На пороге стояла юная девица, уже успевшая к шести вечера порядочно накидаться дешевыми джин-тониками. Будьте знакомы, это Мадина. Рассматривая картины, что висели в прихожей моего друга, девчонка поздоровалась с нами глупым и протяжным приветиком. Я помог Мадинке снять верхнюю одежду и сделал нашей актрисе несколько дурацких комплиментов. Ну, на манер — замечательно выглядишь, красавица.
Замечательного в ней ничего не было. Да и чего замечательного можно найти в обычной придорожной поблядушке? История ее существования столь же печальна, сколь и банальна. По-настоящему звали Мадину Машкой. И жила Машка где-то под Псковом шестнадцать счастливых лет, бед не знала. Это пока в ее жизни не появилось оно. Оно говорю, потому что мужиком эту мразь называть я отказываюсь. Оно и привезло Машу в Петербург, где на хрупкие плечи провинциального цветочка выпал самый настоящий пиздец. Оно на проверку оказалось животным. Настоящим, блядь, животным. Примчавшаяся на крыльях любви в Питер девушка с каждым днем охуевала все больше и больше от жестоких нравов обитателей окраин мегаполиса. Животное пил. Пил, как проклятущий — каждый раз, будто последний в его жизни. И конечно же, находясь в синем угаре, оно лупил свою пассию изо всех своих животных сил. Это полбеды. Другие полбеды заключились в том, что оно свято верил: ебать свою девицу в кругу себе подобных ублюдков — незападло для пацана. За четыре месяца Маша пережила два изнасилования. Всего два, потому что после второго уже не сопротивлялась. А потом все издевательства прекратились. Как в сказке. Только без счастливого конца.
Начались новые приключения. Оно выгнал Машку из своей квартиры, и та оказалась один на один с большим городом. Без денег, без друзей, с разбитой мордочкой. Дальше — дурная компания. Синька, беспробудная синька. А месяца полтора назад в жизни девушки появились хмурый и панель. Утром вы выходите из дома, идите на работу. Вечером вы возвращаетесь домой. И вас это наверняка заебало? Ну-ну, будет вам. Эта девочка в рваном ритме ежедневно путешествует от панели и до засранной съемной квартиры. Всенепременно, через цыганских дилеров пригорода Горелово. Такая вот, бля, лягушка-путешественница. Впрочем, похуй на историю глупой телки. Похуй на Машу. Речь о Мадине. Но, если уж вам так интересно, сейчас ей семнадцать, и она выглядит еще более-менее презентабельно. Правда, как пить дать, восемнадцатилетие она отпразднует где-нибудь глубоко в земле, раздираемая гнусными червями.
Я представил Мадине всех участников будущего кинохита:
— Милая, знакомься. Это Паша, он хороший человек, и сегодня он будет оператором.
Рядом с нами, виляя хвостом, крутилась Пашина шавка-переросток. Огромный черный дог четырех лет с погонялом Арчи.
— А это Арчи. Я про него мало что знаю, но думаю, раз хозяин — хороший человек, то питомец не отстает.
Мадина, назвав песика красавцем, погладила животное по спине. Арчи юное создание явно понравилось, а вот Паша с презрением косился на пьяную гостью. Я же продолжал подбадривать девицу:
— Будь как дома, сладкая.
Корефей мгновенно снес театр любезностей:
— Вот уж хуй. Ты тут в первый и в последний раз. Понятно излагаю?
Мадинка с удивлением рассматривала недовольного Пашу, а я попытался сгладить конфликт:
— Не обращай внимания, милая. Ему вчера на залупу медведица наступила, вот он и злится на всех представительниц слабого пола. Пойдем-ка, к душу тебя провожу.
Взяв девочку за ручку, я отвел ее в ванную комнату, а затем, хлопнув на прощание Мадину по попке, вернулся к товарищу.
Тот свирепо сопел. Как кабан, который ради самки люто отпиздил другого кабана, а потом оказалось, что та самка — целка и еще, как минимум — год, планирует хранить целомудрее.
— Ты же сказал, что придет настоящая актриса.
— Если тебе станет легче, она играла Белоснежку в сельском доме культуры.
— Ты же сказал!
— Паша, давай-ка ты сейчас отправишься к ТЮЗу и попробуешь найти там актрису, которая согласиться поебаться с псом перед камерой за скромное вознаграждение. А? Когда надоест получать пощечины и удары по яйцам, возвращайся. И вообще, выпей-ка коньячку, нервный ты какой-то.
***
Мадина плескалась в душе; Паша, поглощая конину, продолжал заябывать меня дурацкими вопросами.
— Слышь, но ведь нужен какой-то сюжет. Это же фильм.
— Ага, точно. Пес-пожарник вытаскивает эту потаскуху из горящего дома. Чтобы отблагодарить спасителя, наша девочка приглашает Арчи в ресторан, где за светским пиздежем постепенно втыкает, что втрескалась в него по уши. По окончанию банкета они счастливые едут в гостиницу и там придаются дикой любви. Я вот только не уверен, Арчи больше пойдет фрак с бабочкой или костюм с галстуком. Ты как думаешь?
— Чего?
— Да какой тут нахуй сюжет, Паша, вот чего. Пес ебет женщину. Понимаешь? Собака ебет человека в течение десяти минут или сколько там получится. Что еще-то нужно? Спецэффектов, бля, может?
Униматься Паша даже и не думал:
— Ладно, а чего с гандонами?
— Паша, ты ебнулся?
— Слышь, я эту Эллочку Людоебочку к своему псу не пущу без защиты.
На секунду я представил, как мы сейчас побежим в аптеку, где озадачим каторжника пилюль вопросом:
— Уважаемый, нам гандоны срочно требуются. Ну, такие, знаешь ли, чтоб у пса с хера не падали. Ты, случаем, никогда не видел вставшую елду собаки породы дог? Размер можешь себе представить, подобрать чего-нибудь подходящее?
Мне стало страшно за психику аптекаря. Затем взору предстала картина, как Мадинка одевает собаку в резину, а рядом стоит мой корефей и учит пса — мол, Арчи, видишь, как все правильно? Цивилизованно, хуле. Это, Арчи, ты молодец. Как человек прямо. Хороший песик.
Паше я тут же нагло напиздел:
— Друг, ты чего? Это собака, а у собак не бывает венерический заболеваний, организм другой совсем.
— Откуда ты знаешь?
— Крутил как-то с одной девочкой, а у нее бывший врачом в ветеринарной клинике работал.
— Пиздец какой-то. Если что, будешь сам ему лечение оплачивать.
***
Под очередную порцию гундежа моего пессимистичного товарища Мадина наконец-то вернулась из душа. Обернутая крохотным белым полотенчиком. Я внимательно посмотрел на пока еще живой, но уже смертельно раненный юный цветочек. Жаль, не всем цветам одинаково везет, и все-таки обидно, что вот-вот эта красота будет беспощадно разрушена хмурой системой.
С собакой инструктаж ответственно проводил Паша. А я, как мог, объяснил девочке ее задачи.
— На, хорошенько натри свою кису этим, — я протянул Мадинке, плюхнувшейся на диван, флакончик с интимной смазкой. Клубничной, кажется. Не знаю, любят ли собаки клубнику, но должны. Клубнику любят все. — Лично мне похуй, заводит это тебя или нет, но ситуация требует, чтобы у тебя все было, как у боцмана. Кино снимаем все-таки.
— То есть, как у боцмана?
— Чтоб все блестело. Пизда, глаза, улыбка. Чего непонятного? И помастурбируй пока, разогрейся как следует.
Арчи с одинаковым равнодушием наблюдал как за процессом нанесения смазки, так и за процессом разогрева Мадины. Пока Паша разбирался с камерой, я, подцепив пса за ошейник, подвел животное к девушке и ткнул его головой в пизду. Псина отчаянно вырывалась и скулила. Воткнув, что так никакого экшена не выйдет, я торжественно объявил перекур. Собака, чуть отойдя от девочки, разлеглась на ковре.
За перекуром я посетовал другу на катастрофическую пассивность его пса.
— Слушай, она у него не вызывает никакого интереса. Мы так ничего не снимем.
— Да и сам, типа, вижу.
— А давай Мадине нарисуем морду собаки?
— То есть, нарисуем морду собаки?
— Ну, как в школьном спектакле. У тебя есть маркер?
— Парни, вы чего там задумали? — вмешалась Мадинка.
— Сиди тихо.
Через несколько минут на носу Мадины появилась жирная черная точка, а не щеках присутствовало некое подобие собачьих усов. Я сел рядом с собакевичем:
— Арчи, смотри. Она почти такая же, как и ты. Надо, ты же актер. Ты же профессионал. Трахни ее, ну что ты.
Повторный процесс тыканья морды пса в вагину восходящей порно-актрисы завершился провалом. Я взял очередной перекур и честно пытался найти то решение, что спасет съемки. Вроде, что-то нащупал.
— Слушай, а чего он у тебя жрет? — спросил я Пашу.
— Корм для собак.
— Отлично, тащи его сюда. Сейчас мы этого лакомства немного заправим в Мадину.
— Что значит, в нее? — удивился Паша.
— Что значит, в меня? — слегка прихуела девчонка.
— Ну, корма тебе туда положим, — объясняю Мадине. — Милая, у тебя же там чего только не было. Пес заинтересуется, подойдет, полижет, ты ему надрочишь порядочно, он заведется и пойдет процесс.
И без моих дурацких предложений хмурое лицо Мадинки мгновенно превратилось в свирепый бабский ебальник:
— Блядь, ты совсем пизданулся? А если он меня за пизду тяпнет?
Ситуация категорически требовала, чтобы до конца съемок — до того самого момента, когда я крикну «СНЯТО!», вагина Мадины оставалась одним целым, а потому пришлось отказаться от дивного решения с кормом.
Новый перекур — новая идея.
— Оу, — озарило Пашку. — Вам надо поужинать вместе, поближе познакомиться.
— Что значит, поужинать?
— Пожрете с ним вместе.
— Чего? Собачью еду, что ли? Ты больной?
— Слушай, для тебя мы в миску Арчи можем немного нормальной еды насыпать.
— Иди ты на хуй, псих ебанный. Не буду я с собакой жрать из одной миски.
Паша обиделся на психа. Я же просто напомнил Мадинке, какую сумму она получит в случае успеха, и та заткнулась. Что касается этой Пашиной идеи, я от нее отказался, благо в голову пришла новая. Актеры заняли исходные позиции, Паша взгромоздил на плечо камеру, а я продолжил командовать парадом.
— Ладно, есть тут тема. Мадина, заведи его криками. Кричи, чтобы трахнул тебя.
— Чего?
— Паша, включай камеру. А ты, девочка моя, мастурбируй и кричи, чтоб трахнул.
Мадинка, теребя рукой клитор, робко просила пса:
— Я тебя хочу. Сделай это со мной.
— Да не так. Кричи, чтоб трахнул.
— Трахни меня, Арчи.
— Нет. Кричи, чтоб именно выебал. Назови его кобелем, пусть заведется.
— Выеби меня, как настоящий кобель.
— Да громче, бля.
— Выеби меня! Возьму меня, я хочу тебя!
— Еще громче.
— ВЫЕБИ МЕНЯ, КАК СУКУ!
— Отлично!
— ЕБИ МЕНЯ, АРЧИ! ЕБИ!
Пес уныло продолжал наблюдать за ебнутой гостьей. Ситуация требовала моей корректировки.
— Мадина, погавкай.
— Чего?
— Кричи, чтоб выебал, и гавкай.
— Ггггав-ггаав! Выеби меня!
— Ебановрот. Лай по-настоящему, как собаки лают.
— Вуф-вуф! Трахни меня!
— А теперь одновременно и гавкай, и кричи.
— Вуф-вуф. Выеби. Вуф. Меня. Скорее.
— Громче.
— ВУФ! ВЫЕБИ МЕНЯ! ВУФ! ВУФ! ВУФ! ВОЗЬМИ МЕНЯ ВСЮ! ВУФ! ВЫЕБИ МЕНЯ! ВУФ! ВУФ! ЕБИ! ВУФ! ЕБИ МЕНЯ!
Пес, чтоб его, по-прежнему с непониманием, хули нам всем вообще от него нужно, смотрел на гавкающую и теребящую пизду Мадину. Дальше Арчи вовсе сдулся, положив собачью харю на пол и прикрыв глаза лапами.
— Перерыв, бля, — на время я оборвал эту феерию.
За перекуром в голову конкретно ебнула новая часть шоу. Я подошел к Пашке и попросил оказать услугу:
— Дружище, давай так. Ты сейчас выебешь Мадинку. Ну там, или просто ей присунешь пару раз на полставки, а пес будет втыкать. Может, он понятия не имеет, как это делается. Покажешь ему пример, а дальше все будет тип-топ.
— Не буду я ее ебать. Я с блядьми не трахаюсь. Сам с ней кувыркайся.
— Послушай, я бы и рад ей присунуть сейчас. Но понимаешь, эээ.
Паша явно нихуя не понимал:
— Чего?
— Я режиссер, а она актриса. Актрисы не должны ложиться под режиссеров. А режиссеры не должны ебать актрис. Это противоречит правилам создания качественного кино. Теперь понимаешь?
— Ты это серьезно? Нет, бля, ты эту хуйню сейчас серьезно мне впариваешь?
Нервы у кореша сдавали, пришлось отказаться от шуток.
— Не злись, шучу. Но сам подумай, ты хозяин Арчи и ты для него божество. Вот и подай ему пример. Если я ее трахну, он даже смотреть не будет. А за тобой он пойдет куда угодно. Хоть в пизду.
***
Сцена, как мой девяностокилограммовый друг без всякого энтузиазма тыкал хером в потрепанную пизденку, не вызвала у Арчи вообще никакого интереса. Я решил провести воспитательную беседу с непослушным четвероногим подлецом:
— Дружище, выеби ты ее уже наконец-то, — искренне просил я Арчи. — Я вижу, тебя это все заебало. И я сам устал. И Паша устал, и поблядушку силы покидают. Тебе всего-то и надо, что сунуть ей, и все закончится. Я тебе такой подгон сделаю, ебанешься. Хочешь персидкого котенка порвать? А британца? А сфинкса? Какого угодно куплю тебе.
Паша слез с девицы, быстро напялил на себя шорты и майку. Закинув на плечо камеру, друг был полностью готов запечатлеть будущий шедевр, а я, перекрестившись, отправил пса в бой. Тот по-прежнему предательски равнодушно смотрел на Мадину.
Съемкам сегодня пиздец, и я постарался с достоинством воспринять этот факт. Пока я прикидывал, сколько придется отстегнуть блядовской морде за тревогу, Мадинка, шипя себе под нос ругательства, одевалась в свои лохмотья. Паша за каким-то хуем возился с настройками камеры. А потом мне просто захотелось свалить на кого-то вину за все косяки.
— Твоя собака — еблан и импотент, — сказал я Пашке, отойдя от псины на более-менее безопасное расстояние.
Хуй их знает, собак этих, что у них на уме. Может, они все понимают и ждут повода, чтоб прокусить человеку глотку. Паша ничего не ответил. Он выключил камеру, затем аккуратно и бережно уложил ее на стул.
— Ты не обижайся, братан, но это пиздец. Я тупее собаки не видел. Всего-то и надо, что засунуть свой член в дырку. Любой имбецил бы справился.
Нервы Паши прогнозируемо накрылись:
— Слышь, Тинто Брасс хуев. Да ты сам — вообще, мудак ебанутый. Втянул меня, блядь, в очередную ебуду. Придумал чепуху какую-то, а теперь охуеваешь, чего это нихуя не получается. Последний раз с тобой дела имею. Последний, блядь, раз. Нахуй твои идеи. И тебя нахуй. И эту сучку изношенную туда же. Каждый раз одна и таже хуйня. Не, ну ты вспомни, бля, сколько всего было. Как два года назад контору мою продавали, когда…
Грохот, пронесшийся чуть сбоку от нас, где одевалась Мадинка, прервал гневный Пашкин монолог. Девица, оказавшись на полу, выла:
— Снимите его с меня! Бля, уберите эту тварь!
Пес, завалив девочку на пол, отчаянно пердолил трофей в ногу. Глаза его были точь-в-точь, как у персонажей аниме: большие, круглые и охуевшие, а в глазах Мадины отчетливо читался страх. Наблюдая за происходящим безобразием, я лишь пожал плечами.
— Я режиссер, а не заклинатель змей. Пашин пес, пусть сам и разбирается с ним.
Паша же вовсю аплодировал своему ебанутому питомцу:
— Видали, на? Ну и кто тут импотент? Вон, как задорно дрючит.
Девушка, срывая глотку, умоляла отогнать от нее взбесившегося блохастого муделя, а пес, пребывая в собачьем восторге, вероломно продолжал свои мерзкие движения собачьим же хуем.
— Нихуя, — уверенно заключил Паша, глядя на резвившуюся псину. — Знаю я его, знаю. Попробуем оттащить, покусает нахуй. Ты потерпи, Мадина, он быстро.
Я отвернулся от этого дурдома, достал очередную сигарету, щелкнул зажигалкой. Глубоко затянувшись, я посмотрел вверх: куда-то выше потолка, выше крыши дома, выше неба. Будто бы в космос, где наверняка обитает Всевышний со своими прихвостнями. Выдыхая дым из легких, я тихо-тихо произнес:
— Охуенно смешно, дорогой Иисус.
Яруссо Тринашкин
