-Ну, ты наливай, ёбтыть, наливай! – Степаныч, невысокий, поджарый, седой, как лунь, полковник в отставке, подвинул пустой стакан, - Всему вас, молодых, учить надо!
Смачно ляпнув «полтишок», закусил квашеной капусткой, и продолжил:
- Да, ёптыть, о чём это я? Ах, да, о любви! Любовь, сука – это тебе не хер собачий! Помнится вот, тянул я лямку начсвязи в одной из частей Забайкальского ВО, подполковником ещё… И служили там, блядь, два товарища, ага… Два прапора, два Коляна, Масляк и Евсюков. Ну, Масляк по технической части подъедался, а Евсюков на складе маненько подворовывал да поёбывал женский контингент части. Надо тебе сказать, обделила Евсюкова природа статями! Маленький был, тщедушный, малохольный, одним словом! Наверное, чтобы как-то загладить причинённый ущерб, матушка-природа наградила его елдаком внушительных размеров да яйцами в пропорцию. «Луку Мудищева» читал? То-то!
- Мужики, что с ним в баньке парились, говорили, что «хозяйство» его в длину сантиметров двадцать пять, а в диаметре – что твой шланг поливочный с грушей от клизмы в залупе! Евсюков, сука, ни одной юбки в полку не пропускал, ходок ещё тот был, хотя и бит бывал неоднократно, но! – Степаныч поднял указующий перст к потолку – На «горячем» застукан не был! Так, подозрения….
- Надо сказать, - вещал Степаныч, уестествив очередной стаканчик и не без труда насадив на вилку скользкий маринованный грибок – Евсюков с Масляком «по корешкам» были. И водочку вместе попивали, и спиртягу пижженную, и воровали, что плохо лежит! Только в один день пошла их дружба по пизде… Шёл как-то раз Масляк домой чернее тучи и «Чёрного квадрата» Малевича… Всё в этот день было херово и даже перекосоёблено… И от капитана Брагина «вливание» огрёб, за то, что «деды» двух «духов» ночью отмудохали, и водка, которой за обедом потчевала его супружница Тамарка, «контрабасной», сука, оказалась… В общем, жисть, как его погон, казалась беспросветной и невъебенно гнусной… Бля, ну что ждёшь, оперюга ты мой усатый, майор ты пиздодельный, тебе поручено фунциклировать, вот и наливай, ёптыть! – отошёл от темы Степаныч, хлобыстнул «Охотничьей», закусил яблочком мочёным, смачно впившись в него железными зубами , и продолжил:
- Идёт, стало быть, Масляк домой… Настроение, сука, как у гандона, в деле побывавшего, как, блядь, у тебя, когда «Спартак» на своём поле проёбывает со счётом «три-ноль»! Подходит он к дому своему, значит, а из приоткрытого окошка звуки весьма подозрительные доносятся. Какие звуки, спрашиваешь? Вот ты, к примеру, когда бабу ебёшь, слышишь, блядь, как она стонет да охает? А то и вскрикнет, если засадишь качественно? Так ведь? Вот! И слышит Масляк эти самые звуки, издаваемые женой его любимой, блядь, Томкой! И вот заблажило ему узнать, что за супостат супружницу его законную, собственно говоря, ебёт?! Осторожненько так, на цыпочках, прокрался в дом… Зрелище, которое предстало перед его очами, он видел только в порножурналах, периодически изымаемых им из солдатских тумбочек. Во всей красе, в ЕГО комнате, имела место быть, прямо на ковре, который он сам как-то из штаба спиздил, ебля половая! Первым этажом строения, как определил Масляк по молочно белой, мясистой заднице, была Тамарка, спутница жизни его, бля! Второй же этаж, судя по тощей жопе, поросшей волосиной рыжей, да по увесистым гранатам яиц, был дружок его лучший, Евсюков, гнида! Парочка, ничего не замечая, в охотку, с «чувством глубокого удовлетворения» предавалась любовным утехам. Томка похотливо подмахивала рыхлыми ягодицами, а дружок лепший скакал на ней, как друг степей калмык на кобылке. «Бля!» - родилась в голове Масляка чертовски толковая и продуктивная мысль. Он осторожно подкрался к парочке вплотную, старательно замахнулся ногой, и… с криком «Вот тебе, падла!» впечатал сапог, как выражаются врачи наши, в «мягкие ткани пониже спины» своего закадыки! «ЧПОК!» - выскочил, как пробка из бутылки шампанского, хуй полового разбойника, а сам хуевладелец, описав красивую, математически правильную кривую, вылетел в окно, испортив воздух запахом сероводорода с соответствующей озвучкой, приземлился аккурат в заросли шиповника, растущего в палисаднике. Шиповник, конечно, в накладе не остался, покарав агрессора множеством колючек, вонзившихся во все возможные места прапорских телес, заботливо не пощадив мудя и залупу Евсюкова. Вой пострадавшего волчьей руладой вознёсся над территорией части и тут же был подхвачен коварной изменщицей. Масляк взглянул на вторую участницу действа и обалдел… Тамарка, вереща, уже лежала на спине, а между ног её торчало нечто, весьма похожее на голову ребёнка… «Хуясе, рожает, что ли?» - охуел Масляк, хотя, сколь часто не ебал жинку, детей завести им так и не удалось… Приглядевшись, он охуел вторично, ибо перед его взором предстала вывернутая на изнанку Томкина пизда, ярко розовая, с выпуклым входом в шейку матки, почему-то напомнившим Масляку губы пойманного как-то на рыбалке карпа… «Пиздец!» - возникла в голове Масляка вторая, не менее содержательная мысль… Фухх! – Степаныч мастерски дёрнул очередной стакан, занюхал корочкой чёрного хлеба и продолжил: - Ну, значит, адский дуэт завывает, Масляк охуевает, а на шум прилетает командир комендантского взвода Алинурбердыев… Сперва он узрел первую часть диптиха – прапора, по форме номер «ноль», истошно верещащего в кустах мстительного шиповника (Неизвестный художник. Вторая половина ХХ века. Холст. Масло.). Созерцать вторую половину шедевра он не стал, и, матерясь с восточным акцентом, рванул к начмеду части, подполковнику Бондаевскому. Эскулап в погонах, выслушав его эмоциональный доклад, повинуясь клятве Айболита.., Нет, блядь, Гиппократа, бодрой рысцой потрусил к месту событий. Мельком бросив взгляд на Евсюкова, изображающего Лаокоона в ветвях шиповника, он зашёл в дом Масляков и воззрился на Тамару… Та уже не могла вопить, а просто лежала и жалобно поскуливала… Зверски вывернутая на изнанку пизда кукишем торчала меж её разведённых ног…
- Ни хуя себе! – только и мог сказать видавший виды медикус…
- А чё дальше-то было? – спросил я с живым интересом.
- «Чё, чё!» - передразнил Степаныч- Да ничё! Пиздятину блудливую доктор Тамарке на место водрузил, мудака-Евсюкова зелёнкой намазал так, что тот пару недель из дома не выходил, причём особо поусердствовал, несмотря на вопли, жалобы и протесты, над гениталиями последнего! Самого полового бандита потом законопатили в какой-то уж совсем медвежий угол, Масляка-рогоносца, чтобы не поднимать шума, выперли из армии по пизде мешалкой, сейчас охранником в каком-то ЧОПе хуем груши околачивает… Тамарка с ним живёт, простил он её, ибо любил сильно… Вот… А ты хули расселся-то? – набросился Степаныч на меня – Вишь, уже всё выжрали! Пиздуй за второй! Эх, молодёжь, бля!
©Штурм
