Мне опять снится сон про отца, который умер много лет назад, еще до эпидемии. Во сне он приходит в дом, я помню, что он вроде бы умер, однако с досадой обнаруживаю его живым и здоровым, и как всегда пьяным. Он рассказывает мне про женщин, он говорит мне: "Наблюдай за ними издалека, не доверяй никому из них. Нет рас, нет вероисповеданий, есть только два враждующих лагеря, вход в которые определен при рождении." Его слова вылетают облачками пара и тают в воздухе, словно подтверждая призрачность и бесполезность суждений...
Меня будит отвратительный крысиный писк будильника, который я предусмотрительно поставил подальше от кровати. Это обстоятельство не раз спасало его от участи быть разбитым об стену. Не могу понять, какими идеями руководствуются производители данного девайса, каждый раз выпуская будильники все более мерзкие по звучанию. За окном серое февральское утро, промозглый ветер гоняет по двору обрывки газет и мусор из помойки. На кухне по радио бубнит президент Сергеева, отмечая повышение уровня жизни и тарифов на энергоносители. Я набираю в кружку мутной воды из под крана и разжигаю на плитке половину таблетки сухого горючего, отмечая, что в ящике стола осталось всего две. Вчера я отстоял три часа в очереди за газом, и ушел с пустым баллоном. Если не заправлю его в ближайшее время, придется ломать мебель для растопки. Перебои с газом и электричеством за последний квартал участились, а отопление в домах последний раз функционировало два года назад.
Пока вода нагревается, я тщательно скоблю подбородок старым станком Venus с неудобной ручкой, придирчиво осматривая себя в подслеповатое облупившееся зеркало над раковиной. Не должно быть даже намека на щетину, если я не хочу оказаться в "доилке". После бритья я тщательно наношу тональный крем, кладу тени и чуть подкрашиваю тушью ресницы. Завершающим штрихом я смазываю губы помадой грязно-кирпичного цвета. В отражении на меня смотрит унылое лицо мужеподобной самки. Первое правило- в моей внешности не должно быть ничего яркого и крикливого. Второе правило- молчать, чтобы голосом не выдать себя. Третье правило- как можно меньше контактов, в одиночестве мое спасение.
Я растворяю в кружке бульонный кубик и сажусь завтракать. По радио передают новости: "Вчера президент Западной России нанесла визит в город Санкт-Петербург. В ходе общения с губернатором Матвиенко были отмечены тенденции к росту развития промышленности региона....бла...бла...". Я еще застал время, когда работали Кировский завод и Электросила, на проходных висели объявления "Требуются:", а уставшие после рабочего дня мужики осаждали ларьки с бутылочным пивом.
...Последнее перед эпидемией лето было особенно жарким, словно пытаясь дать неизбалованным солнцем питерцам самые теплые воспоминания, которых больше не будет. На лавочках в парках сидели утомленные прогулкой парочки, с веселым смехом пробегали молодые студентки, дети висели у родителей на руках, попрошайничая мороженое. Я лениво наблюдал за прохожими из прохлады салона "мазды", обреченно плетущейся в многокилометровой пробке. Менеджер среднего звена в крупной компании, карьера с перспективами роста, ипотечная "двушка" в Озерках, отпуск на Мальдивах, бильярд по средам и боулинг по субботам. Спокойная размеренная жизнь и уверенность в завтрашнем дне...
Я надеваю бюстгалтер, набитый ватой до второго номера и тесные плавки. Зимой проще скрыть угловатые очертания своего тела, напялив на себя бесформенные тряпки и безразмерный женский пуховик. Открывая дверь, быстро осматриваю лестничный пролет. У соседей я давно заслужил статус "ёбнутой Нины из сорок четвертой квартиры". Со мной никто не общается, и если я умру, вряд ли меня обнаружат ранее лета, пока смрад разложения не заставит взломать двери.
Улица встречает сбивающим с ног порывом холодного ветра. Поплотнее закутавшись в старый пуховый платок, выхожу на дорогу, ведущую к центру. Глаза слезятся от ледяных крошек, которые щедро бросает в лицо февральская метель. По обочинам стоят коробки давно брошенных автомобилей, топливо давно стало ценной редкостью. Редкие в столь ранний час прохожие уныло месят снег валенками, направляясь по своим делам. До Рынка десять километров по прямой, через два часа открывают ворота, нужно успеть вовремя. Работа простая и непыльная- помочь хозяйкам расставить палатки, убрать снег с территории, подбирать мусор, в конце дня свернуться, там же закупить еды. Если повезет, прикупить керосина и свечей, и заправить газовый баллон. Хозяйка Рынка платит мало, но исправно, поэтому опаздывать нельзя, работу вмиг перехватят...
...Эпидемия захватила мир внезапно, первые случаи заболевания были отмечены одновременно в нескольких местах на разных континентах, поэтому ответственность за её возникновение возлагают на одну из женских экстремистских группировок. Её жертвами сперва оказывались половозрелые мужчины, это потом она мутировала на всех особей с хромосомой X-Y. Первые симптомы болезни напоминали простатит или гонорею- трудное мочеиспускание с болью, обильное слюноотделение, умеренные боли в горле. Поэтому к врачу в первые дни обращались немногие, запивая пригоршни антибиотиков. Потом следовала вторая фаза- острое воспаление яичек, резкое повышение температуры, тупая боль в нижнем отделе живота. Третья фаза- заражение крови и смерть. Случаи вырабатывания иммунитета, как у меня, были единичны, поэтому в 999 случаях из тысячи болезнь приводила к летальному исходу. Вирус оказался стоек и неуловим, мгновенно мутируя и развиваясь, обходя все сыворотки, легко передающийся и переносящий все дезинфекции. Его многообразный вид не оставлял сомнений в искусственном происхождении, природа не могла создать столь совершенное оружие.
Перед запертыми воротами Рынка толпится разношерстный народ- торговки с огромными сумками, толстые надутые покупательницы с такого же размера кошелями, хитрые воровки, которых выделяет опытный глаз, изможденные женщины-попрошайки с несчастными детьми на руках, и такие же, как я, "эйпойдисюдапринесито", бабы на подхвате. У ворот стоят мощные коренастые охранницы с собаками, отпугивающими хриплым лаем слишком близко подошедших к заветному входу. Рынок- единственное место в городе, где еще бурлит жизнь. Самые последние сплетни, самые свежие новости можно узнать тут, крутясь вокруг палаток.
Наконец ворота со скрипом давно не смазанных петель открываются. Раздается зычный глас хозяйки: "Так! Без суеты проходим, не стесняемся, гости дорогие!" Из толпы торговка кричит, поднимая руку: "Одна!" Я подбегаю первым, хватаю её неподъемные сумки и согнувшись от непомерной тяжести, прохожу с ней на Рынок. День начался удачно...
...Я провалялся дома почти месяц, загибаясь от острой боли в яйцах и паху. По телевизору показывали забитые палаты больниц, срочно развертываемые мобильные госпиталя, новости напоминали сводки с коллосального поля боя, где мужская половина человечества терпела полное поражение. Завернувшись в одеяло, я тихо скулил от непереносимой боли и панического страха перед неизбежностью. Я почти физически ощущал, как смерть гладила меня по голове своим черным крылом, принося волны страданий. Но я оказался случайной травинкой в поле смерти, которую не достала коса черной жницы, широким махом собирающей свой богатый урожай. Не раз я думал об этом. Чем это было- чудесным спасением или жестокой карой, я не понял до сих пор...
Я сваливаю снег в сани с закрепленной коробкой и выношу их за территорию Рынка, стараясь не задеть посетителей. Простая механическая работа помогает избавиться от мыслей в моей голове, насыпал-увез-свалил-вернулся. Многоголосый хор голосов вокруг что-то обсуждает, торгуется, ругается, смеется и плачет. Занятый своим делом, я пропускаю мимо ушей оклик: "Андрей?!" Владелица голоса приближается, повторяя еще раз:
-АНДРЕЙ, это ты???
Я стараюсь затеряться в толпе, но женщина догоняет меня. Пиздец. Лена... Обрюзгшая и постаревшая, с заметной сединой в локонах, выбившихся из-под платка.
-Андрей, ты меня узнал?- я провожу взглядом мимо неё, пожав плечами.
-Вы обознались, гражданка.
-И голос твой! Андрей, я столько лет тебя не видела!
По затихшему гулу голосов я догадываюсь, что наш разговор услышан. Вокруг настает пронзительная хищная тишина. Я отворачиваюсь и пытаюсь уйти, уткнув взгляд в землю, растворившись в напряженном молчании толпы женщин.
-Мужчина?- удивленно вопрошает внезапно появившаяся охранница. Все-таки надрессированные у хозяйки самки, блядь.
-Ну-ка стоять!- я понимаю, что сейчас лучше уйти с ней, чем быть изнасилованным и разорванным изголодавшимися бабами.
-Пройдемте на проверку половой принадлежности.- истерический шепот толпы. Я молю Бога, чтобы дойти до вагончика администрации целым и невредимым...
...Я тогда избежал участи остальных мужчин, справившихся с болезнью. Их заперли в бывших Боткинских бараках, предварительно повесив на окна решетки. Судьба этих несчастных оказалась куда горьче моей- привязанные ремнями к больничным койкам, они служили донорами спермы. Ежедневная белковая диета, строгий контроль, стимулирующие препараты и приборы для механической мастурбации очень быстро сводили их с ума. В народе Боткинские бараки быстро приобрели новое название- Доилка, и являлись предметом возбужденного обсуждения среди населения города. Ходили слухи, что за большие деньги некоторых самок запускали туда на ночь, где они неистово совокуплялись с больными сумасшедшими жертвами.
Полученной спермой оплодотворяли только достойных представительниц, крепкого здоровья и телосложения, чтобы усилить генофонд. Все мальчики вынашивались в утробе уже мертвыми, поэтому вскоре медики отказались от вынашивания плода с мужской хромосомой и оперативно обрывали беременность на ранних стадиях...
В вагончике меня приковывают наручником, вкрученным в стену. Стальной капкан под названием "Прикол" надежно обнимает мое запястье. Я пытаюсь подавить волны паники. Лохмотья, старательно напяленные утром, с меня срывают в мгновение ока. За окном возбужденно шумит людская толпа. Я стою голый, зябко переступая с ноги на ногу, и стараюсь прикрыть рукой свой сморщившийся от страха отросток дрожащей плоти. В комнатку заходит хозяйка Рынка.
-Тааак. Я ведь тебя давно знаю, Андрюююша!- издевательски растягивая гласные, коверкает она мое имя.
-В общем расклад такой. Вариант один- сейчас ты садишься в мою машину и девочки отвозят тебя ко мне домой. Дальше будем смотреть, что с тобой делать. Вариант два- я вызываю кого-нибудь с управления и тебя спешно отвозят в Доилку. Как тебе такой вариант, Андрюууша? Надеюсь, ты не импотент, а?
-Я...я не знаю.- дрожа скорее от страха, чем от холода, шепчу я.
Последний раз на машине я передвигался до эпидемии. У хозяйки огромный Лендкрузер 200, пожирающий бензин бочками. Не похоже, что она экономит на транспорте. Я осмысливаю свою участь. Утро ведь так хорошо начиналось! Лена, сука! Моя бывшая сотрудница, которую я периодически трахал в подсобке офиса на Московском. Не додумалась, ебанутая тварь, проследить меня от Рынка и заговорить по дороге домой. Хотя я бы её сразу придушил, как ту сучку, которая меня выпасла в прошлый раз.
Дорогу Лендкрузеру преграждает возбужденная толпа на улице. Охранница пытается объехать её по тротуару, но бабы кидают сразу несколько камней в лобовое. Стекло покрывается трещинами, осколки засыпают торпеду. Лендкрузер на автопилоте проезжает еще несколько метров и застревает в павильоне автобусной остановки. Боковые тонированые стекла рассыпаются, словно тонкий лед, я вижу в них озверевшие исступленные женские рожи. Сильные руки вытаскивают меня из окна. Я прошу Бога только об одном- чтобы все побыстрее закончилось.....
© Ехидный
