Внимание, детская песенка:
Папа может, папа может
Быть кем угодно,
Плавать брассом, спорить басом,
Дрова рубить.
Папа может, папа может
Быть кем угодно,
Только мамой, только мамой
Не может быть.
А теперь прослушаем ее еще раз и вдумаемся в последние две строчки. Папа не может быть мамой. Папа хочет быть мамой, но не может. Чего только не делает папа, чтобы быть мамой. Папа ходит по дому в бигудях и халатике с пурпурными розами. Варит суп огромными кастрюлями — на всю семью и на неделю. Если ребенок приносит с прогулки разбитую коленку, ежика или триппер, папа охает, справляется с ситуацией, а потом тихонько плачет, уткнувшись лбом в белую прохладную дверцу холодильника, и папины плечи подрагивают. "Ростила-ростила!" (с подтекстом "Не для того, чтобы ты, скотина неблагодарная, где попало шлялся") — вот обычная папина реплика в таких ситуациях. Если слова не дают эффекта, папа аппелирует к высшей судебной инстанции — маме, угрожая чрезвычайным карательным инструментом — мамиными подвязками.
Ты курил?! Пил?! С кем?! Где?! Сколько?!!" — к концу этого потока вопросов папин голос уходит в третью октаву, а сам папа грохается в обморок. Потом — лежит на полу, чуть приоткрыв один глаз — чтобы видеть, как бедное чадо, которое только что употребило во дворе за гаражами первую в жизни бутылку пива, не рассчитало силы и захмелело изрядно, теперь сползает тихонечко по стенке и с ужасом думает, что наконец-то случилось то, что ему давно обещали: он загнал отца в гроб.
Если папе чего-то хочется, он начинает разговор с мамой со слов "Нам нужно" и "Давай договоримся". "Нам нужны новые колготки" — говорит папа. "Давай договоримся, что с сегодняшнего дня посуду моешь ты!" — так постулирует папа желаемое разделение труда в семье.
Если мама задерживается на работе допоздна и приходит заполночь, то прежде чем бросить мамину блузку в корзину с грязным бельем, папа тщательно обнюхивает ее на предмет запахов чужого лосьона после бритья или крепких сигарет. Не то чтобы папа что-то подозревал, но в свое время папин папа объяснил ему, что все женщины одинаковы, и с ними всегда нужно держать ухо востро. Эту мысль папа держит где-то в глубине мозга, под бигудями.
Дети смотрят на эту нелепую травестию с осуждением. "Нет, конечно, родаки у всех с придурью, но наш старик, по-моему, совсем... того", - перешептываются они и перестают водить в дом одноклассников и приятелей по дворовым играм. Мама странностей в папином поведении не замечает. Папа уже совсем было решается на отчаянный шаг, но понимает, что операция по смене пола стоит денег просто чудовищных, а у них кредит за минивэн не выплачен, в гостиную давно нужны новые шторы, да и старшего осенью в институт собирать. И больше не думает об этом. Постепенно все как-то успокаивается. Папа снова начинает плавать брассом, спорить басом и рубить дрова, оставив в маминой компетенции все остальное. И так тому и быть.
Потому что мамой быть сложно. Не каждый папа справится.
