Зеркало


18+
Эскорт МоскваПроститутки Москва
Интимсити - Проститутки МосквыЭскорт МоскваЭскорт Дубай


08 июля, 2008

Площадь свободы

Август расплавил город. Над мягким, как глина асфальтом скользили очумевшие от жары люди. Продавщицы в супермаркетах лаялись с очередями, и жирные капли пота стекали на раскаленные калькуляторы. Директора в кондиционированных кабинетах измывались над подчиненными, принтеры блевали горячей бумагой, а с улицы сквозь пластиковые окна доносился плач машин неотложки.

И только Семен Модестович с Георгием Петровичем, казалось, не замечали всей этой суеты. Они прогуливались по центральному бульвару, вдыхая клейкий запах плачущих лип и вели неторопливый разговор.

- Нет, постмодернизм не умер. Постмодернизм он… только начинается, как мне кажется, - говорил своему собеседнику Семен Модестович, седеющий мужчина за шестьдесят, в очечках с болтающейся правой дужкой.

Что вы имеете в виду? Недавно в журнале «Новое литературное обозрение» за 1995 год я прочитал статью о том, что постодернизм как литературное направление сошел на нет, - отвечал Георгий Петрович, высокий важный старик с тросточкой и полиэтиленовым пакетиком в руке.
- А не зайти ли нам в магазин, Георгий Петрович, не взять ли чего-нибудь на вечер?
- Отчего бы не зайти? Очень даже можно взять.

Друзья прервали беседу, свернули с аллеи во дворик и взяли полпалки отличной копченой колбасы, покрытой как будто бы белым инеем, а заодно прихватили и две бутылочки с пластиковым стаканом. Вернувшись под липы, они присели на скамейку, отвинтили крышку и, как положено культурным людям, выпили совсем по чуть-чуть.

- Я, Георгий Петрович, говорю не о литературе. Точнее, не только о литературе. Я говорю о жизни. Посмотрите вокруг – жизнь стремительно эстетизируется. Жизнь сама становится пространством, полным знаков и символов, интертекста и игры. Помните «Семиотику» Умберто Эко? Сегодня ты выходишь на улицу и попадаешь как будто в книгу. Все эти рекламные плакаты, эти надписи на рубашках, эти разукрашенные автомобили, этот, как его… ну, в компьютере…
- Интернет, - подсказал Георгий Петрович.
- Да, именно он, спасибо. Все это – огромная живая книга, только ее герои действуют сами, повинуясь законам этого глобального постмодернистского дискурса, или нарушая их – кому как больше нравится. Вот что я имею в виду, когда говорю о постмодернизме. Постмодернизм выплеснулся в жизнь, а оттого ослаб в искусстве. Что делать писателю, кого цитировать, если все вокруг разговаривают цитатами? Если вокруг ходят живые герои и ведут себя как герои? Если каждый ведет себя так, как будто он – персонаж и автор одновременно…
- И что же, вы находите это нормальным? В наше время мы покупали ботинки, когда у старых отрывалась подошва, и мы покупали именно ботинки, а не страницу из книги, не кусок текста, как теперь. И литература с искусством были в книгах и галереях, а не на рекламных плакатах.
- Пожалуй, вы и правы. А знаете, Георгий Михайлович, не зайти ли нам в одно местечко? Тут недалеко во дворах есть неплохое заведение…
- Я тоже о нем подумал. Все-таки неплохо бы и закусить.

И друзья зашли в это самое местечко и закусили, чем Бог послал, а также прихватили с собой еще одну бутылочку. Одним искусством все-таки жив не будешь, это пожилым и не очень здоровым интеллигентам было очень хорошо известно. У Семена Модестовича вечерами ныла печень, а Георгия Михайловича донимала когда-то залеченная, но недавно проснувшаяся язва. Что и говорить, старость не радость. И уж раз она такова, то лучше встречать ее в уютном кресле в собственном домике, когда жена на кухне готовит борщ, а телевизор бормочет что-то невнятное, пока хозяин наслаждается старым журналом «НЛО» или потертым томиком Кобо Абэ, ну или хотя бы Габриеля Гарсиа Маркеса.

- Во всем этом новом мире меня лично смущает, знаете что? Меня смущает детерминизм. Когда человек низводится до уровня функции. И самое печальное, что это происходит не только в литературе, но и в жизни. Когда писатель пишет про «тупого клерка», а потом миллионы людей начинают относиться к своим ближним как к «тупым клеркам». А ведь человека не объяснить одной только функцией, одной чертой. Ведь это все равно, что пытаться измерить диаметр совести или, скажем, площадь свободы... У Бога ведь как – каждый ему важен, каждый ценен, хоть святой, хоть негодяй, хоть Энштейн, хоть Ионыч. Вот посмотри на него.

Прямо на аллее стоял красный кабриолет, на переднем сиденье которого в липовой тени дремал парень лет двадцати пяти. Даже во сне с его лица не сходила гримаса превосходства и презрения.

- Мы можем сказать – вот нувориш. Ну, вор. Иш! И что? А мы знаем, что у него внутри? А внутри у него, может, своя боль, своя трагедия, которую он пытается скрыть этим своим автомобилем.

Спящий открыл глаза и зло посмотрел на пожилую парочку, отчего друзья прервали разговор и насколько можно быстро зашагали дальше по аллее.

- И снова ты прав, Семен Модестович. Позволю только одно замечание. Как говорил великий Виктор Шкловский, содержание есть функция формы. И если ты прав в том, что жизнь сегодня строится по законам искусства, то содержание этой жизни крайне незавидно. Всюду игра, всюду видимость и кажимость. Призраки и ожившие мифы, где же настоящая-то жизнь?! Помнишь, когда-то мы учили студентов, что искусство не равно жизни? А получилось, что равно. И даже более, большинство из того, что написано в книгах про будущее – сбывается.
- Не без помощи этих самых книг. А гуманизма, да, согласен, не хватает. Не хватает любви к человеку. Как будто о любви все, что можно, уже сказали… А человек, он… неисчерпаем, как мне кажется. Просто никто не хочет сегодня об этом ни писать, ни говорить. И что дальше, что нас ждет дальше, Георгий Михайлович.
- И не говорите. Нам, по-моему, направо. В том магазинчике, как мне кажется, есть чем поживиться.

И собеседники, конечно, нашли чем поживиться. А, главное, прихватили с собой еще парочку бутылок. Они, проверено не раз, помогут скрасить вечер, который бывшие коллеги решили провести вдвоем. Впрочем, вечера ждать было не обязательно. Семен Модестович плеснул в уже порядком мятый стаканчик еще пятьдесят граммов и тут же употребил их под пластиковое шуршание. Каждый глоток поднимал настроение, позволял на какой-то миг забыть о том, что старость неотвратима. Что все их мысли – не более чем сотрясание воздуха, который и без них есть кому сотрясать, и будет кому сотрясать даже после их смерти, до скончания времен.

- Одно вселяет некоторую надежду, Георгий Михайлович.
- Что же именно?
- Помните теорию старика Лотмана о маятнике?
- Конечно, помню, обижаете.
- Так вот, мне кажется, что маятник еще качнется в обратную сторону. И человек снова будет важнее следов, которые он оставляет на асфальте времени.
- Стихи вам надо писать, Семен Модестович, стихи.
- А может я и пишу, хе-хе, стихи-то. Может и пишу. Что-то душно сегодня, Георгий Михайлович, видно к грозе.
- А слышите?

И верно, где-то за домами давно уже недовольно ворчало небо, под липы спустились сумерки, дышать стало совсем тяжело. Прохожие куда-то попрятались, и только машины с ревом проносились справа и слева от аллеи. Гроза надвигалась стремительно и неотвратимо. Но друзья все так же неспешно плелись по бесконечной аллее.
- Давай-ка лучше еще по одной, Семен Модестович.

Семен Модестович достал бутылку. Пластиковый стаканчик, как выяснилось, где-то обронили. Гром заворчал ближе, как будто прогоняя друзей с открытого места. Семен Модестович услышал его сигнал, отвинтил крышку и начал глотать жидкость прямо из горлышка. Видимо, какая-то капля проскочила мимо и попала прямиком в трахеи, отчего хозяин сломанных очков закашлялся, согнулся пополам и выронил пузырек на асфальт. Тот покатился, теряя последние капли драгоценной жидкости.

Георгий Михайлович побежал за ним, поймал, но тут же бросил назад.

- Что ты сделал, долбоеб?! Это был мой последний боярышник!
- Твой ли? Бутылки, кажется, вместе собирали!
- Свинья! Нажрался, что руки не держат!
- Я свинья? Ты на себя-то посмотри. Ты когда мылся последний раз? Когда пьяный уснул на обочине, а мимо проехала поливальная машина? Бомж!
- А ты не бомж? Я свою квартиру сам пропил, как мужик! А твоя ушла от тебя вместе с женой, которая не захотела жить с таким идиотом!
- Я ученый! Я доцент! А ты кто? Ты даже диссертацию не защитил! Сборщик макулатуры!
- Ученый! Хуй печеный! А за что тебя прогнали…
- Неудачник…

Семен Модестович хотел сказать что-то еще, но его слова потерялись в треске ломающихся веток. Шквал налетел на аллею сразу, без предупреждения. Валились на землю сучья, листья и мусор летели над землей, а двух старых и хлипких интеллигентов качало, как тощие березки. Внезапно тьма в конце аллеи сгустилась в один фиолетовый столб, и смерч понесся на друзей, всасывая в воронку листья, ветки, урны и лавочки.

Семен Модестович и Георгий Михайлович замерли, не смея бежать от этого знака судьбы. И смерч не остановился, в какую-то секунду накрыв их вместе с дневной добычей - пустыми бутылками, рваным целлофановым пакетом и обглоданной палкой заплесневевшей колбасы.

Все продолжалось несколько секунд. Смерч пошел дальше – ломать деревья, бросать их на дорогие машины, бить витрины супермаркетов и валить придорожные баннеры. Но двух небритых стариков в рваной, давно не стиранной одежде он бережно положил на траву. Первым очнулся Георгий Михайлович.

- Сеня, Сеня, вставай. Сеня, надо бежать.
- Ой, не могу. Ой, умру я, Гера, - стонал Семен Модестович, пока приятель тащил его вверх.
- Вставай, сейчас ливанет!

Семен Модестович, наконец, поднялся и, поддерживаемый товарищем, побрел через дорогу во дворы, где можно было найти хоть какое-то укрытие от дождя. Но было поздно. Ливень ударил, края дороги стали реками, а от раскаленного асфальта навстречу дождю поднимался пар, чтобы через пару дней снова стать ливнем. Двое бомжей ковыляли по абсолютно пустой площади. Их дырявые ботинки утопали в растаявшем за день асфальте, оставляя глубокие следы, которые тут же заполняла вода. С каждым шагом горячая масса под ногами отдавала частичку своего жара дождю. Идти становилось все легче, и следы становились все менее четкими, пока не пропали совсем. Пропала, нырнув в какой-то закоулок, и странная парочка. Больше их никто в этом городе не видел.

Автор: Hren Readkin

Posted by at        
« Туды | Навигация | Сюды »






Советуем так же посмотреть



Комментарии
vich
08.07.08 14:33

тут

 
Lenin
08.07.08 14:37

але пля

 
Lenin
08.07.08 14:38

ухаха слово "фтарй" вовчег не пускает
вот мармудон

 
Kozo
08.07.08 14:38

о чем крео?

 
Lenin
08.07.08 14:41

а х его з

 
vich
08.07.08 14:45

грустно...

 
Lenin
08.07.08 14:47

проснись и пой

 
Lenin
08.07.08 14:47

проснись и пой

 
Basil
08.07.08 14:55

Вова - сосисЬка!

 
васякедофф
08.07.08 14:56

фдисткеиниипет
читать?

 
Basil
08.07.08 14:56

Площадь Свободы = Длина Свободы х Ширина Свободы

 
васякедофф
08.07.08 15:05

фуета нечетать
воффа далбаёп и ибанат

 
Basil
08.07.08 15:07
"васякедофф" писал:
фуета нечетать
воффа далбаёп и ибанат
а все уже и забивают на посты, которые больше половины размера монитора!
 
Kozo
08.07.08 15:07
"Lenin" писал:
проснись и пой
А сервиз какой красивый!!!)))))
 
Клaйпед
08.07.08 15:16

про негативные последствия злоупотребления алкоголя, еще какие-то аллегории,что-то знакомое...

 
London
08.07.08 15:32

Нормально) Зачед)

 
Фурманофф
08.07.08 19:00

ЗАЧЕТ!

 
Джиксуел
08.07.08 21:00

Посочувствовал.только зря слово 'долбоеб' афтар употребил,картину портит.стиль на Рэя Брэдберри похож,имхо.

 


Последние посты:

Девушка дня
Итоги дня
Еще история из прошлого⁠⁠
Ассорти
Ассиметричный ответ
Старшее поколение все более странно себя ведет
Как магнит и русская смекалка спасли немецкую соседку
Пятничная картинка от товарища Сцуко
Колдунство и прочие продажи⁠⁠
Засудить комментаторов? А это мысль!


Случайные посты:

Идеальная девушка
Пятничные девушки
Эмма Уотсон топлес
Стильные авто прошлого
Винегрет
Женщины пятничные
Пельмешки
Какой должен быть ремейк "Гостьи из будущего"
Деньги, секс, измены. Почему мужчины уходят из семьи
Импортозамещение по-африкански








Feipiter.com