Это был какой-то Новый год времён начала приручения дикого капиталистического будущего нашей страны.
Собрался Санин славный коллектив накануне, числа двадцать шестого тире тридцатого, провести корпоративную вечеринку, как нынче говорят! А тогда - просто собрались в ресторане выпить в честь наступающего, закусить, поплясать-повеселиться и так далее, как у кого пойдёт.
Настроение приподнято-новогоднее: ёлки, фонарики, снежинки, шампанское, на работу настрой положительный – все на неё уже положили, начальство за это напротив расщедрилось – ресторан оплатило вместе со всей выпивкой-закуской.
Скоро Новый год! Лепота!
Саню жена сначала отпускать не хотела: «Опять нажрёшься!» - каркает, Нострадамус в юбке!
Но на логичный аргумент «халява!», что возразить не нашлась. А потом у самой в этот же день аналогичный вечер со своим коллективом, так что как-то несправедливо получилось бы, хоть эмансипация и прочая хренотень бродит в неокрепших женских мозгах, но однозначно перегиб вышел бы!
Короче, скребя сердцем, отпустила. А то бы удержала, ха!
Но надо честно сказать, что выпивка, как таковая, даже и халявная, мало занимала в эти дни Санины мысли.
Потому как были у него сладкие виды на одну мамзель новенькую из бухгалтерии - Танюшку. Саня на неё уже неделю слюни пускал, комплименты отвешивал килограммами, и она уже глазками играла в салочки с ним. Дело оставалось за малым – рандеву с ней организовать. А вечеринка – отличный момент! Потому что - вполне законный загул, тем паче у жены свой праздник. Ну, жена, конечно, в двенадцать уже домой припрётся, но Сане это не указ – можно же раз в год в Новый год до утра погулять без скандала.
По причине грандиозных планов на адюльтер водку Саня от себя подальше отставил и на вино налёг, на красненькое - себе и девушке всё подливает. Ну, чтоб её в состояние приятной весёлости привести и готовности к …соитию во все губы.
Сам, говоря поэтическим языком, только что слюни сладострастные в оливье не пускает, «от страсти весь изнемогает».
С другом заранее договорился насчёт жилплощади с диваном.
Пьют, закусывают, танцуют, воркуют, как голубки.
Вечер в разгаре.
Жарко.
Танюшка раскраснелась, накидочку полупрозрачную цвета мокрого асфальта в танце с плеч сняла, а там - декольте! Нет – ДЕКОЛЬТЕ!!! Вот куда весь вечер Саня безуспешно пялил свою близорукость! Он и так уже от танцев взволнован был слегка, а тут протрезвел окончательно до последней каверны!
Так прямо сейчас же берет в нетерпении друга Борю за пейсы и говорит: «Давай, Боб, срочно Ленку свою цепляй, я – Таньку и к тебе на хату! А то у меня уже либидо в кармане не помещается! Что значит рано?! Пора!»
Короче, Борька – ещё друг называется – решил самолично, наплевав на нечеловеческие страдания лучшего друга, продлить ресторанный разгул еще на часок. Ему, видите ли, купчине крыжопольскому, гулять охота! А вот потом – таки да, на хазу!
Ладно, танцует Саня с Танюшкой от нечего делать, каждой фигурой ей свою любовь даёт прочувствовать, и она к нему льнёт, как телок к корове, ну, вернее, как тёлка к быку.
А Сане отрываться от неё уже просто малость неловко. Но приходится – музыка тоже перерывы делает – приходится ковылять к столу полу-боком, стыдливо прикрывая свои половые чувства пластмассовой маской Вини-Пуха и самоёй Танюшкой.
В музыкальных паузах сидят, вино попивают, в глаза друг другу заглядывают: «Когда же ЭТО свершится?» Ну, то есть Саня все точки над «Ё» уже проставил - прямо спросил «когда?», а Танюшка прямо ответила «сегодня!» Скорее бы!
И вдруг замечает Саня - что-то она, лапушка его декольтированная, какая-то совсем кокетливая стала от безумного вожделения: один глазик её всё на носик смотрит, а другой – вообще смотреть никуда не хочет, игриво закатывается в мозг.
«Не понял…»
А чего не понять-то – напилась Танечка, как три биндюжника! Вот тебе и состояние игривой весёлости и тэдэ!
Это и начальница планово-экономическая, Ольга Григорьевна, заметила, ссстарая мымра: «Ой, - говорит, - девочки, Татьяна-то у нас уже никакущая! Валентина, ты у нас с ней в одном доме живёшь. Вызывай такси – вези бедолагу домой. И давайте-ка собираться, а то наше время уже заканчивается. Вон второй час уже!»
И правда, второй час уже!
Ну, и что прикажете делать. Некоторые дуры свалил уже стыдливо заранее, другие дуры с мужьями припёрлись, кто уже парочками тилитестит - вон Борька Ленке в ягодицу пятернёй вцепился, как клещ энцефалитный в юнната, друг-падла!
А у Сани - облом!
Конечно, Ольга Григорьевна в одиночестве – но Саня же трезвый, как нильский крокодил!!! Вот будь он пьян в хлам, тогда… тогда бы подумал, наверное… подумал бы … да и ещё бы больше нажрался! Любой, кто видел этот шарообразный сгусток энергии, тоже сильно задумался бы о границах своей толерантности! Поговаривают, что её муж – бывший партаппаратчик - от неё к Новадворской сбежал на заре перестройки.
А ресторан-то с гулькин хвост - аккурат только на их корпоративную компанию, ну, то есть посторонних компаний нет, и девушек посторонних, соответственно, тоже нет!
Короче, бабы в полном дефиците – ни по талонам, ни из-под полы, ни по блату, НИКАК! Осталась там пара уценённых Снегурочек в свободной продаже, но даже в костюме Снегурочки они больше за Деда Мороза канали – по возрасту или по виду или по обоим показателям сразу! Короче, ахтунг!
К тому же Саня практически тверёзый в сосиску!
Вот это облом!
Ну, туда-сюда, базар-вокзал, казански мыло, собрались все ни шатко ни валко, выперлись на улицу. А там уже таксомоторы заказанные поджидают, кровопийцы цвета хаки с шашками наголо!
Все по домам, как тараканы разбежались.
Расстроился Саня едва ли не до слёз!
Это вам – один раз, здравствуй, папа, Новый год!
Настолько Сане грустно и тоскливо стало, что садиться в такси он не стал, а закурил да и пошлёпал в горестных мыслях домой пешком.
Идёт, курит, грустит. Одинокий и трезвый, как дурак.
И вдруг соображает, что если таким трезвым домой придёт – а жена ещё спать-то не ляжет – скандал на Новый год и все новогодние праздники обеспечен! Это же женская логика: пошел пить, пришёл трезвый, значит что?! – правильно! - кобелировал всю ночь, мужской собак женского рода с бардовым кренделем! Предъяви крендель и получи скандал!
Для ликвидации дефицита нетрезвости, делает Саня небольшой крючочек к вокзалу, покупает полтораху какого-то джину-тонику – там ещё на крыжечке пилигрим печальный с косой нарисован, типа вырубает на раз, как смерть.
Стоит, на часы вокзальные поглядывает, потихонечку адский напиток прихлёбывает, алиби крепнет с каждым глотком – убойная вещь!
Выпил всё досуха, чууувстввствстуеет сейчас унесёт! Хватает такси: «Эй, ямщик, гони-ка к яру! Да, лошадиные силы не жалей! Улица такого-то революционера!» И всё!
И ехать-то до дома уже оставалось всего – ничего, очнулся Саня на миг за миг до извержения Везувия и чувствует, что вот прямо сейчас произойдёт катаклизма и интерьер машины и репутация будут неисправимо испорчены переработанными отходами жизнедеятельности организма от пола до потолка – потому как брюхо Санино просто колобродит вокруг пупа и ревёт, как андронный калайдер!
«Стой, шофер! Стой, говорю!»
«Ну, так ещё не доехали чутка…»
«Стой, тебе по-хорошему говорят! А то хуже будет!» - сунул деньги, чтобы водила догонять не кинулся, выскочил и стоит, дико озираясь.
А вылез Санёк, надо сказать, очень удачно – напротив Дома быта. Там сугробы по краю газона уложены кремлёвской стеной, ёлки стоят и … правильно, - тишина.
Тишина. Прохожих, естественно, в три часа ночи нет, но машины редкие ездят, а не желал он, тонкая душа, чтобы его кто из знакомых попалил в позе роденовского мыслителя прямо на тротуаре главной улицы родного микрорайона. Благо, желудок на секунду опешил от свежего воздуха, ослабил своё психическое давление на мозг.
Поэтому Саня через сугроб перебрался, пошарился со спущенными штанами по чищенному газону, как собака в аналогичной ситуации, да приковылял гусиным шагом под ёлку.
Красота! Снежок блестит! Ёлка шелестит! Новым годом воняет! Звёзды! Звёзды, как иллюминация Вселенной! От умиротворённости и благости картины кишка ахнула восхищенно и вывалила разом неимоверных размеров жидкую кучу почти переваренных деликатесов.
Кайф!
Вином запахло.
«Сейчас ещё для верности пару контрольных окатышей выдавлю и побреду домой!»
Сидит Саня, размышляет, с чего это его так проняло? Съел в ресторане несвежий плевок официанта? Или это газированный самогон смертельно сдетонировал в организме?
Тогда-то никто ещё не мог догадываться, что всё это происки коварных грузинов с их палёным недокинзмараули! Хвала правительству, что прекратило эти безобразия!
И вдруг какой-то диссонанс вмешивается в умиротворённую симфонию Саниных философских размышлений, какое-то непонятное беспокойство поднимается взбаламученным раками илом со дна отдыхающей души…
С небес доносятся какие-то невнятные приглушённые звуки…
Саня недоумённо поднимает глаза к звёздам…
Всё отчётливей, яснее, громче: «Ёлочка, зажгись!»
На порог Дома Сбыта высыпает толпа ряженых и дико орёт «Ёлочка, зажгись!», в ответ на их дурацкие просьбы ёлка за спиной раскоряченного философа загорается разноцветными лампами, с фасада прямо в обалдевшую Санину рожу впиваются два прожектора. И для полного счастья с четырёх углов газона с шипением и воем уходят в полнозвёздные небеса четыре адских ракеты.
(…короткая пауза с наездом камеры на глаза главного героя…)
Слышен чей-то предынфарктный стон «Ой, батюшки!». И следом – начальственное басовитое четырёхэтажное ругательство с полным перечислением всех поз Кама-Сутры.
Думаю, что даже Чак Норрис в такой ситуации пал бы духом и задом в дерьмо.
Но только не Саня! Вы думаете, даром что ли серебряные медали по боксу раздают!? Сбив с себя секундное оцепенение, приподняв выше колен брюки, в два гигантских скачка взвился Саня на гребень сугроба, съехал голым задом по обратному его склону, удовлетворённый гигиеническим результатом перехода через Альпы, натянул штаны и кинулся в предновогоднюю ночь.
И словно салютуя храброму беглецу замка Иф, в небе рассыпаются четырьмя огненными пузырями китайские огни, затмевая звёзды.
Вот тебе и – здравствуй, musculus gluteus, Новый год!
Вот тебе новогоднее представление!
И нефиг тут нафиг нитки наматывать!
© ххх
