Я немного печальна сегодня – разбирала одежду в шкафу. Мерила выпускное платье, застегнулось, но сидит чудовищно. В брюки пятилетней давности могу только заглянуть, такие узкие – я тогда весила 42. А за три года до этого – 52. Сейчас тоже слегка за полтинник, и вполне могла бы опять похудеть, но уже задору прежнего не осталось.
Я примеряла, муж смотрел.
- Ну как я выкину эту юбку, а? Я же в ней столько… не юбка, а банк спермы. Эх, придётся выбросить.
- О, в этих шортах мы познакомились.
- Нет, те порвались потом, но эти я всё равно их сохраню. Я в них столько…
- Тоже банк спермы?
- Ну, шорты я обычно снимала. В Крым я в них столько лет ездила.
- Что, майку выкидываешь?
- Из неё сиськи вытарчивают.
- Хорошо вытарчивают…
- И в эти штаны я не влезу. Вот смотри, как я не влезаю!
- О, как ты не влезаешь…
Когда чуть отдышались, он сказал:
- Можешь написать ещё один манул, где вместо курощения булочками* – курощение бабушкиным сундуком.
- Это какую же мою часть тела ты называешь бабушкиным сундуком?! – аж похолодела вся.
- Не, я про метод: вот так доставать всё, надевать, показывать…
А я подумала, что упихивание попы в тесные шорты может показаться сексуальным только очень, очень пристрастному человеку.
Я всё время говорила, что главное, конечно же, любить самой, чужая любовь не заполняет сердечной пустоты, не утоляет волчьего голода по уходящей жизни, не спасает. А сегодня вдруг почувствовала, что эта идея прекрасна, как может быть прекрасна большая утешительная ложь. Потому что можно достичь некоторых высот духа и внутренней свободы, а потом однажды оказаться наедине со шкафом, полным девочковых вещей, и понять, что ты никогда в них не вернёшься. Дело даже не в физических кондициях, а в выражении лица, вот этот взгляд к мини-юбке не идёт. И тогда обязательно нужен кто-нибудь, кто будет любить «в чём есть».
***
Мы тут говорили с Глорией об атрибутах победоносной женственности, – бока-сиськи-жопа, - и она выразилась в том смысле, что сейчас модно хотеть детей, худенькие модели апеллируют к педофильским инстинктам, а быть нормальной тридцатипятилетней женщиной «с телом», это дурной тон. Что наши мужчины, любящие взрослых, в глазах масс-культуры сродни извращенцам…
И тут меня осенило. Прям капслоком ОСЕНИЛО, откуда все эти антипедофильские истерики, в частности, в Штатах, в самой толстой стране мира. Вполне вероятно, они инициированы теми самыми нормальными женщинами за 40 лет и за 60 кг, которые приходят в ужас от того, что их, кажется, не будут ебать любить потому, что они больше не девочки. Я представляю гнев и отвращение взрослой тётки, которая понимает, что все её потенциальные сексуальные партнёры дрочат на журналы с узкобёдрыми существами с детскими личиками и неразвитыми грудями. И на кого после этого обращать свою агрессию – на несчастных недокормленных моделек? Это было бы слишком прямолинейно и постыдно. Нет, виноваты мужики, гипотетические армии педофилов, истекающие слюнями над плоскими животиками (вместо того, чтобы интересоваться пухленькими). Педофил мерещится в каждом, кто отвергает твою зрелость.
Упаси бог считать, что дело в недоёбе. Дело в страхе. Дело в недостатке любви. Кто-то должен вовремя тебя утешить, когда ты стоишь перед шкафом – перед зеркалом – перед своим возрастом. Кто-то должен погасить этот иррациональный ужас, как водится, не словами. Одной не справиться.
