Изо дня в день Апоплексий Степанович Горемыкин видел один и тот же сон, который начинался и заканчивался согласно неизменному сценарию. В окне соседнего дома, в глубине просторной квартиры, стройная блондинка, потряхивая крупными буферами, исполняла дикарские ритуальные движения под не слышимую музыку. Ее бедра чувственно смыкались и размыкались — при этом смыкался и размыкался в широких кальсонах Степаныча его помятый судьбою качанчик. Вдоволь натанцевавшись, блондинка с ПРИТВОРНЫМИ усилиями отстегивала хлопчатобумажные стропы бюстгальтера и обнажала свои загорелые дыни с багровыми пупырчатыми сосками.
Апоплексий Степанович, продолжая сжимать побледневшими руками цейсовский бинокль, яростно теребился буграми кальсонов о выступающие края балкона. Частота конвульсивных фрикций постепенно достигала средних космических скоростей. Изрядно повертевшись туда-сюда мускулистой попкой и томно закатив широченные глаза, роковая женщина бралась за кромки кружевных трусов и, спустивши их до половины… наглухо задергивала плотные шторы.
Взбешенный до крайней степени Апоплексий, неистово напрягался, пускал газы и, выгнувшись электрической дугой с бешеными воплями просыпался. В толстых коричневых кальсонах позорно чавкали и хлюпали остатки обидно закончившийся сна. К утру кальсоны совершенно застывали и плотно бетонировались слоистыми коржами. А рядом, всю ночь, ничего не слыша, храпела толстая неаккуратная женщина, до отвалу нажравшаяся дешевого китайского снотворного. Эта дама с в чепце и с берушами в волосатых ушах в простонародье считалась законной супругой Апоплексия Степановича.
Сразу следует сказать несколько теплых слов об этой малоприятной женщине.
Дело в том, что супруга 60-летнего Апоплексия, несмотря на то, что была лет на двадцать младше его по возрасту, рано растеряла сексуальный пыл и предпочитала отдаваться не законному мужу, а пухленьким тортикам, шоколадным пирожным и сахарно взбитым Бизе. Из-за чего ее туша постепенно обрела поистине героические параметры и несчастная женщина передвигаться практически не могла. Мощные жирные обвесы приковали ее к постели и оправляться ей приходилось туда же –после чего законный муж стирал мокрые вонючие простыни.
… Наутро, когда кальсоны уже подсыхали, а виденья сексуального сна еще сохранялись, Апоплексий поворачивался к жене и робко пытался ухаживать как в молодости.
В большинстве случаев это либо не приводило ни к чему, либо к плачевным травматическим последствиям.
Вот и в это замечательное утро проснулся наш герой с желанием вступить в половой контакт с законной супругой.
--Маша, солнце, хочу тебя сейчас Я, – плаксиво выдавил из себя Степаныч и пытался мацать ее за мощные сиськи.
Проснувшаяся жена сильно набила его по рукам и вырячив тусклые зенки молча скрутила у него перед лицом узловатые дули.
Не услышав на этот раз даже обьяснений полового отказа, Апоплексий решил отомстить туше и отправился в ближайший супермаркет за успокоительной дозой.
Как всегда его обратный путь пролегал мимо заброшенной, разрисованной граффити трансформаторной будки, где Апоплексий Степанович по обыкновению давил Первую бутылку портвейна. Именно здесь предавался старый пенсионер невинной сексуальной забаве с мочевым пузырем… Выпив 0,7 и дожидаясь первых сладострастных позывов, Апоплексий пыхтел пахитоской Казбек и медленно расстегивал ширинку. Как только мочевик слегка прикрутило, Степаныч ухватил руками непослушный членикс и приготовился быстро достать его из гульфика. Следующее за теоретическим мочеиспусканием удовлетворение должно быть слабее нормального полового акта, но однозначно сильнее банального рукоблудия. Однако дальнейшие события несколько отклонились от наработанного сценария. Пытливое стариковское внимание привлекла круглая дырка в дощатом заборе — аккурат на уровне его полового органа. Апоплексий часто захаживал за будку и потому знал, что раньше этой дырки точно и наверняка не было. Рядом с дыркой 4 см в диаметре находилась косо наклоненная стрелка, указывающая на то, что совать необходимо именно Туда. Стрелка была свежей и корявой по исполнению. Дырка же была хорошо отполирована, и поэтому опасаться занозы было совершенно не обязательно. Апоплексию Степановичу показалось замечательной идеей сладко отлить не на своей дворовой территории, а на чужой, где шло несанкционированное строительство шашлычной. С рычанием, всунув паршивца прямиком в отполированное отверстие, Апоплексий закатил глаза и приготовился к мочеиспусканию.
Внезапно с той стороны что-то хрюкнуло, оглушительно зашуршало и стало стремительно приближаться. Послышался звук, похожий на сиплое кашлянье и сардельку что-то резко и уверенно обхватило. От ужаса Степанович закатил глаза и собрался закричать. Однако предательские спазмы гортани перехватили поврежденное возрастом горло и Апоплексий только cлАбенько замычал. С ТОЙ стороны что-то глупо захихикало, а потом создалось впечатление что орган затянуло в шведский пылесос. Желание сладко помочиться внезапно отступило — и сменилось на редкость интересными, давно забытыми ощущениями. С той стороны что-то явно и с большим старанием сосало стариковскую кочерыжку, проявляя при этом чудеса разнообразия. Периодически это что то поглубже заглатывало, поигрывало головкой, то нежно ласкало, то бурно закручивало в штопор и при этом слегка покашливало и хихикало. Через три минуты все было кончено. Бешено тряся губами и в немом восторге закатив глаза, Апоплексий слил на ту сторону, после чего тяжело привалился к забору. Обвислый банан беспомощно выпал из чудесной дырки. На той стороне послышалось довольное хлюпанье, урчание и сытая отрыжка. С чувством выполненного долга Апоплексий застегнул ширинку и поспешил домой.
Дома пенсионер пришел в себя от шока, долго обдумывал происшедшее событие и в конце концов, решив что от добра добра не ищут, отправился спать. Ночью ему первый раз не приснился сон с участием динамо-искусительницы.
На следующий день, уже ни свет, ни заря, старикашка бежал к заветному отверстию. После погружения органа в дырку проходило несколько томительных секунд – затем что то быстро бежало, принюхивалось и с глупым хихиканем начинало сипло смоктать.
--Да, да, еще, еще — негромко, стараясь не привлекать внимание спящей общественности подбадривал Апоплексий, бесстыдно двигая тазом в такт насасываниям . Изощренная фантазия похотливого старика рисовала по ту сторону забора немного простуженную нимфоманку с огромными натруженными губами, веселую, немногословную, передвигающуюся преимущественно на четвереньках.”Наверное беднягу разбил ишиас –со знанием дела пожалел ее старичок. Почему-то Апоплексию казалось, что она очень добрая и красивая. Временами у него правда появлялось видение с участием толстогубого таджика-гастарбайтера или бездомного ротвейлера, развращенного гламурными гомосеками. Периодически перед глазами возникал туманный образ и самого гламурного гомосека со стразиками и раздутыми силиконовыми губошлепами. Но эти малоприятные мысли Апоплексий предпочитал всячески гнать от себя поганой метлой.
Со временем поход за трансформаторную будку стал привычным и приятным времяпрепровождением. Частота посещений вскоре достигла трех раз на день — Апоплексий стал чаще покупать жирную сметану и пить американские витамины. Приходя домой, он осмелел и стал жутко наглеть: изо всех сил дерзил толстой супруге, отказался убирать за ней испражнения и стал меньше ее кормить. Один раз ночью он ни с того ни сего ударил лежащую по ушам.
Так прошла целая неделя, до предела наполненная постоянно свежими и приятными впечатлениями.
Но во всякой бочке меда всегда обязательно найдется ложка дегтя. Как ни старался избежать Апоплексий Степанович внимания общественности, но это ему не удалось.
Было это как раз на восьмой день после начала вышеозначенных событий –процесс был в самом разгаре -- потный Апоплексий яростно работал за будкой, подходя к апогею галактических ощущений. Он дергался и рычал, закатывал старческие глазенки и пускал тягучую слюну через угол рта.
--Да, вот так, Йа… Йа-дас ист… еще давай… вот так соси, глубже –голосил старик, фактически расшатывая мощными ударами непрочный забор.
С той стороны вовсю и прилежно старались сосать, буквально сводя с ума престарелого ловеласа.
-- Апоплексий Степанович что это вы тут делаете? – внезапно раздался за спиной режущий мОзги климактерический голос.
Там стояла соседка – распухшая на вермишелях женщина с чудовищными бедрами и гнойными бородавками на жирном лице. В руках калорийная гумозина держала две огромные авоськи с торчащими из них куриными ногами. Мясевра Арнольдовна была активисткой парадного, где проживал АС и поэтому она должна была быть в курсе всех событий. Бешено вращая налившимися глазами женщина трясла пористыми щеками и ожидала вразумительных пояснений.
Апоплексий ухом припал к забору, слегка натянул длинный свитер на оголенный зад и не оборачиваясь бросил через плечо:
--Уйди, блядина, не видишь -- с сыном разговариваю!
Зачем сказал эту фразу он и так не знал, так как сына у него никогда не было по причине хронической бесплодности супруги.
Злобная каракатица, никогда не слышавшая от тихого соседушки подобных выражений, в ужасе попятилась и путаясь в куриных конечностях побежала прочь. Уже через пять минут весь подьезд знал, что АпоплЕксий тронулся мозгом.
Окончить в этот раз процесс не удалось -- за забором что-то испугалось и начало оглушительно чихать и давиться членом. Потом громко кашлять и сморкаться.
«Простудилося наверное болезное», — с испугом и состраданием подумал Апоплексий, пряча влажный конец в мягкие штанины. – «В другой раз приду солнышка моя ненаглядноЯ».
В следующий раз вооруженный бромгексином и прочими отхаркивающими сиропами Апоплексий уже бежал спозаранку. ЭТИМИ СИРОПАМИ ИЗОБРЕТАТЕЛЬНЫЙ ПЕНСИОНЕР ПЛАНИРОВАЛ СМАЗАТЬ СВОЮ ПОХОТЛИВУЮ МОРКОВКУ. Однако то, что он увидел непосредственно у сексуального сезама, буквально повергло его в чудовищный шок, отчего лекарства повыпадали из рук. Ужасный грязный бомжара, усеянный чесоточными расчесами с густой копной шевелящихся вшей, совал в заветную дырку свой синий полуразвалившийся орган. При этом пьяное существо что-то приговаривало и ухмылялось распухшими губами. Рядом лежала распитая бутылка водки.
Не помня себя от ярости тихий интеллигент подскочил к бомжине и сходу врезал ему стариковской палкой по яйцам. Раздался поросячий крик. Затем Апоплексий начал душить человека сильными от мастурбации руками, а пустой бутылкой гулко ебошил по черепу. При этом он не забывал другой рукой передавливать похабный орган наглецу, чтобы лишить того всяческих мужских желаний. Избиваемое Существо придушенно рычало и вяло пыталось отбиваться. Однако дикая ярость вусмерть обиженного пенсионера победила, и окровавленный соперник на приватизированное отверстие с воплями боли начал отползать.
Расправившись с бомжом, Апоплексий поспешно снял штаны и проверочно сунул в дырку. С той стороны все было тихо, и только прохладный вечерний бриз обдувал озалупившийся членикс. Прошло десять минут, а ничего не изменилось – Апоплексий понял, что произошла непоправимая катастрофа. Уронив некрасивое лицо в мозолистые длани, старик пустил потоки истерических слез. Уже через десять минут, с криками “Вернись, падлюко!” старик бился головой об доски забора, вышибая из себя остатки человеческих извилин.
…Марсианский Сосун шустро бежал по обочине дороги. Шесть лапок, снабженных копытцами и огромные трепещущие на ветру щеки делали похожим его на обиженного ребенка или карлика. Или на годовалого чернобыльского кабанчика с огромными карамельками за щеками (а точнее скорее воздушными шариками). Это уж с какой стороны посмотреть. Вместо носа у марсианского пришельца были дырки, а ушей и вовсе не было. Маленькие простуженные глазки слезились, а толстые губищи бантом были зажаты до немыслимого предела. Честно говоря, они были так сжаты, что напоминали сведенную судорогой жопу мертвой курицы. Но это уж как кому покажется… Сосун боролся с невыносимым желанием чихнуть на полную, чему способствовала земная простуда и нездоровая придорожная пыль. Раздувшиеся щеки, наполненные спермой Апоплексия, подпрыгивали и чувствительно били пришельца по вспотевшему загривку. Сосун волновался и очень спешил. Во что бы то ни стало, марсианскому астронавту нужно было доставить ценный продукт на космическую тарелку, припарковавшуюся в лесополосе на околице. Только это могло спасти о вымирания марсианскую суперцивилизацию. Только сперма именно этого пенсионера, измучанного тяжелыми поллюциями и десятилетними воздержаниями, подходила для внедрения в умирающую нетраханную Марсианскую Матку.
В этот момент из-за угла, на полной скорости вынесся ржавый Москвич 412, за рулем которого сидел абсолютно пьяный пенсионер Макар Мазайский.
Увидев сосуна, несчастный алконавт подумал, что у него началась белая горячка и решил давить галлюцинацию насмерть.
Раздался удар, громкий чих, смачный шлепок и окно Москвича заляпало густой белой жидкостью. Не справившись с управлением, водитель-смертник врезался в дерево и скончался на месте, так и не протрезвев.
Тушку сосуна отбросило к парканам придорожных хат и уже через пять минут ее терзали вечноголодные собаки.
В припарковавшейся тарелке быстро кончалась еда в пилюлях и потому марсианам пришлось срочно стартовать ни с чем… Вскоре Марсианская цивилизация погибла…
…Апоплексий Степанович спустя пару дней все-таки действительно двинулся мозгом. В майский выходной день, на глазах у придомовых старушек, он разорвал одежду на соседке-активистке и пытался ее изнасиловать.
Вызывали санитаров. Апоплексию сделали усмиряющий укол морфия и уехали.
А через неделю в его квартиру, по характерному запаху, вломилась суровая общественность. В спальне, в собственных испражнениях тихо плавала жена Апоплексия, скончавшаяся от голода и прогрессирующего целлюлита. Во рту у нее были носки, которые мешали ей кричать — носки были наполовину сьедены. Сразу становилось ясно, что пенсионер НАРОЧНО уморил супругу голодом.
Сам Апоплексий Степанович умер от асфиксии полового члена, которого он самостоятельно удушил кальсонами и привязал к батарее. На лице старика замерла счастливая сардоническая улыбка. Рядом нашли скомканную бамажку с истерическими кривонаписанными каракулями:
“Этот май шалунишка — этот май озорник…” — было написано на грязном обрывке…
