С давних пор Москва — это не только географическое название, но и категория мировоззрения и образа жизни. «Великая Московия» — это страна сама в себе. Поступательная централизация всей общественной и культурной жизни в годы коммунизма, растущее обособление центра и противопоставление его провинции (административным режимом прописки) привели к возникновению особой московской культуры, которая лишь отчасти напоминала общероссийскую.
Отличительная черта московской культуры — многоукладность. Здесь сосуществуют и взаимодействуют культуры: ортодоксальная и авангардная, европейская и азиатская, интеллигентская и простонародная, коренная и лимитная, западническая и славянофильская, технократическая и зеленая, массовая и элитарная, молодежная и пенсионерская... В соответствии с этим можно выделить несколько слоев или типов обитателей Москвы, приспособив для их обозначения разные суффиксы.
Как всегда, прошу читателей не пропускать речевых примеров (выделенных курсивом): именно через них происходит расширение языковых моделей в нашем лексическом сознании и грамматическом бессознательном. Каждое новое слово, правило, способ словообразования постепенно перестраивает психолингвистические основы мышления и делает его пластичнее, заряжает творческой энергией.
москвИч — нейтральное обозначение географической принадлежности, места прописки. Правда, для всей остальной, немосковской страны «москвич» — это название то ли особой национальности, то ли сословия, то ли профессии.
московИт — москвич не по только месту жительства, но и по призванию, по убеждениям, по образу жизни; столичный житель от головы до ног. Обитатель не столько Москвы, сколько отдельного царства-государства Московии, отсюда и прозвание «московит». Любитель и знаток Москвы, ее древностей и преданий; ценитель московского уюта. Наслаждается средой обитания, многолюдством, бурлением толп. Обжил Москву-Московию как культурный биоценоз и не может жить ни в каком другом месте, как рыба не может жить без воды.
Я про Москву мало знаю, хоть всю жизнь в ней и прожил, а вот ты поговори с Бурцевым — он настоящий московит.
московитЯнин — представитель московской глубинки, тяготеющий к славянофильству, к традиционным ценностям старой, дореволюционной Москвы: гостеприимству, хлебосольству, добродушному хамству, снисходительному барству. Порою это москвич в нескольких поколениях, но часто — новоприбывший и потому перебарщивающий со своими московскими добродетелями.
Орехов принадлежал к числу тех редких москвичей, точнее, московитян, которые все еще с подозрением смотрят на Питер, Северную столицу, как на оплот иностранщины.
москОвец — московский западник, внутренне ощущающий себя гостем Москвы, чужестранцем, вынужденным разделять бремя российского гражданства с жителями других городов и деревень. Он действительно причастен к здешним тусовкам и элитам, но Москва для него — лишь стартовая площадка для воспарения в иные сферы: асфальтовый пятачок Запада на российском бездорожье.
В постсоветское время эта категория расширяется. Сегодня москОвец — это московский делец и купец, обживающий Москву вполне «конкретно», делающий бизнес в ней и посредством нее. «Москва» — это его предприятие, его доходное место. Любит использовать имя и символику Москвы в своих изделиях и товарных знаках.
Ты привык иметь дело с новгородцами, ярославцами, а этому московцу ты палец в рот не клади — разом откусит.
москвушник (ср. пэтэушник, домушник) — провинциал, лимитчик, приезжий, москвич в нулевом поколении, скользящий по верхам столичной культуры, упоенный всеми внешними признаками столичности, ее блеском (на фоне остальной России «во мгле»), бегающий по театрам и клубам, пытающийся пробиться в модные кафе, хватающий на лету новые «культурные» словечки, осаждающий с ходу все прилавки, встающий в хвост всех очередей, хвастающий тем, что видел «знаменитых людей, вот как я тебя», называющий их уменьшительным именем.
Да какой он москвич, он москвушник, здесь без году неделя, потому и вид у него такой восторженно-неприкаянный.
москвИст — москвич с империальным сознанием, считающий свой город если не пупом земли, то столицей полумира. Москва для него — зрительный зал, из которого он созерцает все, что со сцены угодливо преподносят ему Запад и Восток. Москвизм — концепция Москвы как Третьего Рима — не утратила для него значения, хотя он и готов заменить Рим на «интернационал» или «Евразию», лишь бы утвердиться в своем имперском мироощущении. Он с охотой повторяет: «На Красной площади всего круглей земля» (О. Мандельштам), не особенно вникая в смысл этих слов.
Не странно ли, что среди самых ярых нынешних москвистов преобладают питерские?
москАль (южнорусское, украинское обозначение москвича) — грубоватый, бесцеремонный, простодушный столичный хам; москвич-завоеватель, захватчик, тянущий руки к чужому; грубый и дерзкий душитель чужих свобод; угроза для ближнего зарубежья. В отличие от москвушников — (полу)провинциалов, хранящих благоговение перед столицей, москали себя со столицей совершенно отождествляют; и того, что в провинции считается «порядочным тоном» и «столичной интеллигентностью», совершенно не признают. «Начхать», «наплевать» — таково их антиэкологическое отношение к московской среде, полнейшее равнодушие к правилам, ограничивающим «вольную натуру». Все в них размашисто и бескультурно, локтями они пользуются виртуозно, оттесняя других москвичей в магазинных очередях и в автобусных скоплениях. Многие москвушники, пообтершись, становится москалями. В сущности, москаль — тот же москвист, но увиденный глазами тех, на кого он свысока смотрит, как на дальние пределы и провинцию Московии. В москалях наиболее резко выражена разница с питерцами, с их благовоспитанностью и чинностью, отошедшей, впрочем, в мифическое прошлое. Если московитяне являют собой Московскую Русь в преломлении славянофильских преданий, облагораживающих легенд, то москали — ее грубую, доподлинно «медвежью» натуру, кичливо-провинциальную.
Москали до нас теперь не дотянутся, руки коротки, да и своих дел у них хватает, нефть разливать и доллары сгребать.
москвУн (ср. летун, бегун) — тот, кто мелькает в Москве, бывает проездом, набегом, часто заезжает или проезжает через Москву, быстро появляется и исчезает; московский гастролер, кочевник. Как спицы сливаются в быстром кружении, так и москвун производит впечатление оседлого москвича, хотя он только проносится через столицу по разным делам и поводам. Москвун знает Москву мимоходом и мимоездом, действует набегом и налетом, берет ее наскоком и нахрапом.
Ко мне на днях забегал один москвун, не знаю, откуда он и куда, но раз в месяц обязательно здесь толчется по каким-то делам.
москвичОк — юркий и бойкий москвич, хвататель всех ходких товаров, ныряльщик во все подворотни, пристройщик ко всем очередям, с острым нюхом и языком, жадный до впечатлений, ловкач и пролаза; слезам он не верит, но сам готов пролить слезу.
Подбегает ко мне москвичок и предлагает под ручку пройтись до ближайшего кафе, где обещает угостить всем, чем славится его хлебосольная столица.
московАн (ср. братан, друган, бандюган) — московский авторитет, не обязательно криминальный, но живущий по понятиям, представляющий какую-нибудь столичную тусовку или группу интересов; крутой московский мужик, «бандит», занятый в какой-нибудь области (полу)теневого бизнеса.
Меня тут познакомили с одним москованом, он может дать нам «крышу», если мы перенесем наше дело в столицу.
арбАтник — любитель или обитатель Арбата. У этого слова есть два исторически расходящихся разных значения. Первое относится к концу 1950—1970-х гг., второе — к последующему периоду.
1. Ностальгирующий, сентиментальный москвич, любитель Арбата, Замоскворечья, поленовских двориков и булатовских романсов. Арбатники — это московские лирики, психология и идеология которых лучше всего выражена песнями Б. Окуджавы (тогда как типы москалей и москвушников выведены в песнях В. Высоцкого). «Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое отечество». И дальше: «...Ты моя религия». В это время исчерпания «гражданской религии» марксизма и советизма начинается культ родных мест, малых родин, освященных памятью детства, судьбой поколения. Арбатство было одним из первых таких лирических культов (по образцу почитания римских домашних божеств — пенатов).
Арбатники любят старую Москву, первыми стали употреблять — с горько-сладковатым привкусом на языке — дореволюционные названия улиц, любят бродить в районах Пречистенки и Остоженки, Замоскворечья и пр., находят лирическую тонкость и в современных пейзажах, с особым вкусом употребляют такие словосочетания, как «Нескучный сад», «Покровские ворота», «Преображенская застава», «Новодевичий монастырь». В отличие от московитов, унаследовавших вкусы и нравы старой Москвы, арбатники — представители ностальгического поколения 1960—70-х. Для них прошлое: тройки, сани, «Москва златоглавая, звон колоколов, гимназистки румяные» и пр. — это свидетельство их современной бесприютности, скитальчества, потерянности в советской Москве. Арбатничество — осколки лирических фантазий, обрывки литературных туманов, в которых тает хамская повседневность рыночно-магазинной Москвы.
2. Обитатель и пользователь прогулочно-торгового, выставочного Арбата, который этой улицей кормится и равлекается, промышляет ее праздным многолюдством; арбатский тусовщик и предприниматель.
«С тех пор, как Арбат «офoнарел» и его облюбовали люди типа панков, любители московской толкотни; с другой стороны, когда он стал центром притяжения немосквичей, приехавших увидеть Москву и жадно кидающихся по всем местам, арбатник — это прежде всего тусовщик Арбата, художник с Арбата, предприниматель, которому «для понтов» нужно иметь свое дело именно на Арбате. Из-за этих арбатников жить на Арбате стало тяжело, во дворах устроены писсуары, по этим же дворам болтаются бомжи, в темное время в этих дворах постоянно имеют место случаи нападения» (писатель Анатолий Курчаткин).
Итак, москвич москвичу рознь. Если встретятся московитянин, москвушник, москаль, москован и даже арбатник-1 и арбатник-2 — вряд ли они вполне поймут друг друга.
Михаил Эпштейн
