища, и, в особенности, памятная Алискина шишка на голове), цинично заявив, что вот эти-то вот травмы, практически едва совместимые с жизнью цивилизованного гражданина, и нанесли мне малолетние негодяи!!! Мент хрюкнул. Появилась ещё парочка заинтересованных еблищ. Сержант неопределённо махнул рукой – типа, давай там свою хрень! Далее последовал пакет с вещдоками. На тупой вопрос сержанта, а ЭТО-то чё за хуета, я вытащил содержимое… Ну и?... Так ведь там отпечатки пальцев хулиганов, резонно заявил я и тут же настойчиво и безапелляционно потребовал немедленной экспертизы на предмет дактилоскопии... Этот факт привёл всех присутствующих ментов в дикий неописуемый восторг, и я догадался, что меня поняли правильно, потому как быстренько выпихнули вон и нахуй… А за только что закрывшейся дверью грянул дружный лошадиный хохот, ебаные мусора явно приступали к снятию отпечатков...
...Вот так всё и закончилось, разборок мне никто не чинил: малолетки, видимо, родителей испугались, менты приняли за мудака (что и задумывалось), а с бандюгами у меня и свои контакты были, хули, Таможня! Ну а волосы, спросите вы? А что волосы, через 8 лет отрасли снова, – что и следовало доказать!
